– Потому что Стасик – козел, а Ворона – дура, – лаконично объяснил сын.
– Ничего не понимаю. Тебя что, в зоопарк перевели учиться?
– Скажешь тоже, – фыркнул Никитка. – Стасик – это историк, вместо Анн Саны.
– А куда Анна Александровна девалась? Она же ваш классный руководитель!
– Уехала, ее мужа перевели куда-то. А Нона Викторовна ушла в декретный, беременная она, и вместо нее нам Ворону поставили по русскому и литре.
– Ворона – это фамилия?
– Фамилия у нее Воронкова, Татьяна Александровна, – нахмурился сын.
– Ну и?.. Почему двойки-то?
– Потому что Ворона орет все время, а Стасик придирается.
– Все равно не поняла. На всех орет, ко всем придирается?
– На всех. Только все молчат, а я Вороне сказал, что орать на детей непедагогично. Она выгнала меня из класса и поставила три двойки. А Стасик – козел. Думает, раз его нашим классником поставили, то он может нас всех чмырить.
– Ой, Никитка, по-моему, ты перегибаешь. Прямо так уж и всех? – не поверила я. Понятие «чмырит» мне было знакомо: «принародно позорит».
– Мальчишек – всех, – кивнул Никитка. – А девчонкам просто так пятерки ставит. Козел!
– Так. А в школу кто меня вызывает?
– Стасик и вызывает. Я сегодня перед уроком на доске написал, что он козел. Ну он и велел, чтобы пришли родители. Я сказал, что из родителей только бабушка, а он сказал, что вот пусть бабушка перед ним за меня и извиняется.
– Да, братец Кролик, что-то круто ты берешь, с учителями перессорился. Во сколько завтра приходить-то?
Сын принес дневник, и я, полистав страницы, исписанные красной ручкой («Пререкался с учителем на уроке литературы», «Не подготовился к уроку истории», «Занимался посторонними делами на уроке истории», «Обменивался записками с одноклассниками на уроке литературы») и пестрящие двойками по истории и литературе, нашла последнюю запись: «Прошу родителей зайти в школу в 12.00. Ваш ребенок катится по наклонной плоскости! Классный руководитель Бабенко Станислав Андреевич».
– Катишься, значит? – приняла я к сведению сообщение Станислава Андреевича. – Ладно, завтра выясним куда.
Бабенко Станислав Андреевич совершенно не был похож на козла. Скорее, на суслика. Или на морскую свинку: мелкий, белобрысый, с мигающими глазками под покрасневшими веками. Придя к назначенному им часу, я попала в разгар школьной перемены и минут десять плутала по трем этажам, пытаясь отыскать нового классного руководителя Никиты сначала в учительской, а потом в обоих кабинетах истории. Нашелся он в школьной столовой, когда уже прозвенел звонок, детвора начала разбегаться по классам и один из школяров на мой вопрос, не видел ли он учителя Бабенко, махнул в сторону столовой. В полупустой столовой, где обедала продленная группа «второсменников», взрослых было четверо: полная брюнетка, сопровождавшая учеников, две поварихи в накрахмаленных марлевых колпаках и блондинистый парень, сидевший у окна с пирожком и стаканом компота.
– Станислав Андреевич? – подошла я к нему.
– Да. – Он чуть не подавился пирожком. – А в чем дело?
– Я мама Никиты Калитина. Вы просили меня зайти в школу.
Я села за стол напротив Стасика, на Станислава Андреевича он никак не тянул, молодой совсем, вчерашний студент.
– А... Никита говорил, что зайдет бабушка.
– Так получилось, что смогла прийти я. Да и к лучшему – наша бабушка не набегалась бы, разыскивая вас по этажам.
– Извините. – Стасик запил смущение компотом. – Я время не рассчитал. Дети в столовую набежали, пришлось стоять в очереди.
«И ты решил, что старушка пусть ждет тебя под дверью кабинета каких-нибудь, – я взглянула на круглые часы, висевшие на стене столовой, – пятнадцать минут». Впрочем, вслух я этого не сказала.
– Станислав Андреевич, если уж я вас здесь разыскала, скажите мне, что не так с моим сыном?
– Он дерзит. И не выказывает уважения, – собрался с мыслями Стасик.
– Это в то время, как вы его чмырите? – уточнила я.
– Не понял!
– Никита мне вчера несколько раз повторял, что вы его чмырите.
– Глупости! Никто его не чмырит! – запротестовал педагог, прекрасно ориентируясь в жаргоне. – Я его вызываю к доске и задаю вопросы по программе. И если он не может ясно ответить, выглядя при этом последним тупицей, позорится перед девочками, то это его проблемы!
