Где-то там, в глубине космической пустоты, еще шли жаркие бои, армады военных флотов сталкивались за обладание стратегической инициативой, а здесь было совсем тихо. Однако именно здесь, Эйдо это знал, ковалась победа его народа.
– Эй, парень, ты не видел Кинкеля? – спросил появившийся из темноты старшина по снабжению.
– Он придет позднее, его задержали в управлении окружного шерифа. А что случилось?
– Да на ящиках маркировка не та. Вместо мороженой свинины там говорится о клонированных зайцах.
– Откуда на Туссено зайцы?
– Свиноводы взяли подряд на клонирование зайцев. Говорят, это способствует развитию науки…
И старшина, и Эйдо помолчали. Затем снабженец тяжело вздохнул и сказал:
– Теперь на половине ящиков написано «свинина», а на другой половине «клонированные зайцы». Как думаешь, нас за это не взгреют?..
– Думаю, нет. – Эйдо достал из кармана вторую палочку и положил ее в рот. – Что бы там ни было написано – «свиньи» или «зайцы», это не имеет значения, потому что там ни то и ни другое.
– И я тоже так думаю, – с готовностью поддержал Эйдо старшина.
64
Вот уже битый час Рино стоял в длинной шеренге таких же, как он, коротко остриженных и одинаково одетых людей. Однако, даже наряженные в мешковатые комбинезоны, эти люди хранили военную выправку. Лефлер не заметил ни одного толстяка или худосочного паршивца. Рекруты выглядели как собранные по всему свету остатки разрозненных армий.
– Итак, мерзавцы! – продолжал свою нескончаемую речь сержант-инструктор Поджерс. – Итак, мерзавцы, – повторил он с явным удовольствием, – не думайте, пожалуйста, что если вы все здесь офицеры и заслуженные копы, то это для меня имеет хоть какое-то значение. Теперь вы на правах беглых каторжников, поэтому должны пахать до седьмого пота, чтобы на что-то еще сгодиться. Надеюсь, все слышат меня?.. И майоры, и капитаны, и лейтенанты?
Сержант поигрывал легким стеком и время от времени хлопал им по раскрытой ладони.
– Если кому-то здесь покажется слишком уж жарко, милости просим – валите куда хотите. Но помните, что ЕСО вас уже приговорила, и подумайте – может, лучше подохнуть здесь, на Абрау-Дюрсо, чем в каком-нибудь гнилом подвале… Здесь, по крайней мере, есть солнце.
Сержант замолчал, затем почесал выбритый затылок и, словно вспомнив что-то смешное, заулыбался:
– Чуть не забыл вам сказать, что обеда сегодня не будет. Насчет ужина ничего сказать не могу, но обеда точно не будет. Вместо обеда – кросс на двадцать километров…
Рино вздохнул. Он не представлял, как сможет одолеть такую дистанцию в своем теперешнем состоянии.
Зоркий взгляд сержанта-инструктора тотчас остановился на Лефлере.
– Что такое, курсант? Кажется, вам что-то не нравится?
Поджерс подошел ближе и ткнул Рино стеком в грудь.
– Курсант Лефлер, сэр!.. – прокричал тот.
– Отлично, Лефлер. Чувствуется, что своих начальников вы уважали, хотя и считали их втайне старыми козлами. Я прав?..
– Так точно, сэр!.. – снова заорал Рино.
– Честный курсант, – смилостивился Поджерс. – Мне такие нравятся.
Затем он отошел от шеренги и, снова указав на Рино, объявил:
– Не думайте, что старина Поджерс полный кретин и поведет на смерть всяких заморышей вроде курсанта Лефлера!.. Этого не будет. Курсант Лефлер отправится в санчасть, и только после выздоровления я отправлю его на смерть. – Здесь сержант позволил себе людоедскую улыбку. – А все здоровенькие узнают мою доброту уже сегодня… А теперь десять минут перерыв. Можно посидеть в тени или сбегать в сортир. Но предупреждаю: использовать аллею для этих целей не рекомендую!.. Вольно!..
После этой команды шеренга не рассыпалась гомонящей толпой, как когда-то это происходило в полицейских школах. Бывалые копы, повидавшие за свою карьеру много чего интересного, тихо разошлись по своим делам, изредка перебрасываясь парой слов. К тому же почти никто из них не был знаком друг с другом.
– Доходяги – ко мне!.. – тут же распорядился сержант.
Рино тотчас подошел к Поджерсу, и возле него собралась группа из десяти с лишним человек.
Как оказалось, у сержанта был список тех курсантов, кто по состоянию здоровья еще не мог приступить к полноценным занятиям. После небольшой переклички выяснилось, что двоих доходяг нет в наличии.
