"...В своем существовании Мудрец остается идентичен самому себе, потому что он проходит через всех других, он заключен в самого себя лишь постольку, поскольку он заключает в себе всех других" (Кожев 1968: 288). Точно так же абсолютное знание в пьесе Треплева проходит через идентификацию со всем и всеми -- Цезарем, Шекспиром, Наполеоном и т. д. Существенно в этом, однако, то, что идентичность Мудреца складывается через отказ от собственной идентичности, через парадоксальное отождествление со всеобщностью бытия и опыта. Мудрец знает все потому, что, в конечном счете, не является самим собой. Далее мы увидим, что эта тема пародируется Чеховым в метаморфозах его героев.
147
Для меня, однако, важнее ницшевские темы этого монолога15. Они, мне кажется, принадлежат к числу наиболее ядовито спародированных и большей частью относятся к главе "Выздоравливающий" из "Так говорил Заратустра", где впервые излагается доктрина вечного возвращения. Перечисление животных в начале монолога Заречной отсылает, вероятно, к "зверям Заратустры"16. "Ужас, ужас..." -- пародия на ницшевское "Ах, отвращение, отвращение, отвращение!..." (Ницше 1990; 160). "Во мне душа последней пиявки" отсылает к главе "Пиявка" из "Заратустры": "Но если что знаю я прекрасно и досконально, так это мозг пиявки -- это мой мир" (Ницше 1990: 180). Но, конечно, главное содержание пародии на Ницше -- это мотив круга времен и возвращения в воспоминании: "...я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь".
Каков смысл этой философской пародии в начале "Чайки"? Он проясняется в последнем, четвертом действии пьесы, когда персонажи возвращаются два года спустя в то же самое место -- в усадьбу Сорина. В конце этого действия Нина Заречная вновь цитирует свой монолог из декадентской пьесы Треплева, тем самым подчеркивая значение этого пародийного текста. Возвращение героев тесно связано с театральным представлением пьесы о конце времен и переживанием прошлого в воспоминании. В самом начале действия Медведенко говорит:
"В саду темно. Надо бы сказать, чтобы сломали в саду тот театр. Стоит голый, безобразный, как скелет, и занавеска от ветра хлопает. Когда я вчера вечером проходил мимо, то мне показалось, будто кто в нем плакал" (Чехов 1963, т. 9: 465).
В заброшенном театре словно продолжает мистически разыгрываться все та же пьеса. Тригорин прямо объясняет Треплеву, что его возвращение связано именно с театром в саду:
"Кстати, надо осмотреть сад и то место, где -- помните? -- играли вашу пьесу. У меня созрел мотив, надо только возобновить в памяти место действия" (Чехов 1963, т.9: 472). Нина, несколькими страницами позже:
_____________
15 Русский перевод "Так говорил Заратустра" появился в 1898 году, то есть тремя годами позже "Чайки" Я думаю, что этот факт не отменяет возможности знакомства Чехова с произведением Ницше в зарубежном издании Хотя все же нельзя исключить и возможности, что тема вечного возвращения в пьесе Треплева черпает в большей степени из Гегеля, чем из Ницше Ниже я, однако, приведу некоторые текстуальные параллели между Чеховым и Ницше, которые могут интерпретироваться как свидетельства знакомства русского писателя с "Заратустрой".
16 Ср. почти пародийный фрагмент у Ницше " ...звери его, испуганные, прибежали к нему, и из всех нор и щелей, соседних с пещерой Заратустры, все животные разбежались, улетая, уползая и прыгая, -- какие кому даны были ноги и крылья" (Ницше 1990: 156)
148
"Вчера поздно вечером я пошла посмотреть в саду, цел ли наш театр. А он до сих пор стоит. Я заплакала в первый раз после двух лет..." (Чехов 1963, т. 9: 477) Это возвращение в театр сопровождается забвением. Герои как будто поражены амнезией.
"Ш а м р а е в. Как-то Константин Гаврилыч застрелил чайку, и вы приказали мне заказать из нее чучело.
Т р и г о р и н. Не помню. (Раздумывая.) Не помню!" (Чехов 1963, т. 9: 475).
Возвращение описывается как попытка вспомнить, воспоминания же привязаны к театру в саду. Театр сам по себе есть место повторения, разыгрывания, возвращения17. Но повторяются, возвращаются в треплевском театре-- этом локусе памяти в чеховской "Чайке" -- конец, безвременье. Заречная, ставшая провинциальной актрисой, играет "грубо, безвкусно, с завываниями", и единственное, что удается ей, -- это сцены умирания
"Бывали моменты, когда она талантливо вскрикивала, талантливо умирала, но это были только моменты" (Чехов 1963,т 9: 470).
