– Нет.
– Что, провал в памяти?
– Наверное.
– Странно. А вел себя прилично. Не буянил, как тогда... Наверное, много выпил? – ехидно улыбнулась она.
Четыреста граммов водки в течение десяти минут – это вам не хухры-мухры. Наверняка Пашка еще подливал... Ничего себе загогулина, ить-ять.
– Издеваешься?
– А ты не издеваешься?.. Не помнит он ничего. И какие слова мне говорил, тоже не помнишь?
– Какие? – мысленно схватился за голову я.
– Говорил, что любишь...
Вот этого я и боялся.
– Кого?
– Ну не Вику же! Меня!
– Я что, про Вику говорил?
– Говорил... Сказал, что сука она... А она что, правда проститутка?
– Я и это говорил? – Теперь я схватился за голову по-настоящему, двумя руками.
– Ну а кто ж еще это мог мне сказать?
– Она не проститутка... То есть я мог это сказать... Ну, ведь она же не дождалась меня...
Как же я презирал себя в эти минуты. Как я мог проговориться?.. Алкаш чертов!..
– А чего ты оправдываешься? – усмехнулась Катя. – Ну, сказал и сказал. Ну, проститутка так проститутка... Я вот тоже проститутка...
– Что ты сказала? – встрепенулся я.
Еще одной проститутки мне не хватало.
– А что слышал, то и сказала...
– Ты что, этим зарабатываешь?
– Дурак – твоя фамилия. Путаны этим зарабатывают, понял? А проститутки – это такие идиотки, как я. Вот зачем, спрашивается, я Лешке своему изменила, а? А ведь изменила. Значит, проститутка...
– С кем изменила?
– Нет, вы только посмотрите на него. Его не возмущает, что я проститутка. Ему интересно, с кем я изменила... С тобой изменила, с тобо-ой!..
– А зачем?
– Послушай, Корней, столько времени прошло, ты что, до сих пор из танка не вылез?.. Почему я с ним изменила... Да потому что нравишься ты мне... А слова какие говорил...
– Вика – не проститутка. Это я так сказал...
Не зря говорят, у кого что болит, тот о том и говорит... Как же я мог про Вику такое сказать?.. Хорошо, если Катя решит, что я сказал о ней так в переносном смысле...
– При чем здесь Вика? Ты мне в любви клялся...
– Клялся?!
– Эх ты, бессовестные твои глаза! Наговорил спьяну, а теперь отпираешься, да?
– Ну, спьяну, да. Я же ничего не помню...
– Помнишь ты все. Не похож ты был на пьяного... Вот Пашка твой, так он точно накушанный был. Ленка его в казино потащила, так он сказал, что в казино выигрывает только тот, кому оно принадлежит...
– Правильно он сказал.
– Да, но потом он сказал, что может купить это казино. Ну, если ты согласишься... А ты сказал, что думать надо. Идея, мол, неплохая...
– Неплохая... – механически согласился я. – Казино хорошую прибыль приносит. И напрягаться особо не надо. Только в этот бизнес лучше не соваться. Там такая мафия, что не только без штанов, без головы остаться можно...
– Ты это говоришь на трезвую голову?
– Ну да...
Голова немного побаливала, но в целом состояние ничего – жить можно. И на ногах с легкостью держусь, даже присесть не тянет.
– Ты вчера то же самое говорил. А говоришь, что ничего не помнишь... Что, и как хорошо нам с тобой было, тоже не помнишь?
Катя подошла ко мне, тряхнула головой, разбрасывая по плечам роскошные волосы. Ладонями оперлась на мою грудь. В глазах похотливая дымка, дыхание уже сбитое, хотя ничего еще и не происходит... Но ведь она хочет, чтобы это произошло. Да и у меня низ живота затянуло щекочущей тяжестью. Затяжелело, затвердело...
– Э-э... Не помню... Но догадываюсь, – пробормотал я.
– Что, хорошо или плохо?
Она отстранилась от меня. И теперь уже тряхнула плечами, освобождаясь от халата... Тело у нее великолепное. Грудки словно наливные яблочки с воткнутыми в них черешенками, плоский с обозначенным рельефом животик, в меру и аппетитно широкие бедра, черная полоска культивированной «лужайки», длинные изящные ножки... Но все портили белые чулки под таким же белым поясом. Я слышал, что мужчин такое неглиже возбуждает. И я бы возбудился, если бы не видел точно такие же чулки с пояском у Вики...
Ну, увидел так увидел, казалось бы, что здесь такого. Но меня как заклинило. Никаких видений, никаких умопомрачительных истерий – чистая физиология: перед глазами пошли круги, в висках застучало. Видимо, вся кровь прилила в голову, и внизу, на метр ниже, ничего не осталось. Как будто воздух из надувной игрушки вышел...
– Эй, ты чего?
