— Этот! — ткнул Саломатин в карту.
— Почему?
— Автомобильный. Видел, сколько грузовиков на шоссе? Гонят на фронт оружие, амуницию, технику.
— Ход мыслей правильный, но и немцы так думают. Мост наверняка надежно прикрыт. Взвод, а то и рота фельджандармерии. На километр не подойдешь! Да и незачем.
— Почему?
— Морозы! Реки встали, лед толстый, временную переправу можно наладить за день. Тем временем взорванный мост починят…
— Значит, железнодорожный?
— Куда вероятней. Поезд по льду не пустишь!
— Какой из двух?
— Гляди! Один мост — на прямой дороге к Москве, второй — на рокадной, из Ленинграда.
— Тут и думать нечего — на прямой.
— Я б подумал, — не согласился Брагин. — Когда был в округе, толкался у железнодорожного вокзала — рынок там. Долго был, а поездов нету. Немцы слабо используют железную дорогу, больше автотранспорт. Смысл рвать? Грузы перебросят машинами.
— Получается, рокадный вовсе не нужен! — заключил Саломатин. — Какое по этой дороге движение?
Брагин замолчал, барабаня пальцами по карте. Внезапно глаза его блеснули.
— Какое сегодня число?
— Первое декабря! — удивился Саломатин.
— Правильно. Знаешь, что будет через пять дней?
— Нет.
— Красная Армия начнет наступление под Москвой!
Ильин охнул вслух, но гости не обратили внимания. Саломатин изумленно смотрел на Брагина, а тот увлеченно водил пальцем по карте.
— Наступление будет таким сильным, что немцы побегут. Срочно понадобятся резервы. Где взять? На западе у них ничего, без того бросали в бой последнее, хотелось перед фюрером прогнуться и парадом по Красной площади. Выход: снять части с другого фронта! Самая ближняя и сильная группировка под Ленинградом. Для удержания блокады города много сил не требуется, можно перебросить несколько дивизий, в том числе танковые. Как быстро доставить их к Москве?
— По этой дороге! — указал Саломатин на черную линию.
— А тут мост! — довольно засмеялся Брагин.
— Рвем! — подвел итог старший лейтенант.
— Не умеем, — вздохнул индендат.
— Что там уметь? Воткнул шнур во взрыватель, взрыватель — в шашку и поджигай!
— А шашку куда? Река широкая, мост двухпролетный, как минимум. Куда закладывать? Под береговую опору или центральную?
Саломатин засопел.
— Под центральную! — внезапно сказал Ильин.
Гости дружно уставились на него.
— Лучшее место — на быке, где сходятся два пролета. Сильный взрыв сбросит ферму в реку, а если повезет — то обе. Поднять и отремонтировать — долго и трудно. Месяц может уйти…
— Вот и выяснили! — сказал Брагин, поднимаясь. — Выздоравливайте… — он вопросительно смотрел на раненого.
— Ильин! Лейтенант госбезопасности Ильин!
Гости вышли, Ильин устало откинулся на подушку. Голова побаливала, но он мысленно повторил несколько раз адрес явочной квартиры и пароль. На душе у него было спокойно. Нельзя загадывать, но, возможно, в этот раз он доплывет…
— Откуда знаешь про наступление? — спросил Саломатин, когда они с Крайневым закурили во дворе.
— Предположил, — пожал плечами Крайнев.
— Темнишь! — не согласился Саломатин.
— Темню! — не стал спорить Крайнев.
— Хоть бы отогнали! — вздохнул Саломатин.
— Отгонят! — успокоил Крайнев. — Километров на двести. Мы поможем.
— Сколько возьмем людей?
— Зависит от длины моста.
— ???
— Объясню! — сказал Крайнев, обнимая комбата за плечи. — Думаю, охрана там квелая. Железная дорога используется мало, немец бродит непуганый. Помнишь, на большаке?
Саломатин улыбнулся. Впервые за два дня…
* * *
Унтер-офицер Штойбер опустил бинокль. Лица приближавших к мосту кавалеристов уже можно разглядеть невооруженным взглядом. Отряд двигался цепочкой: первый всадник торил дорогу в глубоком снегу, копыта следующих коней утаптывали ее. Уже не оставалось сомнений — идут к мосту. Штойбер скосил взгляд: Фромм настороженно следил за гостями, двигая стволом станкового МГ. Унтер-офицер усмехнулся: мальчишке повсюду видятся большевики! Откуда они здесь?
Отряд приблизился к насыпи и остановился. Передний всадник соскочил в снег и стал подниматься. Штойбер разглядел стальную бляху на его груди и фельдфебельские нашивки. Внутренне подобрался. Гость остановился в шаге от бруствера из мешков песка гнезда и небрежно поднес руку в перчатке к пилотке.
— Фельдфебель Шульце, третья рота полка фельджандармерии.
Штойбер представился.
— Холодно! — передернул плечами гость. — Чертовы морозы!
— О, да! — поддержал Штойбер.
Гость неодобрительно глянул на погасший костер у поста («Чертов Фромм!» — мысленно выругался Штойбер) и отстегнул от пояса флягу. Приложился к горлышку.