Эти удачи в сценах умирания, возможно, объясняются идентификацией Нины с убитой чайкой. Только смерть, конец повтора поддаются талантливому повторению. Сама же ситуация постоянного возвращения к прошлому переживается, вполне в ницшевском ключе, как некая дурная бесконечность, непреодолимая и компрометирующая сам смысл жизни. Смерть становится единственной точкой в циклическом движении времени, которая может быть талантливо разыграна
Смерть уничтожает память и таким образом полностью стирает различие между собой нынешним и прошлым Вот почему эпизоды умирания могут быть единственными удачно сыгранными Вне смерти различие между собой нынешним и прошлым сохраняется и не может быть преодолено -- стало быть, и возвращение никогда не разыгрывается полно, до конца. Театр возвращения и воспоминания всегда оказывается поэтому "плохим" театром, театром деформаций. Не случайно, конечно, Чехов подчеркивает дилетантско-претенциозную сторону этого зрелища. Сооруженные в саду подмостки, на которых разыгрывается возвращение, -- это сцена плохого театра. Заречная, превращающая сцену возвращения в стержень своего репертуара, -- плохая актриса.
Делез провел различие между двумя типами повторений Первый он обозначил как обмен, когда все покоится на сходстве объектов, которые могут быть обменены.
_________
17 О традиции понимания театра как "места памяти", мнемонического устройства см Йейтс1969 310-354
149
"Подлинное повторение, напротив, возникает как особое поведение по отношению к тому, что не может быть обменено, заменено, замещено: таково стихотворение, которое повторяется в той мере, в какой в нем нельзя заменить ни слова. Подлинное повторение обращено к чему-то уникальному, необмениваемому и различному, без "идентичности". Вместо того чтобы обменивать сходное и идентифицировать Тождественное, оно утверждает подлинность различного (different)" (Делез 1969:387).
"Подлинное повторение" в этом смысле противостоит театру, который по определению выступает как дурное повторение существующего текста, отрепетированных мизансцен и жестов. Антонен Арто восставал именно против такого театра дурных повторений, когда стремился изгнать со сцены слово. Деррида обозначил попытки театральной реформы Арто как стремление выйти за рамки репрезентации, как желание создать пространство "нерепрезентации", которое в конечном счете и может быть связано с аутентичностью смерти. Сцена в таком нерепрезентативном театре
"больше не будет повторять настоящее (un present), репрезентировать (re-presenter) настоящее, которое находилось бы вне и до нее, чья полнота была бы старше, чем ее, отсутствовала бы на самой сцене и могла бы по праву без нее обойтись..." (Деррида 1967- 348)
Таким образом, возможность "подлинного повторения" в принципе лежит по ту сторону проблематики сходства, "хорошей" театральной игры, которая неизбежно будет "плохой" "Подлинное повторение" лежит целиком в области различия, которое может проявлять себя как в аутентичности жеста, так и в деформациях, выражающих "подлинность" действующих на тело сил
Пьер Клоссовски дал убедительный анализ значения забвения и воспоминания для тематики вечного возвращения у Ницше Возможность вечного возвращения покоится на забвении Она открывается Заратустре в виде воспоминания, анамнезиса. Однако для того, чтобы вечное возвращение состоялось, а следовательно, чтобы повторялся и этот момент обнаружения, воспоминания, я должен забывать себя знающего, себя вспоминающего, я постоянно должен "дезактуализировать себя настоящего" (Клоссовски 1969: 94) Эта диалектика себя-помнящего и себя-непомнящего вводит в проблематику вечного возвращения внутреннее различие "Я" постоянно задается как не совпадающее с самим собой Мне представляется, что это внутреннее различение "Я-помнящего" и "Я-непомнящего" как раз и позволяет связать вечное возвращение с театром -- местом постоянного обнаружения несовпадения актера и персонажа, разли
150
чия внутри самого актера, который одновременно является и не является самим собой18.
Проблематика памяти и возвращения, заявленная в "Чайке", проходит через все последующие пьесы Чехова. В "Дяде Ване" Астров представляет Елене "картограмму" (а по сути, диахроническую карту), сопровождая ее рассказом, явно пародирующим декадентскую пьесу Треплева. Астров описывает постепенное вырождение природы в "нашем уезде". Пятьдесят лет назад
"там водились лоси, козы... На этом озере жили лебеди, гуси и утки Теперь посмотрим ниже. То, что было двадцать пять лет назад. Коз уже нет, но лоси есть. Переходим к третьей части: картина уезда в настоящем. исчезли и лоси, и лебеди, и глухари... В общем, картина постепенного и несомненного вырождения, которому, по-видимому, остается еще каких-нибудь десять-пятнадцать лет, чтобы стать полным" (Чехов 1963, т. 9: 512).