– И часто вы его так позорите перед девочками?
– То есть?
– Часто к доске его вызываете? Я дневник вчера полистала – четыре двойки за четыре недели.
– Пусть учит историю!
– Пусть. Станислав Андреевич, вы что, объявили моему сыну войну?
– Что? – Он начал подниматься из-за стола, а потом сел обратно. – Нет.
– А мне кажется, что объявили. Перед классом его позорите, двойки ставите и ждете, что он от этого полюбит ваш предмет. Слушайте, вы же сами не так давно были школьником. Сколько вам лет, двадцать три?
– Двадцать четыре. При чем здесь мой возраст?
– Ну вы же еще не забыли, каково это – учиться в школе. Вот вы, разве вы никогда не спорили с учителями?
– Я учителей уважал, – блеснули глазки из-под белесых бровей. – И никогда не одобрял своих одноклассников, которые мешали учебному процессу. И вашему Никите я не позволю мне мешать.
– Ох, Станислав Андреевич, не по-взрослому это. Девочкам ведь пятерки просто так ставите, а мальчишек гоняете. Почему?
– Знаете, наш разговор вышел за рамки. Вы на что намекаете? Что вам наговорил про меня Никита? Он все врет!
Стасик все-таки вскочил из-за стола, повышая голос. На нас уже стали оглядываться дети, хихикая, и воспитательница шикнула на них, успокаивая.
– Станислав Андреевич, что это с вами? – спросил глубокий женский голос, и мой Стасик поник, сдуваясь.
– Вот с родителями... с мамой Калитина из восьмого «А» беседую.
Я оглянулась: возле меня стояла завуч Евгения Петровна. Точно, а я и забыла, что она здесь работает! Евгения Петровна, помимо работы в школе, была активным дилером в нашей с Угловым сети, и мы раньше частенько встречались с ней на инструктажах.
– Здравствуйте, Лариса Владимировна, – кивнула мне завуч. – Вы вернулись из Москвы?
– Здравствуйте. Я в отпуск приехала. Заодно в школу зашла, с новым классным руководителем познакомиться.
– Понятно. Когда закончите разговор со Станиславом Андреевичем...
– А мы уже закончили, – решила я.
– Тогда пройдемте в мой кабинет, – пригласила Евгения Петровна.
В кабинете завуча было тесно. Кроме письменного стола, тумбы у окна и шкафа с книгами, поместилось только два стула у стенки.
– Садитесь, – сказала завуч. – Чем вы так нашего Стасика огорошили?
– Да бог его знает! Спросила, почему он девочкам просто так пятерки ставит, а мальчишек позорит перед всем классом. А он взбеленился. Слушайте, а с ним все в порядке, с вашим новым историком?
– Присматриваемся пока, – неопределенно ответила Евгения Петровна. – Он первый год в школе. Характеристики из института хорошие.
– Мне показалось, что он боится учеников, особенно мальчишек. Никиту двойками просто засыпал, каждый урок спрашивает у доски. Разве так можно?
– Вообще-то каждый учитель сам определяет, как строить урок в рамках программы... Но я поговорю со Станиславом Андреевичем.
– И еще новый учитель, Ворона Татьяна Александровна...
– Воронкова.
– Да, Воронкова. Там у Никиты тоже нелады начались, мне бы с ней поговорить, узнать, в чем дело.
– Сегодня ее в школе не будет, она почасовик-совместитель. Корректором в областной газете работает. Хороший специалист, с университетским образованием.
– Понятно, – сказала я.
В общем, повезло моему сыну, прислали учителей. Один – вчерашний студент с комплексом неполноценности, затырканный в своем школьном прошлом и теперь самоутверждающийся за счет учеников. И корректор, не знающая, с какого боку подступиться к учебному процессу и оттого постоянно орущая на учеников.
– Ну, сами ведь знаете, какие у нас зарплаты. Хороший учитель в школе – большая редкость. Берем, кто идет, – будто прочла мои мысли завуч.
– Евгения Павловна, а можно сделать так, чтобы эти... Ну, кто пришел, не ломали моего ребенка. До конца года всего ничего осталось, пусть его не трогают, а? А потом я его заберу из школы.
– Что вы, Лариса Владимировна! – всполошилась завуч.
– Я его в Москву заберу, там будет доучиваться, – объяснила я.
– А! – поняла завуч. – Как вы там устроились, в Москве-то?
– Спасибо, нормально. Квартиру снимаю.
– А где? Дорого?
– На Рублевском шоссе. Плачу шесть тысяч в месяц.
– Ой, дорого, почти половина моей зарплаты! Рублевское шоссе, что-то я такое слышала... Это место, где живут московские олигархи! Правильно?
