— Учитывая, что он должен был незаметно прокрасться за купцом к реке, а потом еще и тайком вернуться в предместье, на это могло уйти не меньше часа из тех двух, которые он якобы потратил на пьянство. Нет, — заявил Кадфаэль, и голос его посуровел, — похоже, в тот вечер он ничего не пил.
— А не он ли заодно забрался и на баржу? Впрочем, нет, это маловероятно: в то время он давал показания у шерифа. Ну, а убийца купца из Шотвика нам известен.
— Один убийца, — промолвил Кадфаэль, — но разве можно отделить одно преступление от другого? Думаю, нет — они взаимосвязаны.
— Ты прав, — ответил Хью после напряженного раздумья. — Так к чему мы пришли? В палатке перчаточника побывали двое. Один из них был уличен, а о другом можно было только догадываться. А вчера один застрелил другого, да еще так умело и хладнокровно… Ладно, — оборвал Берингар свои рассуждения и окинул поляну последним взглядом, — чем строить догадки, лучше поступить как ты предлагал — пойти к дороге и поискать то место, где валялся этот мошенник.
Филип, уже научившийся держать, когда надо, язык за зубами и не встревать в разговор старших, молча последовал за Берингаром и Кадфаэлем через сады и огороды Гайи. Никому из них, впрочем, и в голову не пришло возражать против его присутствия — паренек заслужил право быть в курсе всего. Пристань почти опустела, все большие лодки уплыли, и причалу скоро предстояло быть разобранным на доски и сложенным в хранилище аббатства до следующего лета. А лотки, палатки и козлы, располагавшиеся вдоль предместья, были уже разобраны — их грузили на монастырские подводы и отвозили в обитель. — Тогда, помнится, мы прошли не меньше полпути от сторожки привратника до ярмарочной площади и к тому же сошли с дороги, — заметил Хью. — Свету, правда, было маловато, потому как торговали по большей части окрестные жители, а они приходили только на день. Но это должно быть где-то неподалеку. В тот вечер накануне ярмарки повсюду были установлены палатки, натянуты тенты. Сейчас же все разобрали и приготовили к отправке. Вроде бы и похоже, но не так-то просто найти нужное место.
Поблизости остановилась подвода, двое аббатских служек принялись складывать на нее доски. Кадфаэль наблюдал за тем, как они расчищают площадку.
— Я гляжу, вы тут всякой всячины насобирали, — промолвил монах, обратив внимание на сваленную в углу телеги кучу потерянных вещей: здоровенный башмак, короткую тунику — перепачканную, но еще почти новую и вовсе не драную, тряпичную куклу с оторванной рукой, зеленый капюшон и рог для питья.
— Э, мы еще много чего подберем, пока не расчистим предместье, — ухмыльнулся возница. — Правда, кое-кто наверняка будет разыскивать пропажу. Вот кукла — небось дитя шум поднимет: куда запропастилась игрушка. И туника добротная, хозяин не иначе как перебрал, вот ее и забыл. Башмак почитай что новенький, а уж большущий-то. Владелец, поди, недалеко ушел в одном башмаке. Скоро он заявится к нам расспрашивать, не отыскался ли второй. А вообще-то, ночь прошла на редкость спокойно, никто не буянил. Ты только взгляни, брат, что я нашел! — И возчик указал на передок телеги, куда до сих пор Кадфаэль и не смотрел. Там, подвешенная на тонком кожаном ремешке, болталась на оглобле стеклянная плоская фляга вместимостью в добрую кварту. — Можешь себе представить, кто-то забросил эту штуковину на крышу палатки, в которой одна деревенская старуха торговала сырами. Знаю я эту бабку, она к нам каждый год приезжает, в этот раз мы ей палатку помогали ставить. Ну а сегодня утром я принялся разбирать эту палатку, а мне чуть голову не расшибло. Надо же! Вышвырнуть такую бутыль, будто она ничего не стоит. Ручаюсь, ежели ее снести к Уоту, можно разжиться дармовой выпивкой. — Возница повернулся и закинул на телегу еще одну охапку досок.
— А ты точно знаешь, что эта фляга из Уотовой таверны? — задумчиво спросил Кадфаэль.
— Еще бы, тут на ремешке его метка. Уотовы фляги мы наперечет знаем, но чтобы они валялись где попало — такого я не припомню.
— А где стояла палатка той старухи? — поинтересовался Хью.
— Да, пожалуй, ярдах в десяти от места, где вы сейчас стоите.
Берингар с монахом оглянулись, оба прикинули, что и Фаулера обнаружили где-то рядом.
— И вот какая странность, скажу я вам: старуха божилась, будто с утра, когда она взялась раскладывать товар, вокруг так разило можжевеловкой, что у нее все платье провоняло. Денек поворчала, ну да потом утихла. Она наполовину валлийка, в общем, чудная старуха. Не иначе как ей померещилось.
«Ничего подобного, — подумал Кадфаэль, — похоже, у торговки острый нюх, да и в напитках она, видать, разбирается. Неподалеку от ее палатки кто-то вылил на себя и разбрызгал по траве чуть ли не кварту можжевеловой настойки. Не всю, часть, он, скорее всего, и на самом деле выпил, чтобы пахло изо рта. Поэтому, когда его нашли посторонние, они не усомнились в том, что он пьян. А его должны были найти посторонние, но только ли посторонние?» Кадфаэлю начинало казаться, что во мраке забрезжил свет.
