Время от времени к нам в гости заходит Ежик, то есть Женя, мальчик-повар с Лилиной работы, гей, которому наша веселая тусовка танцовщиц самого модного в городе клуба очень интересна. Разумеется, в плане дружбы. Но Инку он интересовал в совсем другом ключе, и она устраивала на него настоящую охоту. Он на кухню — она туда же, он на балкон покурить — она бегом за сигареткой и за ним.
Лили с Павлом хихикали и сплетничали на этот счет, а я всячески пыталась прекратить гнусное веселье.
Работа посудомойкой совсем сгорбила Инку, взгляд стал пустым, как у человека, который подолгу смотрит в одну точку и ни с кем не разговаривает. Ее охота на Ежика не дала результатов. Зато он влился в теплую компанию, объединился вместе с Лили и моим сыном, и теперь они сплетничали на ее счет уже втроем. Как дети, которые толпой дружат против кого-то. Мерзавцы. Ну ладно еще Паша, он молодой и дурной, а вот Лили… И вроде все в одной лодке, но ей так хочется начать топить соседей.
— Оставьте ее в покое, Инке просто нужно прийти в себя, ведь перемены случились слишком кардинальные, — каждый вечер говорю им я.
— Ей вообще не стоило делать никаких перемен, — зло парирует Лили.
Она-то гордится своей внешностью.
Инка проработала в ресторане три месяца, а потом свалила к матери в Красноярск.
* * *
Сегодня я поругалась с Вовой. Он ушел, хлопнув дверью. Я очень расстроилась и тут же набрала Сережу:
— Привет, ты побрился?
— Кто это? — кажется, он спал.
— Хельга, — старалась говорить как можно мягче.
— О, ты хочешь приехать? Приезжай! У тебя есть на такси, а то я сейчас на мели?
Странное предложение. В мое время мужчине приходилось заезжать за девушкой, если он хотел пригласить ее куда-либо, но нравы, кажется, изменились. Да и я, поди, уже не девочка, могу уже сама добраться. Лили валяется на кровати и подслушивает разговор. Я гордо сообщаю, что приеду, и кладу трубку.
— Альфонс какой-то, — заявляет Лили.
— С чего ты взяла?
— Да уж поверь. В отличие от тебя мужиков повидала. Я еще в школе начала с ними встречаться.
— С чего бы на меня клюнул альфонс? Я не миллионерша.
— Но работаешь ты в дорогом клубе, зарабатываешь неплохо. А миллионершу так просто и не найдешь.
Лили все-таки удалось оплевать мою радость, руководствуясь «лучшими побуждениями», главное, чтобы она не оказалась права, а то и у меня появились сомнения насчет Сергея. И все-таки поеду! Надела лучшее белье и прозрачную блузочку с короткой юбкой, пусть попробует устоять. Мужчины — примитивные животные.
…Пятиэтажный дом на Обуховской обороне, вонючий, грязный подъезд, деревянная дверь в квартиру с прибитым на нее ящиком для писем. И какого черта я приперлась сюда в своем роскошном розовом пальто?!
Дверь мне открыла его мама и, ничего не спросив, пропустила внутрь. Отношение меня смутило. Она что, так привыкла к визитам незнакомых девиц, что даже ничего и не спрашивает? Сам герой лежал на кровати в растянутых на коленках трико и читал детектив.
— Я ненадолго, меня ждут, — не хотелось его обидеть.
— Ждут? Где?
— На работе, у нас день рождения у девочки, и все собираются на пьянку, — врала я как обычно, то есть без малейшей запинки.
Он вызвался проводить меня, и я обрадовалась, что он джентльмен, но по дороге Сережа разнылся, что я еду на пьянку, оставляю его одного и одинокого…. А у него даже на пиво нет. Достала кошелек и дала ему денег на пару банок.
И почему все так? Почему с романами в отличие от разового секса у меня все плохо клеится? Неужели доктора были правы, и мне не светит женское счастье?
Мир, дружба, жвачка
Когда-нибудь ты приползешь и будешь просить: «Дай, дай!»
Я, конечно, дам, но все тебе припомню —
И «алкоголичку», и «сухофрукта».
…Вова приехал мириться! Привез цветы, выпивку Хотя цветы он терпеть не может, говорит, они ассоциируются у него с похоронами. Я благодарна ему за то, что дает мне выдерживать паузу и показывать свой характер, но молчу. Выставили Пашку с Лили из дома и устроили целый день безумного секса. Во время минета он заявил мне неожиданную вещь, что чувствует будто из него мозг высасывают.
Вечером пришла на работу и всем рассказала, бабы угорали всю программу, а после нее…
— Хельга, там тебя спрашивают, — в дверях появилась Сопля. — Кажется, тоже транс.
