— Я не хочу, чтобы меня закопали как собаку… я католик.
Гарин велел одному из своих подчиненных скорее сбегать за аптечкой. Когда шприц оказался в его руках, полковник показал его агенту.
— Скажите, к кому вы летели, и я прекращу ваши муки. Обещаю, что вам доставят католического пастора.
Умирающий благодарно прикрыл веки и разлепил потрескавшиеся губы. Гарин припал к самой его груди и с трудом разобрал вырвавшиеся с последним вздохом слова.
— Кличка агента «старик»…
Глава 27
Сапогов пришел в себя на диване в купе Князевой. У него раскалывалась голова от боли, чувствовалась слабость во всем теле и сухость во рту. Жажда была такая, словно он пересек пустыню без воды. Рубашка его была расстегнута. Доктор делал ему массаж сердца.
Сергей попросил пить. Князева поднесла ему стакан с водой. Сделав несколько глотков, Сергей приподнялся на локте.
— Кажется, я был немного не в себе? — смущенно спросил он, переводя взгляд с одного встревоженного лица на другое, пока не наткнулся на своего напарника-контрразведчика. «А он как здесь оказался?» — изумился Сергей. Ротмистр скромно сидел на краешке дивана за спинами хлопочущих над Сергеем доктора и певицы.
— Благодарите своего ангела-хранителя и вот этого господина, — указал на Дуракова доктор. — Этот господин из соседнего вагона. Случайно увидел, как вы рветесь расстаться с жизнью, и чудом успел поймать вас за шкирку, когда одной ногой вы уже были на том свете. Что за сумасшедший дом! Уже второй мой попутчик рвется свести счеты с жизнью.
— Спасибо вам! — сказал Сергей Дуракову так, словно они незнакомы.
— Да не стоит благодарностей. Со всяким может случиться, — понимающе ухмыльнулся Дураков и поднялся с дивана. — Тогда я, пожалуй, пойду, а то меня товарищи наверняка заждались.
Когда посторонний вышел, доктор попросил у Сергея:
— Может, объясните, что с вами произошло. А то ваш спаситель, похоже, решил, что вы допились до белой горячки, и наверняка подозревает в нас ваших собутыльников.
Тут доктор почтительно взглянул на «звезду».
— Вы, Варвара Дмитриевна, естественно, вне подозрений.
Сергей подробно описал события, которые сохранила его память.
— Полагаю, что я был отравлен, — заключил он свой рассказ и посмотрел на еще стоящую на столе свою чашку с недопитым чаем. — Полицейские эксперты наверняка обнаружили бы там яд.
— М-да, скорее всего, вам дали сильную дозу морфия, — со знанием дела вывел фабрикант и объяснил: — Три года назад на охоте приятель по ошибке всадил в меня пулю. Чтобы снимать приступы сильной боли врачи два месяца кололи мне морфий. Из-за этого я едва не стал морфийным наркоманом. Так что ваше состояние мне знакомо.
Фабрикант повернулся к доктору:
— А каково ваше мнение?
— Ну-с, что я могу сказать, — потирая пухлые красные руки, протянул Ирманов. — Состояние сильного возбуждения, необъяснимый страх, яркие фантастические образы, сбивчивое дыхание, сухость во рту, рвота — вы правы: налицо типичные симптомы отравления опиатами.
— Но зачем кому-то понадобилось травить Сережу, да еще наполовину? — непонимающе проговорила Князева.
Доктор авторитетно пояснил ей:
— Скорей всего, злоумышленник рассчитывал на летальный исход. Но молодой организм справился с ядом. Острый приступ галлюциногенного бреда — это защитная реакция пораженной нервной системы на токсическую атаку. Судя по рассказу молодого человека, неизвестный злоумышленник использовал против него достаточно большую дозу морфия.
— Тогда я не могу взять в толк: почему убить хотели именно его, а не меня или вас, доктор? — продолжала недоумевать певица.
— Наверное, потому что это я нашел документы, — ответил ей Сергей. — Я стал опасен для этого человека.
Тут его вдруг осенила внезапная догадка.
— А что, если хозяин яда специально добивался, чтобы моя смерть выглядела, как внезапный приступ острого умопомешательства. Ведь самоубийцами контрразведка не занимается. Ну подумаешь, очередной фронтовой калека выбросился из поезда из-за напомнившей о себе, старой контузии! Кого сегодня этим удивишь!
— Такое под силу очень умному, расчетливому и, не по боюсь сказать — по-своему талантливому человеку, — задумчиво произнес доктор.
— Значит, вы всерьез уверены, что преступник все еще на свободе? — спросила Князева, нервно передернув плечами.