Катя возмущенно водила взглядом: то вверх – в мои глаза заглянет, то вниз... Ни там ей не нравилось, ни там...
– Эй, тебя что, снова накрыло?
Я тоже вспомнил случай более чем годичной давности... Кажется, я тогда подумал про Пашку. Как же так – он погиб, а я девок топчу... А потом она про Вику заговорила. Тогда на меня так нашло, что психушку пришлось вызывать... Но тогда я был психом. А сейчас я в полном порядке. В полном порядке...
– Да так, глупости... – через силу улыбнулся я.
– Ты сам как та глупость!
– Это раньше было. Сейчас я в норме...
Я действительно достаточно легко взял себя в руки. Только вот прежней распирающей тяжести не было. Но это дело наживное...
– Психушку вызывать не надо?
Трудно было понять, то ли в шутку она спрашивала, то ли всерьез. Может, и всерьез...
– Не надо... – искренне развеселился я. – Ты думаешь, чего я такой был? Друга на войне потерял... А друг, представь, с войны вернулся – всем смертям назло...
– Пашка, что ли?
– Пашка. А вместе с ним и крыша моя вернулась...
Кажется, в пылу возмущения Катя забыла, что стоит передо мной в эротическом неглиже. И я забыл. А когда вспомнил, кровь разом отхлынула от головы и заполнила нужные пустоты.
– Так ты думал, что Пашка погиб? – заинтригованно спросила Катя.
– Ты, кажется, хотела знать другое, – разнузданно улыбнулся я.
И так же разнузданно приблизился к ней. Разнузданно, чтобы взнуздать ее. А это совсем не трудно, если девочка хочет побыть лошадкой. Катя хотела...
– Вау!
Сначала она была лошадкой. А потом стала наездницей и так вошла в раж, что не заметила, как в комнату вошли ее родители. Зато я заметил. И мощным движением рук выбил ее из седла.
– Твою мать! – взвыла она от возмущения.
– Спасибо, что не свою! – сардонически усмехнулась дородная женщина с высокомерно-суровым взглядом.
– Да-а, дожились... – осуждающе покачал головой представительного вида мужчина в тяжелых роговых очках. – Средь бела дня, на нашей кровати...
– И вам не стыдно, молодой человек? – в упор пронзительно смотрела на меня женщина.
На свою дочь она смотреть не могла, потому что Катя уже успела с головой спрятаться под простыню. Хорошо, что мне кусочек оставила, дабы я мог прикрыть свои.
В ответ я лишь пожал плечами. Может, стыдно, а может, и нет... Скорее стыдно, чем нет... Дурацкая ситуация, дурацкие вопросы. И эти чудики ведут себя по-дурацки. Им бы убраться отсюда, дать нам возможность одеться. А может, им нравилось держать людей в напряжении, наслаждаться их растерянностью и беспомощностью... К их счастью, я был хорошо воспитан для того, чтобы в устной форме выписать им направление на три веселых буквы.
– Катя, может, ты объяснишь, что здесь происходит? – потребовал отец.
– А-а, папа! – высунулась из-под простыни наивно улыбающаяся дочурка. – Познакомься, это Корней!.. Э-э, мой жених. Я замуж за него выхожу!..
Такого поворота событий я никак не ожидал. Но как бы то ни было, отрекаться от Кати я не стал. Оба попали в глупую ситуацию, обоим из нее и выбираться. Тем более что как всякий порядочный человек я должен был жениться на Кате после того, что между нами произошло. В принципе должен был. А на деле, не отказываясь от Кати, я постарался как можно скорей удрать из ее дома и спрятаться в своем офисе.
Но меня подвел Пашка. Мало того, что он выпросил у меня пятьдесят тысяч долларов и купил на них новый «БМВ-5» последней модели, так он еще привез на ней к нам в офис обеих девчонок – свою Лену и якобы мою Катю. Деньги ладно, деньги он заработал – в любом случае плотность оборота можно восполнить кредитом. А вот зачем он Катю в святая святых приволок? Провел ее в мой кабинет, а сам вместе с Леной скрылся в своем. Ну, с ним понятно, у них там любовь. То ли Лена так хороша, то ли на имя ее повелся – меня это мало касалось. А вот Пашку касалось все. Кретин!.. Я готов был убить его в тот момент, когда Катя, как та легкомысленная бабочка, порхнула ко мне на колени...
А выглядела она потрясно. Эффектная дива с роскошными светло-русыми волосами. Шелковая маечка на голое тело, короткая джинсовая юбка, туго обтягивающая бедра, сандалии с плетеным верхом и высоким каблуком. От нее пахло летом – солнцем, луговыми травами и парным молоком...
– Пашка говорит, что ты здесь главный, – сказала она и нежно провела пальчиками по моей щеке.
– Ну, главный, и что?
Я чувствовал, как поднимается одна шкала и падает другая, отражающая уровень моего раздражения.