– Ладно, – сказал сержант, пряча список в карман. – Поход в сортир – это не слишком опасно. А вы, ребята, не думайте, что вам удастся что-то выиграть от своих болячек. Помимо ежедневных процедур в санчасти, будете до упаду заниматься тактикой, стрелковой подготовкой и виртуальными тренажерами. Как человек здесь не новый, могу сообщить, что занятия эти тоже не сахар – многие с них даже блюют. Уж вы мне поверьте.
65
Утро следующего дня, по мнению Лефлера, началось слишком рано. Видимо, сержант Поджерс страдал бессонницей, поскольку, когда Рино выглянул в окно, оно показалось ему совсем темным.
– Быстро! Быстро! Ленивые засранцы!.. Никаких умываний и туалетов! Одеваться – и на улицу!..
Курсанты вскакивали со своих коек, без лишней суеты надевали еще не просохшие после вчерашнего марш-броска комбинезоны и выбегали строиться у казармы.
Рино выбежал вместе со всеми. Его одежда тоже была сырой, поскольку он и еще двое больных до изнеможения тренировались выхватывать из кобуры пистолеты и снимать через голову тяжелые штурмовые автоматы.
– Стоп! Ты уже мертвец! – лаял на них ефрейтор Шлезингер, который руководил этими занятиями.
Рино здорово злился и считал, что ефрейтор сволочь и похож на хорька. Однако тот вскоре продемонстрировал, как нужно выхватывать пистолет и с какой скоростью можно взять автомат на прицел, даже если он первоначально болтается у тебя за спиной.
– Оп! И все!.. – орал ефрейтор, словно силовой жонглер манипулируя автоматом. – Оп! И готово!.. Это же просто!..
Рино и двое других курсантов только удивленно переглядывались. Они повторяли движения инструктора, однако упорно делали одни и те же ошибки и набивали себе шишки и синяки.
– Оп! И все! – опять показывал ефрейтор и снова заставлял повторять упражнения.
Но теперь властвовал сержант Поджерс. Обругав всех ленивыми свиньями, он заставил курсантов прислушаться к тому, как распевает песню одно из подразделений полицейского спецназа, которые базировались здесь же.
– Слышите, как поют эти бравые парни? И уж поверьте мне, они не харкают кровью на марш-броске, на жалкой пробежке в двадцать километров!..
Сержант, словно летучий голландец, прошествовал в туманной мгле и скомандовал:
– Доходяги – марш в санчасть! Остальные налево!.. Бегом – марш!..
Подразделение умчалось в темноту, а больные отправились на процедуры.
– Там, наверное, никого еще нет, – высказал предположение один из увечных.
– Это точно, – поддержал его другой, – так рано встают только эти бандюги из спецназа да сержант Поджерс.
Каково же было удивление команды немощных, когда они увидели яркий свет в окнах санчасти. А в кабинетах их ожидали бодрые сотрудники, разогревавшие свои машины, призванные гнать хвори и сращивать кости.
– Имя! – проорал широкоплечий фельдшер, когда Рино вошел в кабинет с надписью «Лазерная регенерация».
– Рино Лефлер, сэр!
– Ложитесь на кушетку, курсант! И не сметь мне орать, когда станет невыносимо больно!
Рино струхнул, но послушно лег на указанное место. Обещания этого детины в докторской шапочке показались ему не слишком преувеличенными.
Фельдшер наскоро просмотрел рентгеновские снимки, которые делали еще в заведении господина Смайли, а затем сказал:
– Вот дерьмо, это и вылечить-то нельзя…
Сердце Рино тревожно забилось. Как же так? Его собирались тут чему-то обучать, делать из него крутого штурмовика, а оказывается, он давно уже списан!
От таких мыслей тело Лефлера покрылось холодной испариной, а к горлу подступил комок. Рино было жаль себя. Становиться инвалидом в двадцать восемь лет было отвратительно и трагично.
– Но не будь я фельдшер Сидоренко, если я не сращу твои дряблые кости, ублюдок!.. – добавил фельдшер. Он подошел к стене, дернул за ручку рубильника, и в ту же минуту нависавшая над Рино огромная хромированная машина затряслась, завибрировала и с громким шипящим свистом вышла на режим.
– Закрой глаза! – предупредил фельдшер. – Эта хреновина вредна для зрения.
Лефлер поспешно сомкнул веки, а фельдшер взглянул в историю болезни и произнес:
– Так – колени, бедренный сустав… Поехали…
Спустя секунду Рино почувствовал, как его тело начинает разогреваться, словно в сауне, только это тепло шло не снаружи, а откуда-то изнутри. Во рту по– явился привкус меди, а в воздухе запахло озоном.
Эти ощущения держались минут пять. А затем фельдшер отключил страшный прибор и сказал:
– На первый раз хватит, а то, если передержать, никакой патологоанатом за тебя уже не возьмется.
