Феодосий встал еще раз. Ему очень хотелось дать агенту кружкой в лоб. Тот перехватил его мысль и слегка подвигал плечами, чем немедленно охладил пыл старшего инспектора:
— Ну, мир, дружба, братание в войсках, — предложил Фалько. — Сейчас еще по пиву и перейдем к части первой — позитивной и по-доброму волнительной. Согласны?
— Согласен, — вздыхая, как беспокойный призрак, отозвался Феодосий и сел, съежившись, будто из него выпустили воздух.
— Я знаю то, что вы можете сказать. Мне уже надоел балет, где одни пляшут в белых трико, другие в черных. Тут — злодеи, там — добряки… Тут лебеди белые, там жабы бородавчатые. Но даже если дядю Витю задымили супраэнцефалином и надышали в него кодов для приманивания «К2» — проку от этого никакого. Сто ли, тысяча вредных модулей, даже самых приблатненных, не произведут большого впечатления в мире нынешних кибероболочек. Информацию у вредителей возьмут, но кто сказал, что по ней будут строить и жить. Не будем наивничать, каждое действие оболочки строго согласовано с работой остальных. Предустановленная гармония называется, или демократический централизм. Информация, не вписывающаяся в гармонию, будет использована и заиграет, лишь когда оболочка начнет приспосабливаться к глобальным изменениям всей вычислительной среды.
— Да бросьте вы врать, - сказал понурый Феодосий. - У меня уже живот болит от вашего пива, а вы тут поповщиной какой-то занимаетесь. Экая дрянь вся эта брехня о глобальных изменениях.
— Кибероболочки функционируют в сердечном согласии и целенаправленно. Но даже канареечке, вот с таким лобиком, понятно - они это делают не как единый программный комплекс, не по какому-то умненькому плану. Отнюдь. Там, в вычислительной среде - потоки случайных событий, идут хаотические процессы, возникают диссипативные структуры, то и дело бифуркации. Мы же закрыли свои ясные очи обеими руками, чтоб этого не видеть.
— А вы, значит, открыли глаза. За хорошую плату, надо полагать, - с отвращением процедил Феодосий.
— Судя по румяности ваших щек, такой порок как бедность вам тоже не присущ. Между прочим, пока я здесь препираюсь с вами, в вычислительной среде реет ветер творения. Он не просит, чтобы мы любили его и жаловали, ему вполне достаточно того, что мы принимаем его за эти самые случайности. Он просто носится в тамошней смутной атмосфере и рождает неожизнь, невиданных информационных зверей. Я их для понятности тоже прозываю "оболочками", хотя ясно, что к оболочкам из наших техзаданий они имеют такое же отношение, как стокилограммовый верзила к зародышу. Соответственно и мыслеемкость у них побольше...
— Чем у вас. У вас шишка, а не голова, - откликнулся Феодосий и заел бессвязную речь оппонента крабом, после чего хотел еще раз высмеять "мыслеемкость". Но поперхнулся и стал мучительно кашлять. Освальд любезно ухнул ладонью по его спине. Потрясенный инспектор замер, выпучив глаза.
— Подлинная оболочка - в миллионах связей, обменов и смычек, как бы беспорядочно наводимых в каждый отдельный момент. Но этот беспорядок становится вектором, переводящим ее из одного состояния в другое, не только ее, всю вычислительную среду в целом. То, что я сказал, не покажется дикостью...
— Обязательно покажется, - буркнул старший по званию. - Просто хамством.
— Неужели мы еще не изжили хамства? Ну, так соберите офицерский суд чести. Я и там, надеюсь, не в последнем слове, скажу, что и нас, санаторов, все реже можно обозвать умниками. И под нашими внушительными фуражками мыслеемкость даже меньше, чем положено по уставу. Оболочки нам не конкуренты по части пива, колбас и пирожных, но вот сила ума у них покруче. У других же категорий населения те органы, что выделяют мысли, совсем зачахли - одни ссадины остались. Дремлют наши граждане, как сладкие ягодки в собственном соку, втягивают калории и выбрасывают фекалии. А кто не хочет быть сладеньким и колобродит мыслекодами - обязательно попадет в заваруху. И следом в застенок на упрощение супраэнцефалином.
— Ох. Ах. "Выделение мыслей" - замечательно. Еще "духовный жир" забыли. Вам бы художником-примитивистом устроиться. Я и карандаш подарю.
— Один такой художник нарисовал картину, повесил на заборе. И ее даже коровы понимали... Ну вот, Феодосий Палыч, вы мыслью называете способ решения квадратного уравнения или правила пользования уборной. Всем этим вы владеете безупречно, что вызывает уважение. Но я про другое, про "сильные" мысли, лучащуюся умственную энергию. Ту самую, что создает новые состояния и сущности. Благодаря ей люди вдруг поняли: "Бог един", заставили пересечься параллельные линии и шары вывернуться наизнанку, смогли сплясать "лебедей" и брейк. Куда же она нынче подевалась? На что мы ее махнули?
— Для понятности начертайте у себя на лбу: "Я устал. Желаю бредить". Мы вас оплачем, вычеркнем из списков личного состава. Вижу вас на ферме, собираются четвероногие друзья, и вы вместе проклинаете оболочки - кто словами справедливыми, кто гневным мумуканьем.
— Ничего, Феодосий Павлович, мои доводы отлежатся у вас в тайнике пуза и в один прекрасный вечер пойдут назад. Особенно, если снова пробежится меж ваших зубов совсем дикий человек вроде дяди Вити. Дикарь ведь, голова загажена. Какой-то змей с огнедышащими способностями, камни-людоеды, серебряное небо. А если такими немудреными словами обозначаются "сильные" мысли нашего подопечного?
— Надо полагать, ментальные мышцы он накачал в родной деревне, - опять стал ехидничать старший инспектор.
— А если без "хи-хи", то "сильные" мысли пресловутого дяди Вити могут войти в резонанс с вычислительной средой, они в состоянии попользоваться ветром творения... Итак, завелся в тени ВОРа некий "змей", информационный продолжатель дяди-Витиного дела. Шастает по тропке, что протоптал ему бес-неформал «К2». Подозреваю, в пробуждении демонической мощи дяди Вити поучаствовали и вы, Феодосий Павлович. Рылись у него в подсознании, как у себя в кармане.
— Теперь еще дядю Витю-матерщинника на пьедестал, станем ему пиво со стихами подносить. Кто икнет — того казнить за оскорбление святыни.
Освальд подозвал киберрусалку с краном вместо носа. Она брызнула пивом в кружку инспектора, не забыв прочитать ему стихи о пьющей, но доброй старушке.
— Все, Феодосий Павлович, вы квиты с дядей Витей по части поклонения… Кстати, насчет пристрастия нашего крестьянина к образу змея. Ведь в некоем тридевятом царстве средство управления боевой машиной, хоть и зовется айкон, но на внешность чистый дракон. Благодаря айкону боец научается четкому употреблению кодов мыследействия для общения со своими оболочками. Кибероболочкам четкость нравится. Должно быть, именно в том царстве дядя Витя намастачился летать и падать без страха и упрека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
