— А на самом деле вы видели эту книгу прежде или нет?
— Да вроде попадалась на глаза, — начала она, но вдруг насторожилась и, переведя взгляд с Аллейна на Фокса, осеклась. — Нет, не помню. И о чем она, тоже не знаю. Я вообще-то по части чтения не очень, — скучно добавила она, помолчав немного.
— Мисс Орринкурт, — остановил ее Аллейн, — можете вы без обиняков сказать мне, имеете вы или нет какое-либо отношение к розыгрышам, кроме тех, о которых мы с вами уже говорили?
— Я больше не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Не понимаю, что здесь происходит. Девушке надо ухо востро держать. Мне-то казалось, что в этой шайке полоумных у меня хоть один друг есть, но теперь начинаю думать, что он-то меня и подставил.
— Надо полагать, — устало заметил Аллейн, — что вы имеете в виду сэра Седрика Анкреда?
— Сэра Седрика Анкреда, — со скрипучим смехом повторила мисс Орринкурт. — Еще один баронетик выискался. Вы уж меня извините, но это ж курам на смех. — Она повернулась к ним спиной и вышла, оставив дверь открытой.
Они слышали, как, удаляясь по коридору, она продолжала театрально смеяться.
5
— Ну и что, — осторожно спросил Фокс, — продвинулись мы с этой юной дамой вперед хоть немного? Или нет?
— Да не особо, если вообще продвинулись, — угрюмо проворчал Аллейн. — Не знаю, как вы, Фокс, но в целом мне ее поведение показалось убедительным. Правда, это мало что значит. Предположим, это она подсыпала старику яда в горячее молоко, решив избавиться от него, — завещание-то написано… На этой стадии расследования есть только очень слабые надежды на то, что удастся набрести на какой-нибудь факт, вдребезги разбивающий подозрения этой чертовой семейки. Утверждать что-нибудь определенное не берусь, но копать дальше надо.
— В каком направлении? — поинтересовался Фокс.
— В настоящий момент в разных. Вас я, Фоксик, взял с собой как курицу-наседку, и как раз сейчас подошло время вашего выхода. Отправляйтесь-ка вниз и испытайте свои знаменитые приемы на Баркере и его выводке домашней прислуги. Разузнайте все, что можно, о горячем молоке, проследите его скучный путь от коровы до термоса. Развяжите им языки. Сами поболтайте. Поройтесь в мусорных корзинах, переберите старые бутылки, загляните в ведра, швабры осмотрите. В Лондон надо вернуться, обшарив все здесь до донышка. Отыщите термос. Конечно, все это надо будет отдать на анализ, а там посмотрим, мало ли что. Вперед, Фокс. Делайте свое дело.
— А вы, позвольте спросить, чем намерены заняться?
— О, я сноб. Я поищу баронета.
— Как вы думаете, сэр, — задержался у выхода Фокс, — учитывая все, что мы сейчас имеем, эксгумация понадобится?
— Одна — точно. Завтра, если только у доктора Кертиса найдется время.
— Завтра? — изумился Фокс. — У доктора Кертиса? Вы о сэре Генри Анкреде?
— Нет, — ответил Аллейн, — я о коте, о Карабасе.
Глава 13
СЕДРИК ПРИ СВЕТЕ РАМПЫ
1
Аллейн разговаривал с Седриком в библиотеке. Это была комната без малейших признаков индивидуальности и даже жизни. На полках, за стеклом, холодно стояли ровные ряды книг. Ни запаха табака, ни намека на тепло — лишь сумрак помещения, куда редко кто заходит.
Седрик вел себя экспансивно и в то же время неуверенно. Он бросился к Аллейну, хлопнул его по руке и сразу заговорил о Трой:
— Она прекрасна, само совершенство. Наблюдать, как она работает, — сплошной восторг: волшебная, почти устрашающая сосредоточенность. Вы наверняка так ею гордитесь.
Рот у него то открывался, то закрывался, зубы сверкали, водянистые глаза устремлены в одну точку, речь скорее напоминала безостановочное бормотание. Он беспокойно и бесцельно метался по комнате, открывая пустые ящики из-под сигарет и переставляя с места на место украшения. Он вспомнил, что был знаком с племянниками Аллейна, с которыми, по его словам, учился в одной школе. Выказал острый интерес к работе Аллейна. Затем вновь вернулся к Трой, заметив попутно, что он здесь, среди мещан и обывателей, единственный, кто способен понять художественную натуру Трой. Во всем этом ощущался какой-то надрыв, и при первой возможности Аллейн остановил Седрика.
— Минуточку, — сказал он, — это официальный визит, и, я уверен, вы не будете возражать, если мы останемся в его рамках. А тот факт, что моя жена была приглашена сюда писать портрет сэра Генри, давайте сочтем просто странным совпадением, которое не имеет никакого касательства к обсуждаемому вопросу. Разве что ее работа окажется как-то связанной со случившимся.
Седрик так и застыл с полуоткрытым ртом. Побагровев, он пригладил волосы и сказал:
— Что ж, если вам так будет угодно, разумеется. Мне просто казалось, что в дружеской атмосфере…
— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, — не дал ему договорить Аллейн.