— Шнапс! — пояснил Штойберу. — Только им и согреваюсь. Хотите!
Штойбер осторожно взял флягу. Шнапс был холодный, мягкий с приятным хлебным вкусом. «Везет полевым патрулям! — подумал Штойбер, делая большой глоток. — Заскочили в деревню, раздобыли добрый шнапс. На станции такой не найдешь!» — он протянул флягу владельцу.
— Пейте еще! — махнул тот рукой. — Скоро буду в тепле, а вам еще мерзнуть.
Штойбер не позволил себя упрашивать. Фельдфебель попался не жадный, настоящий камрад. Горячая волна растеклась по телу унтер-офицера. Фромм смотрел на него с завистью. «Будешь внимательней за костром следить!» — злорадно подумал Штойбер, возвращая флягу.
— Скажите, Штойбер! — сказал фельдфебель. — Вы не видели никого подозрительного?
Унтер-офицер покачал головой.
— Второй день ловим русских диверсантов! — пожаловался фельдфебель. — Говорят, сбросили на парашюте. Не слышали?
— Нет! Мы заступили час назад, никого не видели.
— Может, и не было их! — проворчал фельдфебель. — А мы зря мерзнем?
Штойбер посмотрел вниз. Всадники понуро сидели на конях.
— Почему ваши люди так странно одеты? — удивился он. — Как танкисты?
— Я знаю? — пожал плечами фельдфебель. — Таких дали. Это русские, охранный полк.
— И винтовки у них русские, — заметил Штойбер. — Штыки примкнуты.
— У большевиков так принято, — сказал фельдфебель. — Они даже пристреливают оружие с примкнутым штыком. Нет времени их переучивать. Штойбер, нам нужно на тот берег!
— Не положено! — нахмурился унтер-офицер. — Для прохода людей и животных мост закрыт.
— Мы его не повредим! — улыбнулся фельдфебель. — Спешимся, возьмем коней под узды и пройдем по настилу на тот берег. Две минуты! Если какая из лошадей нагадит, русские приберут.
— Реку можно перейти по льду! — не сдался Штойбер.
— Кони не подкованы! — вздохнул фельдфебель. — К тому же в реке быстрое течение, могут быть промоины. Не хочется купаться в ледяной воде. Что вам стоит, Штойбер?!
«В самом деле!» — подумал унтер-офицер и, помявшись, кивнул.
Фельдфебель сделал знак своим. Отряд мгновенно спешился и стал подниматься по насыпи. Впереди шагал невысокий унтер-офицер со стальной бляхой на груди.
— На той стороне не станут стрелять? — спросил, поравнявшись с постом.
— Фромм! — окликнул рядового Штойбер. — Проводи! Как пройдут — сразу назад. Займешься костром…
Унтер-офицер двинулся за проводником, следом потянулись русские. Выглядели они и вправду жалко. Посиневшие носы, щеки, нахлобученные на уши черные танкистские береты. Русские прятали озябшие руки в рукава шинелей, лица — в поднятые вороты. «Вояки!! — презрительно подумал Штойбер. — Какой с них прок? Отобрали форму у танкистов ради Иванов. Пусть бы в своей ходили! Достаточно белой повязки на рукав».
Фельдфебель стоял рядом с постом, наблюдая, как отряд втягивается на мост, идет по доскам пешеходной дорожки на тот берег, где на необычную процессию с любопытством поглядывали солдаты второго пулеметного гнезда. Когда последний русский поравнялся с фельдфебелем, тот остановил его.
— Смотрите, Штойбер! — фельдфебель снял с плеча высокого, широкоплечего солдата винтовку и протянул ее унтер-офицеру. — Примитивное оружие! Рукоятка затвора торчит вбок, предохранитель тугой, плюс этот штык… Никакого сравнения с «маузером»!
Штойбер пожал плечами: что он, винтовок не видел?
— У русской винтовки есть только одно достоинство: раны от четырехгранного штыка не заживают. Покажи, Седых! — фельдфебель бросил винтовку гиганту.
Штойбер опомниться не успел, как русский сделал выпад. Жгучая боль обожгла грудь унтер-офицера, затопила тело. Штойбер пошатнулся — и все померкло. Фельдфебель, а это был Крайнев, снял с седла вещмешок и веревку и побежал по мосту. Поравнявшись с центральной опорой, он привязал веревку к стальной балке и стал спускаться.
Под мостом гулял ветер. Он раскачивал человека на веревке, мешая соскочить на опору. Крайнев с трудом поймал ногой бетонный краешек, подтянул тело. Зажав свободный конец веревки в зубах (отнесет ветром — и все!), он развязал мешок, вставил запал с бикфордовым шнуром в отверстие верхней толовой шашки. Заложил взрывчатку в место, рекомендованное Ильиным. Извлек из кармана спички, прислушался. Сверху доносился топот сапог и копыт, голоса. Не стреляли. Охранников на том берегу перекололи штыками, он это видел, но кто-то мог остаться в живых. Например, отойти по нужде. Стрельба это плохо. До станции совсем близко…