— Теперь я в этом не сомневаюсь.
— Наверное, это кто-то из вагонных проводников или официантов, — предположил доктор.
— Точно! — согласился фабрикант. Не спрашивая, как бывало прежде, разрешения у хозяйки купе, он щелкнул зажигалкой, затянулся папироской, выпустил в потолок струю синего дыма и признался: — Эти рожи мне сразу не понравились. Здоровые лбы, а вместо того чтобы защищать Родину в окопах или приносить пользу на военном заводе, окопались возле генеральской кухни и жируют. Наверняка кто-то из них предатель.
— А мне кажется, что шпион прячется в соседнем вагоне, — выдвинула свою гипотезу Князева — Может быть, это даже тот человек, что был тут недавно. То, что он вас спас, Сережа, еще ничего не означает. Возможно, что на самом деле он собирался обыскать вас, прежде чем сбросить с площадки, но тут появились доктор и господин Ретондов, и ему пришлось срочно разыгрывать из себя спасителя. Вы заметили, господа? У него в лице было что-то лисье.
— Не надо самообмана, — довольно невежливо возразил примадонне Сапогов. — Злоумышленник один из нас четверых. И убеждать себя далее в обратном — опасно и преступно. Мы должны смело взглянуть правде в глаза, чтобы выжить и сохранить документы, за которые несем ответственность. Поэтому необходимо признать, что все, что произошло в этом вагоне, — дело рук одного из нас. Этот человек инсценировал самоубийство журналиста Медникова, который каким-то образом разглядел его истинное лицо под притворной маской. И он же хладнокровно расстрелял в упор курьера, чтобы забрать у него портфель, а заодно и оказавшуюся на свою беду поблизости девушку.
Присутствующие в купе люди замолчали, невольно с опаской поглядывая друг на друга.
— И именно этот человек пытался отравить меня сегодня, — продолжал говорить Сергей, — когда понял, что я опасен для него. Сейчас я скажу вам то, что мне советовал в такой ситуации делать один очень мудрый и знающий человек: с этой минуты и до прибытия поезда на петербургский перрон не доверяйте никому. Любой из нас может оказаться предателем. Вы должны постоянно помнить об этом. И еще… Теперь нам надо большую часть времени держаться всем вместе, на виду друг у друга. Ведь злоумышленнику легче расправиться с нами поодиночке.
— Как вы смеете подозревать Варвару Дмитриевну, меня и господина Ретондова! — возмущенно набросился на Сергея доктор. Ему было неприятно, что какой-то мальчишка, который почти всю дорогу держался незаметно, вдруг по-самозвански присвоил себе прежде принадлежавшие ему полномочия судьи и сыщика. — Мы все тут уважаемые люди. Я намного старше вас и имею чин, до которого вам еще служить и служить. А вот вы кто такой?! Это еще надо проверить, как вы пробрались в этот вагон. Лично у меня ваша персона вызывает наибольшие подозрения.
Возмущенный порыв пожилого чиновника неожиданно прервал промышленник.
— Послушайте, доктор, — спокойно сказал Ретондов, — я тут подумал… Одним словом, у вас ведь наверняка имеется с собой морфий, я видел, у вас в чемоданчике полно всяких склянок.
Доктор осекся на полуслове, явно неприятно пораженный какой-то мыслью.
— Неужели… об этом я не подумал, — пробормотал он себе под нос, но тут же взял себя в руки. Равнодушно пожав плечами, ответил: — Зачем мне морфий. Я же не практикующий врач и не фельдшер на полевом перевязочном пункте.
— Тогда, может, вы соблаговолите для общего спокойствия показать нам содержимое вашего саквояжа, — предложил фабрикант.
Но доктор с оскорбленным видом отказался:
— Полагаю, что вам должно быть довольно моего слова. Вы уже не впервые выдвигаете против меня оскорбительные гипотезы. Учтите, я смогу найти на вас управу, когда мы приедем в Петербург.
Между доктором и промышленником завязалась словесная перепалка. И Князевой снова пришлось брать на себя роль миротворицы. Ей даже удалось уговорить рассерженных друг на друга мужчин пожать руки. Тем не менее доктор всем своим видом демонстрировал, что оскорблен до глубины души.
Остаток вечера все провели в генеральском купе, соблюдая соглашение держаться на виду друг у друга. Только в половине второго ночи мужчины покинули купе Князевой. Как только они вышли, певица заперла дверь изнутри.
Буркнув пожелания доброй ночи, доктор тоже сразу уединился в курьерском купе. Снова щелкнула дверная задвижка.
