Так и шел Ровоам по стране, рассуждая вслух.
Однажды, когда он шел вдоль реки – а это снова был великий Инд, спокойно и с достоинством двигавшийся к океану, – он увидел мальчика лет семи-восьми. Потом он понял, что мальчик не один, а с матерью. Она полоскала в реке белье и не могла видеть, как сын пошел навстречу Ровоаму, заметив его еще издали. Смелый мальчуган заступил ему дорогу.
– Ты кто? – требовательно спросил мальчик и подозрительно сощурился.
– …красивый ты мальчик, – Ровоам продолжал говорить вслух, ведь у него вошло в привычку все виденное обговаривать.
«Вот лежит камень, он большой и серый, и тяжелый, его не поднять, не сдвинуть с места…» Такие вот речи вел странствующий Ровоам…
Он остановился перед мальчиком, погладил его по голове.
– Красивый ты мальчик, – повторил Ровоам.
– Ты тоже красивый, – сказал мальчик. – Кто ты?
Ровоам негромко рассмеялся:
– Вот уж не думал о себе так, будто я красивый.
Женщина сидела на корточках и занималась бельем. Не оборачиваясь, она спросила сына, с кем он там разговаривает. Не получив ответа, рассердилась:
– Разве я не запретила тебе разговаривать с чужими людьми? Ты забыл, Рови?
«Ослышался я или она в самом деле произнесла это имя»? – подумал Ровоам в смятении. И он спросил:
– Как твое имя, красивый мальчик?
– Меня зовут Рови, – охотно ответил он. – А мою маму – Сита.
Ровоам словно окаменел. Противный холодок пробежал по спине снизу вверх, в затылок.
– Сита, – едва слышно произнес он, для себя.
Тут женщина обернулась. Оставила белье. Услышала ли она свое имя, произнесенное ребенком, или просто решила вмешаться? Едва ли услышала. А Ровоам уже сам шел ей навстречу. В двух шагах друг от друга оба остановились.
– Сита, – просто сказал Ровоам, – я вижу, это – ты…
Больше он ничего не сказал. Голос изменил ему. Пропал голос.
– Кто ты? – еще не понимала женщина, всматриваясь в незнакомые черты. Чье это лицо, сильно заросшее черными волосами?
И тут мальчик сказал:
– Мама, он красивый, этот человек.
Сита очень долго глядела в лицо Ровоама и наконец тихо сказала сыну:
– Это твой отец, сынок. Он тоже носит имя Рови.
– Почему же ты говорила, что он умер? Мама, вот же он, живой. Я знал, что он жив и когда-нибудь придет к нам.
Ровоам снова обрел голос и сказал:
– Вот я и пришел. Вернулся, мой маленький Рови.
Покой
Странник земли Ровоам бен Ровоам, потом Рови, Рови-Натха и снова просто Рови-старший обрел семейное счастье. Быстро привык он к укладу простой семейной жизни. Работал на земле как истинный крестьянин. Сита, его первая любовь, очень похорошела – и лицом, и телом. Мальчик Рови – подумать только, их сын! – был веселого и приветливого нрава, с другими детьми не ссорился, с матерью и отцом был дружен.
Прошло немало дней, прежде чем Ровоам рассказал Сите о годах после расставания, когда он во мраке ночи просто исчез, не оставив никаких надежд на возвращение. И так, наверное, было и лучше. Ведь Сита ждала бы, страдая понапрасну… Рассказал он о себе не за один присест – построил многодневное повествование о «жизни распятого на кресте проповедника Ровоама бен Ровоама из города Назарета». Вечерами садились они втроем на скамеечку возле дома – слева от рассказчика Сита, справа маленький Рови, – и начиналась занимательная история.
Зачем Ровоам так устроил? Конечно же не из тщеславия, которое всегда считал грехом. Так, может быть, в назидание? Кому же? Что почерпнет в рассказе отца мальчик Рови? Для него это – лишь интересное времяпрепровождение, причем вместе с папой и мамой, которых он любит и в которых видит опору и защиту.
