Макеев не даст мне упасть, а потому, затаив дыхание, подхожу к самому краю, поражаясь величию природы. Ощущаю, как крепкие руки заключают меня в объятия, и не сопротивляюсь! Напротив, в этот момент хочу в них раствориться.
– Здесь так красиво, – шепчу, навалившись затылком на плечо Павла. С ним уютно, безопасно, спокойно.– Откуда ты знаешь про это место?
Макеев молчит, словно борется с воспоминаниями, а потом отмахивается простым «Да так». Но мне хватает и этого.
Сколько мы так стоим, не знаю, но солнце почти скрылось за горизонтом, оставляя на небе багровые разводы. Аромат полевых цветов и стрекотание кузнечиков, щебетание птиц и журчание воды под ногами, а ещё такое тёплое дыхание Павла на щеке – это всё одурманивает меня, побуждая быть смелее.
Мы одни. Здесь больше никого. А моё желание забыться начинает расти в геометрической прогрессии. Знаю, что Макеев не оттолкнёт, а потому быстро поворачиваюсь к нему лицом. Не решаюсь смотреть ему в глаза и концентрирую внимание на маленькой родинке над губой. Павел всё понимает без слов и берёт инициативу в свои руки.
Его поцелуи ласковые и медленные. Он откровенно наслаждается каждой секундой и никуда не спешит. Умоляю себя не закрывать глаза: я должна видеть Павла, я не хочу сравнивать, не хочу вспоминать...
Руки Макеева трепетно и нежно касаются моего лица, затем настойчивее зарываются в волосы и неумолимо спускаются ниже. Его поцелуи становятся более смелыми и откровенными, а дыхание – поверхностным и неровным.
– Давай отойдём от края, – бормочет Паша, отрывая меня от земли. От неожиданности обхватываю его ногами, искренне радуясь, что сегодня додумалась надеть шорты. Повисаю на нём, словно обезьянка, крепко цепляясь за его плечи, а он, продолжая осыпать поцелуями, несёт меня к автомобилю.
Чёрный капот дорогого авто кажется горячим и слишком жёстким, но я не говорю ни слова, когда Макеев опускает меня на него. Пусть так. Лишь бы не думать. Лишь бы вытравить из головы ненавистные воспоминания об Амирове.
И снова касания – нежные, долгие, такие бережные и в то же время наполненные страстью. Они отличаются от безудержных и диких ласк Лероя. Они только мои. Для меня.
– Арина, – будто в подтверждение моих мыслей выдыхает Макеев, и я сдаюсь.
Пашины поцелуи становятся более смелыми и жадными. Его губы спускаются ниже, мягко пробегая по оголённой шее к ключицам, всё же заставляя меня прикрыть от удовольствия глаза.
– Арина, – шепчет Макеев с новой силой. Он, точно, чувствует, как важно для меня слышать своё имя, знать, что в это мгновение он любит меня, а не кого-то другого.
Вот только я не люблю его. Совершенно. И сейчас, с закрытыми глазами, я понимаю это отчётливо и ясно, представляя на месте Макеева Лероя.
Чувствую, как слёзы медленно, одна за другой, стекают по лицу – от безысходности, от этого глупого и никчёмного безответного чувства. Знаю, что совершаю очередную ошибку, пытаясь обмануть саму себя, но не останавливаю Макеева. Вместо этого лишь сильнее зажмуриваюсь, проклиная Амирова…
Глава 15. Вспышки
Лерой
Я никогда не был святым.
Жизнь, сука, заставила меня рано повзрослеть и научила переступать через принципы и общепринятые нормы морали. Работа на Горского, особенно в первые годы его становления, была грязной и безжалостной. Я не герой – скорее, подонок и сволочь! Мне часто приходилось делать людям больно, разорять, бить, порой калечить, иногда разрушать их жизни и коверкать судьбы. Но так погано на душе впервые...
Я – долбаный ублюдок с чёртовой амнезией, сломавший девчонке жизнь! Увы, мне понадобилось слишком много времени, чтобы это понять...
Утро вторника началось с уборки. Я ненавижу грязь и беспорядок, а потому уже к семи утра в моей спальне всё сияло чистотой, а в руках был очередной мешок с хламом. Спустившись и прихватив ещё парочку мешков, собранных клининговой службой, я поспешил к мусорному контейнеру, где и нашёл собственную скомканную простыню. Первая мысль – допился до чёртиков и выкинул её сам. Вот только, как я ни напрягал мозг, вспомнить, зачем, не получалось. С другой стороны, что могло взбрести в пьяную голову, одному Богу известно. Сейчас объяснить, за каким лешим я потянулся за белоснежным куском ткани в грязный контейнер, не могу. Наверно, хотел оценить масштабы собственной глупости. Правда, понял совершенно другое: в ту ночь что-то произошло. Но что? Порезался осколком битой посуды? Тогда почему на мне не было ни единой царапины? Этот вопрос не давал покоя, но возможность прояснить его, запросто отследив свои действия по камерам видеонаблюдения во дворе, отмёл сразу: видеть себя пьяным, да и заново окунаться в переживания минувших дней попросту не хотел. Теперь знаю: зря!
Вместо этого я поспешил к дому Кшинских, переживая за последствия вчерашнего ужина с Макеевым. Безупречная репутация и вылизанный внешний вид последнего никак не давали мне покоя: идеальных людей не бывает.
Арина встретила меня с натянутой улыбкой и абсолютным игнором. Всем своим видом девчонка пыталась показать мне моё место – простого охранника. Вот только делала она это чересчур старательно, явно переигрывая. Но, слишком увлечённый мыслями о Макееве, я вновь упустил из виду нечто важное. Успокаивал себя тем, что мелкая вернулась к активной жизни, а её холодное и колючее отношение оправдывал детской обидой за то, что одобрил Кшинскому кандидатуру Павла.
Но если до этого Арина целыми днями занималась исключительно собой, то теперь переключила всё внимание на Макеева. Она не шутила, когда убеждала меня в своей симпатии к нему: нежные взгляды, робкие касания и глупые улыбки выдавали её с головой.
Целую неделю я, как неприкаянный, таскался за этой парочкой по различным увеселительным мероприятиям: парки, кафе, кино, ночные клубы. Макеев старательно бросал Кшинской пыль в глаза, а та таяла от его притворного внимания, пропуская мимо ушей все мои предостережения. Глупая! Какая же она всё-таки наивная и доверчивая! Её нисколько не настораживало то, что Павлу далеко за тридцать, что за спиной у него серьёзный бизнес и немало проблем, и что вместо того, чтобы уделять время работе, тот с утра и до позднего вечера
