Внутри гудели какие-то механизмы. В воздухе висел тяжелый запах, определить который сразу было затруднительно.
Металлический запах старых монет, зажатых в потной ладони. Запах человеческой крови.
Нора еще больше помрачнела. Она, даже не дойдя до первого бокса, знала, что увидит дальше.
Боксы были ничуть не больше, чем туалетные кабинки для инвалидов, в них стояли кресла-каталки с высокими спинками, к которым тянулись витки пластиковых трубок, отходящих от длинных трубопроводов наверху. Эти трубки, в настоящий момент промытые, отводили человеческую кровь в большие сосуды, подвешенные к балкам. Боксы пустовали.
Они прошли дальше в холодильную камеру, где продукт страшного конвейера собирался, фасовался и складировался. Предельный срок хранения продуктов крови составлял сорок два дня, но кровь в чистом виде, как ее использовали вампиры, возможно, имела еще меньший срок хранения.
Нора представила, как сюда приводят стариков, сажают в кресла-каталки, отсасывают через трубки кровь из шеи. Она представила, как закатываются их глаза, подумала, что, возможно, Владыка управляет их старыми немощными мозгами, заставляя приходить на заклание по доброй воле.
Тревога все возрастала, и Нора поспешила дальше. Она уже знала правду, но была не в силах ее принять. Она звала мать, и ответная тишина ужасала, слышалось только звенящее отчаянием эхо ее собственного голоса.
Они вошли в широкую комнату, стены здесь на три четверти высоты были отделаны плиткой, а в заляпанном красными пятнами полу виднелись сточные отверстия. Бойня. Сморщенные тела висели на крюках, содранная кожа, словно шкурки пушных животных, грудой лежала на полу.
Нора ощутила сильный рвотный позыв, но желудок был пуст. Она схватила Фета за руку, и он подхватил ее.
Барнс, подумала она. Мясник в адмиральской форме и лжец.
— Я его убью, — прошептала Нора.
Рядом с Фетом появился Эф:
— Нам пора.
Нора стояла, опустив голову на грудь, но почувствовала, что Василий кивнул.
— Они пришлют вертолеты. Полицию со стрелковым оружием, — настаивал Эф.
Фет обнял Нору и повел к двери. Она больше ничего не хотела здесь видеть. У нее осталось одно желание — покинуть этот лагерь навсегда.
Гаснущее небо светилось желтушным отблеском. Гус забрался в кабину экскаватора, припаркованного по другую сторону грунтовки около ограды. Он повозился с рычагами управления, и вскоре взревел двигатель.
Нора почувствовала вдруг, как напрягся Фет, и подняла голову. С десяток похожих на призраков людей в комбинезонах стояли поблизости — они покинули бараки в нарушение режима. Их явно привели сюда выстрелы и любопытство, с чем связана тревога. А может быть, они вытащили короткие спички.
Гус вышел из экскаватора и принялся кричать на них, обвиняя в трусости и бездействии. Однако Нора попросила его замолчать.
— Они не трусы, — сказала она. — Они плохо едят, у них низкое кровяное давление… Нужно помочь им, чтобы они спасли себя сами.
Фет отпустил Нору, забрался в кабину экскаватора, потрогал рычаги.
— Гус, — окликнул Бруно. — Я остаюсь здесь.
— Что?
— Я остаюсь, чтобы расхерачить этот долбаный лагерь. Пусть нюхнут немного мести. Я им докажу, что они ужалили не того сукина сына.
Гус понял. Ему сразу же все стало ясно.
— Ты чертовски крутой герой, hombre.
— Самый крутой. Круче тебя.
Гус улыбнулся, его распирало от гордости за друга. Они пожали руки, потом крепко по-братски обнялись. То же сделал с Бруно и Хоакин.
— Мы тебя никогда не забудем, старина, — сказал Хоакин.
Бруно напустил на лицо суровое выражение, чтобы скрыть нежность, переполнявшую его. Он посмотрел на здание кровезабора:
— Эти суки тоже меня не забудут. Я гарантирую.
Фет развернул экскаватор и повел его на высокое внешнее ограждение. Широкие тракторные гусеницы повалили его, смяли.
Донесся вой полицейских сирен. Множества сирен. Звук нарастал.
Бруно подошел к Норе.
— Леди, — сказал он, — я спалю это место. За вас и за себя. Я хочу, чтобы вы это знали.
Безутешная Нора кивнула.
— А теперь уходите, — велел Бруно и пошел назад на бойню с мечом в руке. — Все вы! — закричал он на людей в комбинезонах. — Мне дорога каждая минута.