— Может, хотя бы присядем, — с кислым видом предложил Седрик, — если, конечно, это не противоречит вашим, я бы сказал, строгим представлениям о профессиональном долге.
— Благодарю вас, — хладнокровно ответил Аллейн, — так будет гораздо удобнее.
Он опустился в просторное кресло, скрестил ноги, сцепил руки и, приняв важный (по определению Трой) вид, приготовился мучить жертву.
— Мистер Томас Анкред утверждает, что вы поддерживаете идею о необходимости дальнейшего расследования обстоятельств смерти сэра Генри.
— Что ж, можно сказать и так, — нервно кивнул Седрик. — Полагаю, вы согласитесь, что все это весьма неприятно. То есть я хочу сказать, что хорошо бы все знать точно. Многое зависит от… Ну и, повторяю, радости мало… Конечно, когда тебя считают наиболее причастным… Слушайте, вы только посмотрите на меня. Я пленник этого жуткого дома. И что взамен? Жалкие гроши. Не говорю уж о налогах, о том, сколько похороны съели. Да не найдется, не найдется такого сумасшедшего, кто захотел бы взять этот дом в аренду, а что касается школы, то Кэрол Эйбл только и знает, что кудахтать, как здесь неудобно и сыро. Теперь, когда война закончилась, трудных детей увезут куда подальше. И я один останусь здесь бродить в лохмотьях по коридорам с их шорохами и шепотами. В общем, сами видите, — Седрик замахал руками, — остается скорее дивиться…
— Именно так.
— А величать меня будут Главой Семьи. Оглянуться не успею, как превращусь в очередного Старика.
— Хотелось бы уточнить еще один-два момента, — заговорил Аллейн, и Седрик тут же наклонился к нему с озабоченно-сосредоточенным видом. — Первый — кто написал и разослал все эти анонимки.
— Только не я.
— Тогда кто же, есть какие-нибудь мысли?
— Мой кандидат — тетя Полин.
— Правда? Почему?
— «У меня есть основания полагать». Такими словами она предваряет почти каждое свое замечание.
— А сами вы спрашивали у миссис Кентиш, не она ли писала письма?
— Ну да, спрашивал. Отрицает категорически. Далее — тетя Десси. В принципе она вполне могла бы сделать это, хотя скорее всего она бы прямо выложила нам свои подозрения. То есть я хочу сказать, к чему затевать всю эту возню с письмами? Таким образом, остаются мои кузены Пол и Фенелла, но они слишком поглощены своим амурным мученичеством, чтобы отвлекаться на какие-либо иные занятия; мама, но она человек слишком здравомыслящий; моя свояченица Дженетта, но она слишком величественна; ну и слуги во главе с Хранителем Древностей. Вот и вся, как говорят в спортивных кругах, команда. Разве что вам захочется включить в нее сквайра, пастора и самого милейшего старичка Рэттисбона. Но это уж ни в какие ворота не лезет. Нет, я голосую за Полин. Она должна быть где-то здесь. Вы еще не встречались? После трагедии ее практически не отличишь от леди Макдаф. Либо от той вдовствующей королевы, что в одной из шекспировских исторических драм прокладывает себе путь наверх, а потом спускается вниз. Как ее звали, Констанция вроде?[47] Да, Полин теперь у нас подлинная трагическая героиня. Десси тоже хороша, но все-таки Полин — это нечто, познакомитесь, сами увидите.
— Не знаете, в доме есть бумага вроде той, на которой написаны письма?
— О Господи, да откуда? Бумага из тетради для упражнений! Слугам она без надобности. Между прочим, говоря о тетрадях для упражнений, вам не приходило в голову, что это могла сделать Кэролайн Эйбл? Слишком уж она поглощена всеми этими «измами», все к эдипову комплексу сводит. А вдруг вся эта мура ей в голову ударила, ну и крыша немного поехала? Разумеется, это всего лишь гипотеза. Выдвигаю на рассмотрение.
— Теперь насчет крысиного яда, — продолжал Аллейн, но Седрик прервал его пронзительным выкриком:
— О Господи, ну и компания! Вы себе только вообразите! Милли, наша стопроцентная hausfrau[48] («моя матушка, кто же еще» — Седрик не обошелся без своей обычной ремарки), далее Десси, пыхтит, по лестнице взбирается, Полин стучит каблуками — прямо-таки парка какая-нибудь, — ну и в конце процессии я, бедный, тащусь. Честно говоря, даже не знаю, что мы там собирались найти. Отчасти крысиный яд, а отчасти дамы, наверное, рассчитывали отыскать какие-нибудь компрометирующие бумаги, потому что Соня, не правда ли, весьма хороша собой, и, право… Она и Старик! Сомнительная пара, это любой скажет. Я заметил, что завещание, хоть твердое, хоть постоянно меняющееся, есть завещание, но разве ж их остановишь? Тогда я бросил, просто для смеха: «Вы ведь не думаете, дорогие мои, что у нее в вещах спрятан флакон с ядом?» Мысль о вещах запала им в голову, и вот они уже тащат меня в гардеробную, и там, как говорится в рассказах о преследованиях, мы кое-что «обнаружили».
