мои, и хотя они утверждают, что я принадлежу им, я чертовски уверена, что не собираюсь раздвигать перед ними ноги и становиться их маленькой шлюхой… ну… если не считать того единственного раза с Маркусом. Это был всего лишь момент слабости, который больше никогда не повторится, но, черт возьми. Эта цыпочка просто не такая. Она не работает языком, она не пользуется руками, она не дает ему ничего, в чем он нуждается, по крайней мере, так, как могла бы я.
— Эй, сучка, — раздается громкий голос, прорывающийся сквозь мой затуманенный разум. — Я с тобой разговариваю. Где мой гребаный напиток?
Я поворачиваю голову и вижу, что мой взбешенный клиент пялится на меня так, словно представляет, как быстро он мог бы содрать с меня кожу заживо, и мой взгляд опускается на пустой стакан в моей руке.
Ах, черт.
Я никогда не считала себя человеком, который так сильно отвлекается на большой член и девушку, делающую минет неправильно.
— Сейчас будет, — огрызаюсь я в ответ парню, пока наполняю стакан.
Я ставлю его на стойку и пытаюсь вспомнить, что заказала шлюха рядом с ним, и когда я беру бутылку водки и начинаю смешивать ее напиток, большая рука протягивается вперед и хватает меня за запястье, сжимая его так чертовски сильно, что я уверена, что на нем останется синяк.
Болезненный вздох срывается с моих губ, когда здоровяк дергает меня вперед, притягивая мое тело к себе, в то время как моя голова откидывается назад в тугих цепях.
— Ты чертовски жалкая, — тихо бормочет он, его больные темные глаза смотрят в мои, и он делает все, что в его силах, чтобы попытаться запугать меня, но после того, как я провела последние несколько дней с братьями ДеАнджелис, очень немногое может вывести меня из себя прямо сейчас.
Кто бы мог подумать, что в такую ночь, как эта, единственное, что приводит меня в действие, — это не быть сучкой, стоящей на коленях?
Я сжимаю стакан кулаком, полный водки, и, не раздумывая, вырываю руку и выплескиваю содержимое на мужчину.
— ОТПУСТИ МЕНЯ, — рычу я, отдергивая руку назад, когда он неуклюже отступает на шаг, его глаза пульсируют от ярости, когда его женщина визжит рядом с ним.
Одним плавным движением мужчина переваливается через стойку и опускается рядом со мной, его рука немедленно ложится мне на горло, прежде чем прижать меня к задней стенке стойки. Бутылки бьются и гремят позади меня, раскачиваясь на полке и угрожая упасть, и когда он наклоняется ко мне, нож приставлен к моему горлу, прямо над долбаным колье.
— Что скажешь напоследок, сучка? — он рычит, брызгая слюной мне в лицо.
Чтож, блядь. Не так я себе это представляла.
Я отталкиваюсь от его твердой хватки, когда становится все труднее дышать, но каким-то образом я нахожу достаточно кислорода, чтобы пробормотать сладкие-сладкие слова.
— Пошел ты.
Его хватка усиливается, и я чувствую, как лезвие его ножа впивается в мою хрупкую кожу, а мои пальцы проскальзывают в голенища высоких сапог.
Рядом со мной появляется тень, и как раз в тот момент, когда он собирается перерезать мне горло на глазах у всего мира, тень подходит ближе, и его свирепый взгляд останавливается на ужасающем человеке, нависающем над нами.
— Она моя, — рычит Маркус таким низким тоном, что он отдается у меня в груди.
Парень отступает на шаг, но ограничительная планка позволяет ему отойти только на такое расстояние.
— Я… Я… Мне очень жаль, — говорит он, его глаза полны парализующего страха. Нож падает и со звоном стукается о пол, в то время как ничего не подозревающие участники вечеринки продолжают кружиться вокруг нас, танцуя под музыку и трахаясь на столах, пока их партнеры запихивают таблетки в рот.
Страх охватывает его, и на мимолетный миг все становится ясно.
Я принадлежу им.
В этой комнате, среди этих людей, власть принадлежит мне. Если они заберут собственность ДеАнджелис, им крышка. Если они причинят мне боль, им крышка. Если они хотя бы посмотрят на меня неправильно, им крышка.
Они не могут прикоснуться ко мне без последствий.
Я отрываюсь от стены, и осколки бутылок, стоящих у меня за спиной, падают вокруг меня, режут кожу, но я впервые оказываюсь перед Маркусом, глупо доверяя ему свою спину.
Мужчина смотрит, между нами, не в силах понять, что за хрень тут происходит, но, честно говоря, я тоже. Вся эта ситуация — полный пиздец, и те, кто хорошо знают братьев ДеАнджелис, должны знать, что они не часто проявляют собственнические чувства из-за игрушки.
— Она… она…
— Выкладывай, — рычит Маркус, его раненая рука опускается на мою талию и крепко сжимает мою кожу, молчаливое предупреждение о том, что я не невинна во всем этом.
— Твоя сучка плеснула мне в лицо выпивкой.
Маркус пожимает плечами.
— И что? — Парень таращится на него, не в силах понять, почему Маркус не потрясен за него, но, когда его глаза темнеют, а голова чуть наклоняется в сторону, я понимаю, что его веселье только начинается. — Извинись.
Лицо парня морщится в замешательстве.
— Какого хрена?
— Ты слышал его, — раздается знакомое рычание у него за спиной.
Я поднимаю взгляд и вижу Романа, стоящего на противоположной стороне стойки, прямо за ним, на расстоянии вытянутой руки, чтобы просто протянуть и свернуть ему шею.
Парень тяжело сглатывает, ясно видя ситуацию, в которой он оказался, и кривая усмешка растягивается на моем лице. Мне очень нравится такой небольшой поворот событий. Это захватывающе, грубо и потрясающе, хотя это не то, к чему я хочу привыкать. Если бы Маркус не появился, я бы уже лежала на полу. Точнее, болталась бы над полом, поскольку цепь на моей шее не дотягивается до него.
Парень выпрямляется и смотрит на меня.
— Извини, — мрачно бормочет он, прежде чем попытаться отодвинуться.
— За что?
Он оглядывается на меня, метая кинжалы своим ядовитым взглядом.
— Что?
— За что ты извиняешься?
Роман прищуривается, встречая мой разгоряченный взгляд, когда пальцы Маркуса сжимаются на моей талии. Парень переводит взгляд, между нами, прежде чем, наконец, снова переводит его на меня.
— За то, что причинил тебе боль.
— Видишь ли, — говорю я с тяжелым вздохом, вырываясь из объятий Маркуса и направляясь прямо к парню. Я вытаскиваю нож Маркуса с черным лезвием прямо из голенища своего ботинка и молниеносно приставляю лезвие к его горлу точно так же, как он приставил свое к моему. — С тем, что мне больно, я могу справиться, но ты назвал меня сукой, и знаешь что? Мне
