…И понял я, будто проснулся, почему есть варианты, в которых я могу держаться только до первого сна, до расслабленности сознания, а есть и такое, серединка, в которых я могу жить долго, и хотел бы выскочить, да не дано. Последние от грузчика продмага, который прежде шалил да завязал, до к.т.н. А. Е. Самойленко, заведующего лабораторией ЭПУ, выбившего из седла Пашу и занявшего его место, истинно мои, продукт только моих решений и выборов в пределах заданного состояния общества, одной его н. в. линии. Проще сказать, общество здесь ни при чем, оно все такое же с точностью до плюс-минус единицы, до меня. А за пределами этого диапазона и общество не то, сдвинуто по Пятому прежними выборами и решениями многих других «единиц».
Выходит, чем дальше я сейчас сдвигаюсь по Пятому с этими двоими, тем больше я не сам по себе, а продукт иного развития общества?
Я взглядываю на Люсю: она сидит, изогнулась, выжимая руками волосы. Сразу опускаю глаза, так она слепяще хороша. Все у нее более подтянуто, нет той, такой щемяще дорогой, родинки между левым плечом и грудью… Не было у этого Сашки ссор, скандальных разрывов с этой Люсей. Почему же они расстались… или даже и не сходились? Выходит, она стала моей не в силу обстоятельств и случайностей, не пассивно, а полюбила и выбрала меня? «Женщина решает сама». Глядите-ка!
Я снова вглядываюсь на нее с сомнением: так это ж получается, что не она моя, а я ее! Хм… совершенство тела, совершенство духа не слишком ли шикарно для меня? На такую красу можно молиться, поклоняться ей а спать с ней возможно ли!
Люся собрала волосы, уложила по-прежнему кольцом. Взглянула на меня блестящими глазами, придвигается вплотную, обнимает, прижимается губы к губам:
Вполне, Алешенька! Всегда, мой милый!..и мне приходится, просто необходимо, чтобы привести себя в порядок, броситься в пруд, в холодную воду. Вылезаю через минуту сконфуженный: ну, разве можно так при постороннем. И мысли мои читает. Зачем мне такая жена!
Они смеются дружелюбно и снисходительно, но все-таки смеются над моим конфузом, неумением владеть собой. А. я опять чувствую себя будто в партере с галерочным билетом.
И это туда же, чтец. Дался я им…
Мелодичный перезвон еще более высокой и чистый и многое меняется. Наша «лапута» больше не идиллическая лужайка с прудом, а скорее воздушный плот с устройствами управления (но и с бассейном, впрочем, тоже). Справа впереди по курсу какие-то воздушные замки. Время к полудню, в небе появились обычные облака такие же, как вчера, плоские, с четкими краями: не сразу теперь и разберешь, что здесь от природы, что создано людьми, где атмосфера, где ноосфера.
Ага, ясно. Ну, куда замкам до сооружения, к основанию которого причаливает наш плот! Это «космический лифт», двухсоткилометровая электромагнитная катапульта индукционная спираль, подвешенная на многих «фотолапутах» так, что верхний конец ее выходит в самые разреженные слои. Фотобатареи поддерживающих спираль «лапут» и питают ее током. Их много над планетой, таких «лифтов», выбрасывающих в космос электромагнитные капсулы с людьми и грузами; заурядный способ передвижения, вроде электрички. (Кстати, и экономичен он почти наравне с нею: израсходованная на разгон и выброс в космос капсулы энергия возвращается при опускании-торможении капсулы в спирали.)
Восьмиметровая в диаметре медная спираль, изгибаясь по гиперболе, уходит вдаль и вверх, в синеву, сначала сужающейся трубой, а затем и вовсе блестящей на солнце желтой нитью среди громоздящихся вокруг облаков и «лапут». На самом деле она, я знаю, не сужается: даже расширяется вверху в жерло, но по законам перспективы впечатление, будто сходится.
«Полет и подъем, думаю я, когда мы усаживаемся в прозрачную яйцеобразную капсулу с кольцевыми проводящими обводами. Полет и подъем не только в пространстве, полет и подъем к высотам ноосферы, к вершинам коллективной мысли людей, изменяющей мир. И воображение мое должно быть готово обнять и принять все, иначе какой же я надвариантник! А, да подумаешь: если попятиться на чуть-чуть от моего варианта, тоже многие выкатили бы шары на обыкновенный запуск ракеты с космонавтом. Давно ли и этого не было!..»
Пристегиваемся. Сашка впереди, возле пульта-щитка с несколькими рукоятками и клавишами. Капсула повисает в магнитном поле, вытягивается в спираль. Витки ее все быстрее мелькают по сторонам, сливаются и исчезают, и будто и нет. Бесшумный и стремительный полет-подъем. Ускорение не слишком сильное вдавливает нас в сиденье. Небо впереди-вверху синеет, становится фиолетовым, почти черным с обильными звездами. Ускорение слабеет… невесомость! Вышли. Правая сторона капсулы темнеет, затягиваясь сама каким-то светофильтром, иначе яростное косматое солнце с той стороны слишком бы согрело нас. Солнце, чернота с обильными немерцающими звездами, а внизу океанская чаша с материками и облачными вихрями, окруженная радужными обводами атмосферы. «Красота-то какая!» другого ничего и не скажешь. Нас несет на юго-запад и вверх: уменьшаются внизу учебниковые очертания Средиземного моря с «сапогом» Италии, слева уходит вдаль Красное море, впереди надвигается буро-лиловый с белыми пятнами облачных массивов Африканский материк. а за ним сизо-дымчатая равнина Атлантики. Ух, красотища!..
Новый перезвон жетонов, еще более высокий и долгий, свидетельствующий о большом сдвиге мира по Пятому измерению. И я вижу, как краса внизу изменяется:
справа по курсу меняются приплющенные перспективой очертания Западной Европы: наращивается Франция за счет Бискайского залива и Ла-Манша, смыкаются между собой и с материком Британские острова;
а впереди вместо серой глади Атлантического океана вырастает, приближается, распространяется на север и на юг желто-зелено-белый в разных местах, сверкающий, как новенький, яркостью красок материк. Это неожиданно, но я знаю вспомнил: коралловый материк Атлантида. Он и есть новенький, двадцать лет, как вырастили по рассчитанному проекту из колоний быстрорастущих кораллов на основе Срединно-Атлантического подводного хребта: поэтому он и повторяет его S-образную форму.
Пролетая на тысячекилометровой высоте, мы видим в косых лучах солнца (здесь еще утро) отбрасывающий на запад тень водораздельный хребет и его отроги; они геометрически четки, наметанному глазу сразу видно, что сначала эти контуры были вычерчены на ватмане. По обе стороны от хребта стекают в ущельях между отрогами, собираются в древовидные рисунки (тоже излишние прямолинейные) новые, еще наполняющиеся водой реки. Материк только обживается, знаю я, но зато, в отличие от стихийно возникших, пригодных к жизни едва на двадцать процентов, обжит-то он будет на все сто.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
