— Что ее здесь ожидало?
— Об этом должен был позаботиться Карл Штерн. Но, похоже, Штерн решил полностью выйти из игры. Не знаю, как теперь он мыслит себе это.
— Вы несколько оторвались от реальности, — заметил я. — Когда-то вы сами были заводилой. С каких это пор стали позволять головорезам и преступникам думать за себя?
Фрост скривился и опустил голову.
— Я сам не свой. Последние три месяца сижу на наркотиках, по уши напичкан димеролем.
— Вы принимаете наркотики? Димероль?
— Мне осталось недолго жить, Лью. Мои внутренности разрушаются. В данный момент я испытываю ужасную боль. Мне не надо было бы мотаться.
— Вы и не будете больше мотаться. Вы будете сидеть в камере.
— Вы — крутой человек, Лью.
— Вы продолжаете называть меня Лью. Не делайте больше этого. Мне надо бы бросить вас здесь, чтобы вы сами отсюда выбирались.
— Но вы же не поступите так со мной? — Он опять уцепился за меня и начал быстро говорить: — Послушайте меня, Лью... мистер Арчер. Относительно итальянского дела. Я могу устроить вас на пятьсот долларов в неделю общей продолжительностью в двадцать шесть недель. Никаких обязанностей, никаких дел. Настоящие каникулы.
— Оставьте. Я не притронусь к вашему пятачку, даже если надену резиновые перчатки.
— Но вы ведь не бросите меня здесь?
— Почему бы и нет? Ее же вы бросили.
— Вы не понимаете. Я просто сделал то, что был обязан сделать. Мы оказались в ловушке. Девчонка сама виновата, а мы попались. У нее появился какой-то материал на босса и его жену, улики против них, и она передала эти материалы Карлу Штерну. Он, в общем-то, навязал нам эту сделку. Сам я поступил бы иначе.
— Поэтому за все, что вы сделали, отвечает Штерн.
— Я этого не говорю, но он давал команду. Мы вынуждены были сотрудничать с ним. Мы были вынуждены делать это на протяжении нескольких месяцев. Штерн даже заставил босса согласиться на использование своей фамилии в новой крупной операции Штерна.
— Какие же у Штерна есть улики против Граффа?
— Разве я могу сказать вам об этом?
— Вы мне об этом расскажете. Сейчас же. Вы начинаете надоедать мне, Фрост.
Он попятился назад, к дверному косяку. Свет падал на одну сторону его лица, и его профиль казался таким же тонким и белым, как лист бумаги. Как будто коррупция окончательно уничтожила его, оставив на образовавшейся пустоте только верхнюю оболочку.
— Пистолет, — ответил он. — Пистолет мистера Граффа. Год назад Изабель застрелила из него девушку.
— Где Штерн прячет этот пистолет?
— В банковском сейфе. Мне удалось узнать только это, но я не смог добраться до самого сейфа. Впрочем, вчера ночью пистолет был с ним, у него в машине. Он показал его мне. — Его тусклые глаза хищно блеснули. — Вы знаете, Лью, я уполномочен заплатить сто косых, за эту хлопушку. Вы — сильный, ловкий парень. Не могли бы вы изъять его у Штерна?
— Кто-то это уже сделал. Вчера ночью Штерну рассекли глотку. Но, может быть, вы знаете об этом, Фрост?
— Нет, я этого не знал. Но если это правда, положение меняется.
— Но не для вас.
Он вышел наружу. Внизу в белесом жару мерцала плоская долина. След от реактивного самолета, который рассекал небо, постепенно растворялся. В этом необжитом окружении стоявший на дороге «кадиллак» казался неуместным, похожим на космический корабль, который застрял среди гор на Луне, Рина стояла у подножия склона, обратив обеспокоенное лицо кверху. Я должен был передать ей страшную новость.
Глава 29
Гораздо позже, на залитой солнцем равнине мы смогли поговорить обо всем. Лерой Фрост, все отрицавший, протестовавший и требовавший адвокатов и докторов, был помещен вместе с Марфельдом и Лэшманом в арестантское отделение больницы. Останки Эстер Кэмпбелл перевезли в подвальное помещение того же здания для медицинского обследования. Я сообщил шерифу и прокурору достаточно сведений, чтобы арестовать Фроста и его людей по обвинению в возможном вымогательстве и по подозрению в убийстве. Я не надеялся, что эти обвинения будут доказаны. Решительные действия должны были развернуться в Калифорнии.
Пассажирский лайнер ДС-6 пробежал по взлетной дорожке и взмыл в голубое небо. В салоне было не больше дюжины пассажиров, и мы с Риной свободно разместились в полупустой передней части самолета. Когда погас указатель «Не курить», она закинула ногу за ногу и закурила сигарету. Не глядя на меня, сказала прерывающимся голосом:
— Полагаю, я обязана вам жизнью, как говорится в романах. Не знаю, чем могу за это отплатить. Несомненно, я должна предложить отдаться вам. Хотели бы вы этого?