Эф предложил Норе руку, но Фет уже вернулся, и девушка, держась за крысолова, прошла мимо Эфа. Секунду спустя тот двинулся следом по смятой проволоке.
* * *Бруно страдал от боли. Он чувствовал, как черви шевелятся внутри. Враг был в его кровеносной системе, распространялся по его органам и корчился в его мозгу.
Парень действовал быстро: перенес ультрафиолетовые лампы из огорода на кровезаборную фабрику и поставил их за дверями, чтобы задержать вампиров. Он крушил кровезаборную аппаратуру так, словно кромсал собственные зараженные артерии. Он изрезал и разрубил емкости с расфасованной кровью, отчего пол и его одежда окрасились в алый цвет. Кровь была повсюду, пропитывала ткань, но Бруно остановился только тогда, когда уничтожил все контейнеры. Потом он принялся рушить оборудование — вакуумные насосы, помпы.
Вампиров, попытавшихся войти, обжег ультрафиолет. Бруно разрубил человеческие тела и кожу, но не знал, что делать с ними дальше. Он пожалел, что при нем нет бензина и зажигалки. Парень включил аппаратуру, а потом принялся сечь провода в надежде на короткое замыкание.
Первый ворвавшийся в помещение полицейский увидел Бруно: забрызганный кровью, с безумными глазами, тот крошил все, что попадалось на пути. Они без предупреждения открыли огонь. Две пули разбили его ключицу и раздробили левое плечо.
Он услышал, что в помещение вбегают люди, и начал подниматься по лестнице вдоль складских стеллажей. Он забрался на самый верх и повис на одной руке над прибывающими копами и вампирами, которых привели в исступление как учиненный разгром, так и кровь, капающая с него на пол. Вампиры поднимались по лестнице, тянулись к нему, а Бруно выгнул шею над голодными существами, приставил меч к горлу и — да пошли вы! — выпустил из себя остаток человеческой крови, последней в этом здании.
Нью-Джерси
Владыка лежал в заполненном перегноем гробу (давным-давно его смастерил неверный Авраам Сетракян) в грузовой части фургона с тонированными стеклами. Фургон ехал в колонне из четырех машин из Нью-Джерси назад на Манхэттен.
Множество глаз Владыки видели в темном небе яркий след горящего космического корабля, разорвавшего ночь, точно указующий перст Господа. А потом — столп света и, совсем некстати, хотя и ожидаемо, возвращение Рожденного…
Яркое небесное свечение точно совпадало по времени с моментом истины для Эфраима Гудвезера. Огненный столб спас ему жизнь. Владыка знал, что совпадений не бывает, только предзнаменования.
Какой в этом смысл? Что предвещало это событие? Что такое было в Гудвезере? Почему природа пришла ему на помощь?
Вызов. Неоспоримый и прямой вызов. Вампир приветствовал такие вещи, потому что победа тем весомее, чем сильнее враг.
Тот факт, что эта искусственная комета прожгла небеса именно над штатом Нью-Йорк, подтверждал интуитивную догадку: место его происхождения, все еще неизвестное, расположено где-то в этом географическом районе.
Эта уверенность не давала Владыке покоя. В каком-то смысле она перекликалась с историей про комету, которая обозначила место рождения другого бога, ходившего по этой земле две тысячи лет назад.
Скоро должна опуститься ночь, и вампиры пробудятся. Их король обращался к ним, готовил их к битве, мобилизовывал их своей волей.
Всех до последнего.
Иаков и ангел
Часовня Святого Павла, Колумбийский университет
Снова полил кислотный дождь, обильный и неизбывный, он пятнал собою все, загрязнял город.
С вершины купола часовни Святого Павла мистер Квинлан наблюдал за столбом дневного света, который теперь истончался; из темных туч ударила молния. Донесся вой сирен. Полицейские машины неслись к лагерю. Скоро там будут полицейские — не вампиры. Он надеялся, что Фет и остальные успеют покинуть ферму.
Квинлан нашел маленькую служебную нишу у основания купола. Туда он взял с собой книгу «Люмен». Рожденный забрался поглубже в нишу, где нашел укрытие от дождя и затеплившегося дня. Место это под гранитной крышей было тесное, и мистер Квинлан занял чуть ли не все пространство. Он сделал несколько записей в блокноте, прокомментировал некоторые ключевые моменты. Здесь, в безопасном и сухом месте, он осторожно раскрыл книгу.
И продолжил чтение.
Третья интерлюдия
«Окцидо люмен»: Садум и Амурах
Когда огненным и серным дождем города были уничтожены, ангел смерти пропел голосом Бога. И явился лик Господень, и свет его в мгновение ока сжег все.
