Акмед, лицо которого, как всегда, скрывала вуаль, тоже улыбнулся. Он знал, что через несколько мгновений Рапсодия будет с ними, он слышал ее сердце все утро. Оно билось в унисон с топотом копыт ее лошади.
— Точно, соскучилась, — кивнул он.
Оказавшись в лагере, лошадь замедлила шаг и грациозно остановилась, окутанная облаками пыли. Рапсодия спрыгнула на землю и, улыбаясь, побежала к ним, не обращая внимания на свои босые ноги.
Сначала она бросилась на грудь великану сержанту, тот подхватил ее на руки и прижал к себе, точно маленького ребенка.
— Грунтор! Как же я рада тебя видеть! Спасибо, что приехал!
— А уж я как рад, мисси, — ухмыльнулся ей в ответ великан. — Я тебя сто лет не видел.
— Твоя правда, — улыбнулась она, и Грунтор осторожно поставил ее на землю. Рапсодия повернулась к королю болгов и обняла его. — Привет, Акмед.
— Привет. Ну и зрелище предстало нашим глазам! Намерьенская королева, верхом на лошади, с голыми ногами, юбки развевает ветер — просто потрясающе. Если ты решишь отказаться от придворной жизни и вернуться к своей прежней профессии, лучшего способа привлечь клиентов не придумать.
— Спасибо, я тоже рада тебя видеть, — мягко сказала Рапсодия, не обращая внимания на его слова, и взяла своих друзей за руки. — Я приехала, чтобы доставить вас во Дворец Правосудия в Ярим-Пааре.
— Это еще зачем? — удивился Грунтор.
— Ну, там вам будет удобнее, чем в палатках посреди пустыни.
— Не-е-е, все нормально, мисси. Ребятам здесь гораздо лучше. По крайней мере, тут не так много уродов, которые на них пялятся. Они хорошенько отдохнут, перекусят и будут готовы начать работу. Ой предпочитает остаться с ними, если ты не против.
— А ты, Акмед? Ты тоже хочешь остаться здесь?
— Твой муж тоже приехал с тобой в Ярим? — Да.
— Тогда я, пожалуй, откажусь от твоего приглашения. — Увидев, как расстроилась Рапсодия, он быстро добавил: — Будет лучше, если я останусь с моими «людьми», как ты любишь их называть. — Он остановился на вершине небольшого песчаного холма и посмотрел, как яримские стражники дисциплинированно занимают свои посты по периметру лагеря. — Но раз уж ты здесь, я бы хотел тебе кое-что показать.
Рапсодия огляделась по сторонам. Далеко на востоке, почти у самого горизонта, высились Зубы. Расстояние приглушило тона, и их разноцветные пики, обрамленные облаками, казались скучно-серыми. Там шел дождь, дарующий земле жизнь, — милость, в которой Природа отказала провинции Ярим.
На север и запад от Биссаль-Кресента пустыню тут и там прорезали красные скалистые образования, некоторые из них достигали в высоту ста ярдов. Их форма и неровная поверхность свидетельствовали о том, что они, как и все в Яриме, были из глины, но ветер и жара превратили их в жесткие высохшие скелеты, обожженные солнцем.
В этом месте было нечто такое, что вызывало у Рапсодии смутное беспокойство. Открытое пространство, с двух сторон ограниченное мертвыми красными скалами, и яримские стражники. Ей казалось, будто на них со всех сторон смотрят чьи-то глаза, наблюдают за каждым движением, а их обладатели прячутся в каком-то невидимом укрытии.
Она тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли.
— Хорошо, давай показывай.
Она махнула рукой стражникам, отпуская их. Те беспомощно переглянулись, а потом встали по стойке «вольно».
Оглядевшись по сторонам, Акмед взял Рапсодию за локоть и отвел ее в тень с подветренной стороны скалы, где стояла небольшая палатка. Он завел Рапсодию внутрь, затем снял плащ и бросил к ногам Рапсодии:
— Садись.
Рапсодия повиновалась, не обращая внимания на мелкую пыль, которая тут же покрыла ее шелковое платье.
Король болгов сбросил со спины дорожную сумку и вынул из нее небольшую, плотно закрытую коробочку из стали, запечатанную по краям пчелиным воском. Акмед провел по ним пальцем, чтобы снять воск, потом вытащил тонкую проволочку, при помощи которой открыл замок. Он с величайшей осторожностью вынул из коробочки завернутые в несколько слоев промасленной ткани листы старого пергамента. Рапсодия сообразила, что это один из древних манускриптов, найденных Акмедом в библиотеке Гвиллиама в Канрифе.
Очень осторожно, чтобы не испортить хрупкие листы, Акмед передал ей чертежи, и Рапсодия так же осторожно взяла их у него из рук. Планы были сделаны с поразительным количеством точных и мелких деталей, старательно выведенных опытной рукой, что всегда отличало работы Гвиллиама, — древний король намерьенов, который увел свой народ с приговоренного к смерти Острова, получил специальное образование и был строителем и архитектором.
На рисунке была изображена башня, стоящая на каких-то специальных опорах или трубах, ее потолок куполообразной формы украшали расположенные веером мозаичные панно, в которых сияли все цвета радуги. Слово, обозначавшее каждый цвет, было написано на древненамерьенском языке, принятом на Острове. Для Рапсодии, Акмеда и Грунтора он был родным, они разговаривали на нем, когда жили на Серендаире. Здесь же его считали мертвым, в ходу было орланданское наречие, общее для всех провинций Роланда, или свои собственные диалекты. На отдельном чертеже также очень подробно изображалось что-то вроде колеса, отделанного стеклянными панелями, только на сей раз не цветными, а прозрачными.
Рапсодия показала на подпись внизу страницы.
— Гургус, — прочитала она. — По-моему, это тот горный пик в Центральном коридоре Зубов, который силы Энвин разнесли на куски в самом начале осады Канрифа.
— Точно.
— Хмм. — Рапсодия осторожно повернула листы так, чтобы на них падал рассеянный свет, пробивающийся сквозь ткань палатки. — Очень интересно, но зачем ты мне их показал? Ты же и сам можешь прочитать все, что здесь написано.
— Эту часть могу, — кивнул Акмед и провел пальцем в перчатке по краю верхней страницы. — А вот дальше мне никак не удается, и я надеялся, ты мне поможешь.
— Тебе известно, что это за прибор? — спросила Рапсодия, но прежде, чем король болгов успел ответить, она быстро вернула ему листы пергамента и приложила палец к губам. — Подожди минутку, Акмед.
Рапсодия встала с земляного пола палатки, откинула полог и вышла на яркий полуденный свет. Горячий ветер тут же ударил ей в лицо и разметал волосы. Она повернулась так, чтобы они не попадали ей в глаза, и достала свой меч.
Звездный Горн, меч, рожденный стихией огня и звездным светом тысячи лет назад, вырвался из ножен с радостной песней, однако его голос, зовущий к бою, звучал приглушенно. Рапсодия достала его не для того, чтобы сражаться, и потому он тихонько звенел в унисон с безжалостным ветром пустыни, но во время сражения его голос можно было услышать на другом конце света, его могучий зов сокрушал горы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