— Перестаньте, — сказал я. — Вы пережили тяжелые минуты и допустили ошибку. Я был вовлечен во всю эту историю. Но вам не следует вымещать на мне свое возмущение.
— Я не собиралась подличать, — продолжала она с некоторой ядовитостью. — Я серьезно предложила вам свое тело, поскольку ничего другого предложить не могу.
— Рина, перестаньте болтать глупости.
— Я недостаточно привлекательна, вы это хотите сказать?
— Вы несете чепуху. Я не виню вас. Вам нанесена тяжелая травма.
Некоторое время она сидела, мрачно насупившись, и смотрела на китайскую стену гор, которые мы пролетали. Наконец, она сказала изменившимся, повеселевшим голосом:
— Вы совершенно правы. Я испугалась, ужасно перепугалась первый раз в жизни. На девушку это производит странное впечатление. Я почувствовала себя, как бы это сказать, как шлюха... Как будто потеряла для себя всякую цену.
— Эти ничтожества и хотели, чтобы вы так себя чувствовали. Если им удастся сломать нас, — то мы все скатимся на их уровень. И ничтожествам сойдет с рук все, все их проделки. Но они напрасно на это надеются. Ничтожество не пользуется нынче таким почетом, как когда-то, даже в Лос-Анджелесе. Вот почему пришлось строить Лас-Вегас.
Она не улыбнулась.
— Неужели это также ужасное место?
— Это зависит от того, с кем вы водите компанию. Вы выбрали себе самых скверных из всех, которые существуют.
— Я их не выбирала, и они не входят в мою компанию. И никогда не входили. Я их -презираю. Я предупреждала Эстер много лет назад, что Лэнс — это отрава для нее. И высказала Карлу Штерну в лицо все, что о нем думаю.
— Когда вы это сделали? Вчера ночью?
— Несколько недель назад. Я отправилась тогда на двойное свидание — с Лэнсом и Эстер. Может быть, это было глупо с моей стороны, но мне хотелось узнать, что происходит. Эстер пригласила для меня Карла Штерна, можете себе представить? Считалось, что он миллионер, а Эстер всегда верила, что деньги — очень важная вещь. Даже тогда она не могла понять, что я не буду подыгрывать Штерну. Да ивряд ли мне что-нибудь перепало бы от него, — продолжала она, скривившись. — Он интересовался мной не больше, чем я им. Вечер он провел в различных ночных клубах, нежно заигрывая с Лэнсом под столом. Эстер этого не замечала, или ей было это безразлично. По поводу некоторых вещей она не очень привередлива. Ну, а мне это было не безразлично, а за нее обидно. Наконец, я всех их отчитала и ушла.
— Что вы им сказали?
— Чистую, неприкрашенную правду. Что Карл Штерн — педераст, а возможно, и того хуже, и что Эстер — сумасшедшая, если якшается с ним и его красавчиком.
— Упоминали ли вы шантаж?
— Да, я сказала, что подозреваю шантаж.
— Именно тогда, Рина вы и навлекли на себя опасность. У Штерна появилась причина ликвидировать вас. Я почти уверен, что прошлой ночью он намеревался убить вас. Вам повезло, что он сам был убит.
— Неужели? Не могу поверить... — Но она этому поверила. Ее пересохшее горло не могло произнести ни слова. Она пыталась проглотить образовавшийся комок. — Просто потому, что я... потому что я что-то подозревала?
— Подозревали в шантаже и назвали педиком. Убить для Штерна ничего не стоило. Я просмотрел список его преступлений — сегодня после обеда мне передали полное досье на него. Неудивительно, что он не смог получить на свое имя лицензию на игровой бизнес. В тридцатых годах он входил в банду Анастасия. Подозревается в, участии более чем в тридцати убийствах.
— Почему же его не арестовали?
— Арестовали, но не смогли осудить. Не спрашивайте меня, почему. Спросите об этом политиканов, которые диктуют полицейским в Нью-Йорке, Нью-Джерси и Кливленде. Да и в других местах... Спросите у людей, которые голосуют за этих политиканов. Штерн, наконец, осел в Вегасе, но он принадлежит всей стране. Он работал на Лепке, на отчаянного парня Миллера в Кливленде, на Лефти Кларка в Детройте, на всеамериканскую банду в Лос-Анджелесе. Он закончил свои университеты у Сигеля, а когда Сигель получил свое, самостоятельно включился в преступный бизнес.
— Что же это за бизнес?
— Телеграфная связь для букмекеров на скачках, наркотики, проституция — все, что быстро приносит грязные монеты. Он стал миллионером, это верно, многократным миллионером. Только в «Касбах» кинул миллион. Мне непонятно, зачем ему надо было заниматься шантажом. Он не нуждался в деньгах.