— Приятель, — обратился он к вознице, — у нас как раз есть дело к Уоту. Давай мы отнесем ему эту флягу. Само собой, мы скажем, кто ее нашел, и тебе достанется дармовая выпивка.
— Забирай ее, брат, — благодушно отозвался возчик, отстегивая ремень и снимая флягу с оглобли. — Только не забудь передать Уоту, что она от Ричарда Найла. Он меня знает.
— Наверное, когда ты нашел ее, внутри было пусто, — рискнул спросить Кадфаэль, взвешивая флягу в руке.
— Ни капли не осталось, брат! Да и сам посуди: какой ярмарочный гуляка выкинет бутыль, не опорожнив ее до дна.
Все доски были погружены, подвода уехала, оставив за собой голую, вытоптанную землю. Ну что ж, потребуется не так уж много времени, чтобы после теплых летних дождей пробилась свежая травка.
— Фляга моя, спору нет, — заявил Уот, вертя бутыль здоровенной ручищей. — Только одной такой у меня и недостает. Кто ж покупает крепкое питье целыми квартами, пусть даже и на ярмарке? Это какие надо иметь деньжищи! Да и тех, кто предпочитает можжевеловку доброму элю или вину, не так уж много. Я помню, как этот парень попросил целую флягу, и подивился. Но, в конце концов, деньги он заплатил, а что мне еще нужно. Видно же — человек он подневольный. Может, ему лорд велел купить, можжевеловки, а уж для чего — не мое дело. Но покупал точно тот самый малый, которого мне показал Филип, и эту самую флягу.
Отдаленный уголок Уотовой таверны оказался самым подходящим местом для того, чтобы посидеть, обдумать все, что удалось узнать, и решить, как действовать дальше.
— Уот только что подсказал верную мысль, — промолвил Кадфаэль, — мы могли бы и сами сообразить: парень сделал то, что велел его лорд, и спиртное купил на хозяйские деньги. Сами посудите: можно ли поверить, что по чистой случайности двое слуг одного господина оказались преступниками? Нет. Оба служили одному лорду и выполняли его приказы.
— Одному лорду… Иво Корбьеру? — изумленно прошептал Филип, в ужасе осознавая значение того, что ему открылось. — Но ведь… Я слышал, что его собственный конюх чуть не затоптал его конем. Что же, он сам распорядился об этом? Не понимаю.
— Погоди, приятель, давай-ка начнем с самого начала. Предположим, что некто послал Фаулера с приказом завладеть чем-то очень важным, находившимся в распоряжении мастера Томаса, затем подсказал ему, кого можно использовать в качестве козла отпущения, а самому Турстану дал денег на можжевеловку, дабы тот прикинулся пьяным и не попал под подозрение. А что происходит дальше? Мы отправляемся искать купца, и к нам присоединяется Иво Корбьер. Припомни-ка, Хью, именно он и нашел Фаулера — не ты и не я. Мы с тобой могли запросто пройти мимо, а как раз этого Иво и не мог допустить. Он хотел, чтобы Фаулера нашли пьяным, и при свидетелях, а потом заперли в аббатской келье. И он своего добился — случись в ту ночь хоть десяток убийств, Турстан все одно остался бы вне подозрений.
— И все впустую, — заметил Хью. — Рано или поздно Фаулер должен был рассказать своему хозяину, что ничего у купца не нашел. Мне кажется, Иво узнал об этом только поутру, когда пришел за своим слугой в монастырскую келью. И тут же начал действовать: Фаулера привел в замок давать показания против Филипа, а пока все мы присутствовали на разбирательстве, другого слугу послал осмотреть баржу — правда, и это ему ничего не дало. Ну как, вроде все сходится?
— Похоже на правду, — угрюмо согласился Хью. — И самое худшее, наверное, еще впереди. А кто, по-твоему, залез на баржу?
— Не думаю, чтобы в этой истории был замешан молоденький конюх, — ответил Кадфаэль, — с этим делом вполне могли управиться двое. Скорее всего, на барже побывал Эвальд. Вся грязная работа выполнялась руками слуг, но головой-то был их господин.
— В ту же ночь они вломились в палатку мастера Томаса, — подхватил Хью, — обыскали ее и опять безрезультатно. В следующую ночь они напали на Эана из Шотвика. — О том, что они не погнушались вскрыть гроб, Хью предпочел умолчать. — И снова остались ни с чем. Пока все как будто ясно. Но вернемся ко вчерашнему происшествию. Бог свидетель, не вижу во всем этом никакого смысла. Я же сам был там и видел, как Иво переменился в лице. Он был потрясен, разгневан и чувствовал себя оскорбленным — могу в этом поклясться! Вспомни: он не послал за конюхом Фаулера, а пошел сам из опасения, что слуга может предостеречь своего приятеля. А потом встал между Эвальдом и воротами и попытался остановить его, рискуя получить увечье, а то и что похуже…