В зале, стреляя глазками по сторонам, сидела еще одна приятельница по больнице Жанетта. Смуглая и черноволосая, с широким по-азиатски лицом. Несмотря на свое французское имя, она приехала из Таджикистана. Господи, неужели ей тоже негде жить? Но оказалось, что она «хочет в артистки».
— Как ты сюда устроилась? Можно мне? — с места в карьер начала она.
Вот только ее тут не хватало! Большую сплетницу, чем она, еще поискать. Хитрая азиатская душа плюс горький опыт транссексуала — это ядерная смесь.
Еще в больнице она рассказывала, что имеет специальности и врача, и парикмахера, и модельера… А теперь ее на сцену потянуло?! Но даже если я откажусь помочь ей, она и сама сможет добраться до начальства. Правда, не сегодня. Она пришла в клуб уже после шоу, иначе ей пришлось бы покупать билет, а так ее впустили бесплатно. Но ведь и завтра она сумеет пробраться сюда и найти главных. А что тут сделаешь?.. Я поделилась нелегкими думами с Соплей и Блевотиной, с которыми вместе ехали ураганить.
— Давай сами ей просмотр устроим! — не задумавшись ни на секунду, заявила Сопля. — Выдадим моего Валерку за режиссера программы. Пускай к тебе приезжает, и мы подъедем.
— Точно! — Блевотина так развеселилась, что подпрыгнула на сиденье. Как ей удался такой маневр, непонятно.
Жанетте мы назначили просмотр через пару дней. Лили и Пашка тоже участвовали в нашем заговоре. Лили, вообще, только дай хоть над кем-нибудь постебаться. Друг Сопли Валерка — мелкий бизнесмен с большим желанием повеселиться — вдохновенно изображал из себя режиссера. Я ему уже рассказала, как это делает Трахтенберг, — воспоминания о кастинг-экзекуции еще не стерлись из памяти.
— А вы сможете раздеться? Вы знаете, что у нас все танцуют абсолютно голыми?
— Смогу! — гордо заявила Жанетта.
— Давайте! — Валерка принял позу Станиславского (в собственном видении).
Жанетта раздевалась, как восточная женщина в спальне. То есть тетка, которой совсем не до секса: хозяйство слишком большое, куры, гуси, коровы и ослы, намаешься за день… Все, что она с себя снимала, аккуратненько складывала, чтобы «утром не пришлось гладить». Оставшись без одежды, она гордо уставилась на нас. А мы — на лохматый лобок.
— Очень интересно, — вздохнул Валерка и посмотрел на нас. Потом снова на нее. — Ну, танцуйте.
Она выбрала для себя восточную музыку, но бедра у нее двигались плохо, зато лицо изображало подобие страсти, от которой становилось страшновато. Наверное, именно с таким лицом воины Чингисхана шли в бой, а потом насиловали крестьянок.
— Великолепно. Задатки есть. Вы очень ценный экземпляр. Вам об этом уже говорили? Нет?! Странно. Мы вот только найдем для вас самого лучшего хореографа… Жаль, Петипа не дожил. Как вы сами считаете, Лиепа подойдет? Или лучше позвонить… Да, да, да! Мы с вами свяжемся. Ждите ответа!
…Когда мы проводили Жанетту, хохотали часа три.
Я еще никогда не избавлялась от проблем с таким удовольствием!
* * *
Но вскоре жизнь начала издеваться над нами, также как мы над Жанеттой. Атмосфера накалялась программа трещала по швам, клуб лихорадило: главный человек шоу, на котором все строилось, Роман Львович, становился все более известным и все меньше хотел подчиняться хозяевам клуба, и тем более их ставленникам, типа нашего главного уголовника-смотрящего. Это не могло продолжаться слишком долго, и вскоре Роман неожиданно свалил в Москву, оставив заведение. Мы подготовились к увольнению но начальник заявил нам:
— Продолжаем работать как прежде!
И мы продолжили.
Но «как прежде» не получалось. Трахтенберг, уходя, оставил ведущего мальчика-увальня, не то Вадика, не то Виталика. Несмотря на свое режиссерское и актерское воронежское образование паренек был довольно бездарен. Хозяин же был уверен, что «и из говна можно сделать конфетку», главное — завернуть ее в блестящую рекламно-заказную дорогостоящую обертку. Он стал везде пиарить новое шоу, а отрока заставил выучить наизусть программу Романа Львовича, записанную на видео, выкраситься в рыжий цвет и отрастить трахтенберговскую бородку. Когда люди на шоу спрашивали: «А где же наш любимый Ромочка?» — им отвечали: «Да вот же он!» Люди, видя, что их нагло разводят, требовали назад деньги — их, по сложившейся дикой традиции, выставляли из зала без денег… и без Трахтенберга. Больше они здесь не появлялись, но рассказывали об этом везде.
