С тех пор, когда были написаны эти строки, кое-что все же изменилось. Бюст Торо наконец поместили в зале Славы, издали и марку с портретом философа. Но по-прежнему Торо — «личность, не пользующаяся доверием» в официальной американской идеологии. И это в общем-то не удивительно, ибо Торо в определенном смысле стоял у истоков той традиции, которая ныне получила наименование контркультуры, или альтернативной культуры. Отвергая идеи революционного переустройства буржуазного общества, представители «контркультуры» отвергают весь набор духовных и материальных ценностей этого общества. Не желая жить по-старому, сторонники этого течения одновременно не считают нужным изменять действительность. Естественно, у них возникает потребность в чистом морализме и спиритуалистическом натурализме. И теоретическое наследие Торо в этом смысле дает немало для «контркультурных» критиков истеблишмента.
В конце «бурных 60-х» взрыв молодежного протеста вознес имя Торо на новую высоту. Идеологи молодежного движения, и прежде всего «новые левые», обратились к наследию американской культуры XIX в. в поисках своих теоретических предшественников. И вот личность Торо, его книги, его социально-философское и политическое учение обретают «вторую жизнь», Торо провозглашается чуть ли не символом оппозиционно настроенной молодежи США. Это позволило литературоведу X. К. Уэбстеру в предисловии к новому массовому изданию Торо сказать, что идеи Торо «повели за собой участников марша на Монтгомери, штат Алабама, в 1965 г.[14] и заставили тысячи студентов участвовать в демонстрации против нашей политики во Вьетнаме в апреле этого же года» (11, XV–XVI). Особый интерес американской молодежи к учению Торо был проявлен в годы вьетнамской войны. Авторы исследования «США: студенты и политика» пишут, что Торо оказал большое влияние на формирование антивоенной оппозиции, что «его взгляды… а также предлагавшиеся им методы борьбы и ныне пользуются популярностью, особенно в студенческой среде» (40, 151). В начале 70-х годов на сценах многих американских профессиональных и студенческих театров с огромным успехом шла пьеса Ж. Лоуренса и Р. Ли «Ночь, которую Торо провел в тюрьме». В ней были широко использованы высказывания самого Торо. Особое звучание эта пьеса приобрела в условиях общенационального движения за прекращение войны во Вьетнаме.
Однако одновременно в кампанию прославления Торо энергично включились и определенные круги, формирующие общественное мнение. В трактовке литературного и философского наследия мыслителя упор все чаще и чаще стал делаться на второстепенные положения его учения, не имевшие значения в конкретной острой политической ситуации. Торо довольно быстро стал «модным» автором. «Изречения Торо… появляются на автобусных объявлениях… Цитаты из Торо можно найти на выпускаемых сберегательными банками календарях… Его имя вспоминают по самым различным поводам. Поборники охраны природы и диких животных, туристы и орнитологи-любители нашли в нем своего пророка. Вегетарианцы и энтузиасты жизни под открытым небом считают его своим братом по духу» (47, 22). Волна восхвалений оживила и критиков Торо. Они изображают философа эксцентричным человеком, который стремился любой ценой выделиться из общества и потому сводил дискуссию к абсурдным утверждениям, оригинальничал при решении и теоретических и практических вопросов.
Имя Торо символизирует для многих американцев принцип непротивления насилию, совершаемому государственной машиной. Торо, по их мнению, открывает ряд мыслителей (таких, как Л. Н. Толстой, М. Ганди, А. Швейцер, М. Л. Кинг), проповедовавших теорию и практику этого принципа. В этой связи интересно высказывание Ральфа Абернети — известного американского общественного деятеля, продолжателя дела М. Л. Кинга: «Мы считаем, что по возможности не следует прибегать к насилию. С нашей точки зрения, для угнетенного народа ненасильственные методы борьбы — это единственный путь завоевания прав в такой милитаристской стране, как Соединенные Штаты. У черного народа нет пушек, нет оружия, нет бомб, необходимых для свершения насильственной революции… Нам понятно, почему люди могут избрать оборонительные насильственные действия или даже наступательные насильственные действия. Но у нашей организации совсем другая стратегия. Она состоит в том, чтобы сопротивляться злу с помощью самой действенной, с нашей точки зрения, силы, а именно с помощью ненасильственных действий… Мы хотим заставить Америку выполнять данные нам обещания: обеспечить справедливость и равноправие для всей нации» (13, 61–62). Во главу своей концепции революции Торо поставил идею «личного примера» как основы преобразования общества. Писатель призывал граждан США нарушать несправедливые законы всеми имеющимися способами. Если сто, десять или даже один человек начнут так поступать, то в определенной кризисной ситуации это станет примером для всеобщего подражания и государство уничтожится. Определенная часть современной американской интеллигенции разделяет эту точку зрения Торо. Так, в книге «Зеленеющая Америка» профессор Ч. Рейч пишет: «В отличие от пока почти безрезультатных попыток радикалов атаковать и переделать структуру очевидные успехи имеют те, кто просто изменили свой образ жизни» (цит. по: 50, 125). Трудно сказать, чего здесь больше: утопизма или социальной наивности. Что же касается самого Торо, его интересовала политическая жизнь страны. Философ искренне переживал победы и поражения демократического движения в США. «Торо достаточно сильно любил свою страну и был совершенно откровенным относительно тех пороков, которые угрожали ее демократическим перспективам. Торо-полемист — это одновременно и Торо-пророк. Он призывал нас сопротивляться атаке на разум и духовный мир личности, атаке на то, что ныне демагогически оповещает о своем существовании под именем „американизм“. Торо напоминает нам о том, что право быть несогласным есть краеугольный камень наших гражданских свобод. Разве кто-нибудь может себе представить, что Торо, который находился в оппозиции к мексиканской войне и защищал Джона Брауна, прошел бы сегодня испытание на лояльность по методу сенаторов Броунелла и Маккарти…» — пишет марксист С. Силлен (93, 163).
Мировоззрение Торо возникло и оформилось в те годы, когда в США стали проявляться первые социальные последствия промышленной революции, и потому его учение заключало в себе и попытку объяснить эти последствия, и попытку обосновать конструктивную программу действий. Леворадикальное движение в западных странах развивалось в условиях научно-технической революции. Молодые радикалы 70-х годов протестовали против античеловечных принципов использования достижений научного и технического прогресса. Историческая параллель между промышленной революцией XIX в. в США и современной научно-технической революцией, сходство отдельных социальных последствий этих двух общественно-экономических явлений могут служить одним из возможных объяснений того, почему определенная часть американцев находила в сочинениях Торо ответы на важные для себя политические и этические вопросы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
