– Когда я в окно выглядывала, светило солнце, и было жарко.
– Тогда говори быстрее, что хотела, и домой беги. Переодеваться. Наверняка у тебя кто-нибудь есть в запасе, в ресторанчик тебя пригласить.
Родион подошел к свободной скамейке и приглашающее похлопал рядом с собой.
– Садись давай! И не думай, что я тебя обнимать примусь, чтоб не замерзла.
Валентина села рядом, закинув нога на ногу. Достала сигарету и попросила:
– Дай прикурить!
– Не дам! Ты, видимо, забыла, что я не курю?
– Ах да, ты же у нас пай-мальчик!
Родион не стал уточнять, что у него аллергия на табак. Если уж она даже этого не помнит, то не прикидывалась бы влюбленной. Тоже мне, любвеобильная сирена!
– Ты говорила, что знаешь о разводе Юстаса? Что ты знаешь? Почему от него жена ушла?
– А что я за это буду иметь? – кокетливо хлопая глазками, принялась торговаться Валентина. – Я задаром сведения выдавать не собираюсь.
– Я вот смотрю на тебя и думаю, а не проще ли мне поехать к Веронике и расспросить ее. Так сказать, все узнать из первых рук. Ну так как?
– Какой ты все-таки скучный тип! – манерно огорчилась Валентина. – И какого лешего я с тобой связалась?
– В этом наши мнения полностью совпадают. Не тяни резину, не то уйду!
– В их разводе виноват ты! – победно заявила Валентина, беря реванш за предыдущие оскорбления.
– Я? С чего ты это взяла? – пораженный Родион повернулся к ней всем телом и сердито заглянул в глаза, ища подвох. Ее глаза сияли чистым торжеством, подвоха в них не наблюдалось.
– Я хорошо знаю сестру Вероники, Клаву. Она мне и сказала, что, если б не ты, они с Володькой жили бы да жили. Причем душа в душу. Любили друг друга потому что.
– И чем же я им помешал любить друг друга? – недоверчиво уточнил Родион. – Я в их дела не лез.
– Нет, не лез. С твоей точки зрения. А Вероника просто замаялась. У нее ребенок болел, деньги на лекарства нужны были позарез, а ее милый муженек все деньги на ваши мальчишечьи посиделки угрохивал. Юстас получал-то ведь гроши, Вероника не работала. Ей постоянно приходилось у родителей просить.
Родион замер. Он и не подозревал, что Юстас отнимал деньги у семьи, чтобы соответствовать его запросам. В самом деле, он же всегда назначал встречи в дорогих ресторанах, и никогда не задумывался, сколько на это нужно денег!
– Она все терпела, но когда ты заявил, что она с ребенком сидит, значит, не делает ничего, и нечего ей к мужу приставать, чтоб помогал, она не выдержала.
– Я никогда ничего подобного не говорил! – Родион в гневе сжал кулаки. – Откуда ты это взяла?
– За что купила, за то и продаю! – отрезала Валентина. – Возможно, ты не такими словами говорил, но что-то подобное ведь звучало, а то с чего бы Клава мне об этом сказала? Она и не подозревала, что мы с тобой знакомы.
– Не подозревала? – не поверил ей Родион. – С чего бы это? Неужели ты не доложила ей о своей блистательной победе?
– О блистательном фиаско, точнее? Я о своих проколах никому не говорю. Зачем портить имидж секс-бомбы?
В ее голосе проступила неожиданная горечь, и Родион поежился. Он ужасно не любил жалобы и слезы. Но Валентина справилась с собой и насмешливо продолжила:
– В конце концов Вероника решила не мешать своему муженьку дружить с тобой, и ушла. «Уйду с дороги, таков закон, – третий должен уйти», – Валентина пропела это густым басом, подражая мужественному певцу. – В общем, она почувствовала себя никому не нужным третьим лишним. Благодаря тебе.
– Спасибо за информацию. Я и не подозревал, что женщины столь… – он замялся, не зная, как выразить то, что думал.
– Коварны, безнравственны и подлы? Ты это хотел сказать?
– Вовсе нет. Скорее зависимы. Я ничего подобного не представлял.
– А что ты вообще в этой жизни представляешь, богатей несчастный? – Валентина внезапно сбросила с себя вид беспечной дамочки. – Ты по-настоящему никогда и не жил. Страдания и боль тебе незнакомы. Ты только другим несчастья приносишь, а сам их и в глаза не видал. Ладно, я тебе все сказала, адью! – и она умчалась, оставив Родиона в растерянности сидеть на скамейке.
Подле него тут же опустилась парочка хорошеньких девчонок, и принялась завлекательно смеяться дробным звонким смехом, призывно на него поглядывая. Но он, даже не заметив их, встал и медленно зашагал к выходу из парка.
Откровения Валентины тяжким грузом висели на совести, не давая свободно вздохнуть. Что делать? Ехать к Юстасу и каяться, или попытаться что-то исправить? Но как исправить? Найти Веронику и поговорить с ней? Но где она живет? Ее номера телефона он не знал, адрес ее родителей, где она теперь жила, тоже.
Достал телефон, набрал номер Валентины. Она ответила не сразу.
– Что, покаяться решил? Не совсем пропащий?
– Адрес Вероники знаешь? – Родион не собирался вступать с ней в прения по поводу своего морального облика.
– Нет, но могу узнать. Если тебе это и впрямь нужно.
– Нужно. Я тебе за информацию тысяч десять кину в рублях, если хочешь.
Она помолчала.
– Хочу. Только не за информацию, а в знак старой дружбы. Как подарок на день рождения.
– У тебя что, день рождения?
– Был месяц назад. Ты мне ничего не подарил, вот и наверстаешь упущенное. Лады?
– Ладно, договорились. Ты мне адрес, я тебе подарочек в рублевом эквиваленте. На этот номер телефона кинуть? На карту Сбербанка?
– Да, это было бы кстати. Жди, минут через пять перезвоню.
Родион посмотрел вокруг. Здесь ему ждать или пойти куда-нибудь? Решил подождать в кафешке, там на него хоть пялиться никто не будет. Вспомнил, что был пару лет назад неподалеку в «Итальянском дворике», пошел туда. Идти оказалось дольше, чем ему помнилось, но зато внутри все было так же, как тогда. Кухня тоже осталась средиземноморской. Прочитав меню, заказал морепродукты и коктейль, все съел.
Валентина не звонила, и он начал беспокоиться. Что случилось? Не может дозвониться до подруги, или просто болтает, остановиться не может? Но вот прозвенел долгожданный звонок:
– Извини, что так долго, но Клава не хотела давать адрес Вероники, пришлось убеждать. Оказывается, Вероника снимает квартиру в Чертаново, до чертиков далеко. Записывай! – она продиктовала адрес и номер телефона, и со смешком напомнила: – Жду подарочек на день рождения! Целую крепко, твоя репка!
Она отключилась, а Родион, иронично прокомментировав ее последние слова: – «воистину „репка“, правильно оценивает свои умственные способности», – решил, что на сегодня с него душевного раздрая достаточно, и поехал домой. Уже на Тверской понял, что за весь день мысли о Дане приходили в его голову всего-то пару раз, не больше. Может быть, он переоценил свою тягу к ней? Может, стоит потерпеть еще месяц-другой, и все пройдет? Это было бы здорово. Сродни выздоровлению от тяжелой болезни. А сокрушающее уныние, вполне возможно, вовсе с ней и не связано. Просто время такое. Осень.