И все-таки присутствовали в неспешном повествовании Ровоама и небольшая доля тщеславия, и назидательная нотка, и желание сплотить семью, укрепить тройственный союз дружбы и любви в маленьком своем царстве, ну и еще, может быть, стремление выразить собственные литературные склонности. Он же был творец – этот Ровоам. И, рассказывая, творил мир собственных ощущений, собственных воззрений и представлений о жизни в прошлом, настоящем и будущем.
После рассказа, ужина и прогулки отправлялись спать. Дождавшись, когда сын крепко уснет, сладко посапывая за перегородкой, Сита и Ровоам заключали друг друга в объятия. Утомившись взаимными проявлениями любви, засыпали и видели сны, каждый – свои.
Сите почему-то снились плывущие по реке лебеди. Они превращались в белье, которое крутилось в воде перед ней, сидящей на корточках, и каждая вещь словно требовала: возьми меня, прополощи и выжми. Однажды Сите приснился отец. Он что-то строго говорил ей, тряся перед лицом немощным кулаком, а что говорил – не могла она понять. Потом отец сам взошел на кучу хвороста, приготовленную для погребального костра, и велел развести под собой огонь. Сита закричала – ведь он еще живой, но отец ответил, что он мертв и пусть люди делают то, что полагается по обычаю.
Ровоам часто видел во сне первых своих настоящих друзей Наана и Наля, потом брата Иоанна, на поверку все-таки сыгравшего с ним злую шутку. Иногда он видел тех, кто был с ним, когда он проповедовал в Иудее. А однажды, после особенно горячих ласк Ситы, Ровоам почему-то увидел мать, да так, будто она была рядом и во плоти. Он даже приподнялся с постели и позвал ее. Никто не ответил. Он снова лег, заснул и увидел другую женщину, Мелхолу, свою жену, с которой, как она считала, жил во грехе. Она будто бы снова шла по дороге. Он догнал ее, хотел остановить за плечо, но ему никак не удавалось дотянуться до нее. Каждый раз, как он протягивал руку, она уходила вперед… Так и не догнал он Мелхолу.
И раз он увидел свою казнь. Он уже лежит привязанный к кресту грубыми веревками. Палач – могучий человек в кожаном фартуке, какие носят мясники, – приставил к левой его ладони гвоздь и вот-вот нанесет удар тяжеленным молотком. Ровоам закричал и проснулся весь в поту…
Сита ни разу не упрекнула его за то, что он когда-то покинул ее. Да ей он и не очень нужен был тогда. Она хорошо это сознавала и совсем не печалилась. Наоборот, ее переполняла радость, что исполнились предсказание брахмана и повеление отца: она зачала от святого человека. Уж после, когда вызревал плод в ее утробе, она впадала в плаксивое настроение – как и многие женщины в ее положении – и, чувствуя грядущее свое одиночество, безмужие, очень тосковала. Родился мальчик; не колеблясь, она назвала его именем пропавшего навсегда Рови, и заботы о малыше поглотили ее всю. Внимания требовал и одряхлевший отец. Она даже испытала облегчение, когда он умер на четвертом году жизни внука. А года через два к Сите присмотрелся один мужчина из соседней деревни – торговец мелкими вещами, необходимыми в хозяйстве. Он намекал, что хочет взять Ситу в сожительницы, а может быть, и в жены. Но нет, Ситу он не интересовал. И никто ее не интересовал, кроме собственного сына. Всю себя она посвящала маленькому Рови, точной копии святого человека Рови-Натхи. Она не ошиблась в своем решении не изменять ему. Правильно жила она все эти годы. И вот боги послали ей награду: ее муж Рови-Натха, отец ее ребенка, теперь рядом с ней, обласкан ею и мирно спит в ее постели, так долго бывшей ночным приютом одинокой женщины. Нет, не совсем она была одинока. Когда кормила грудью сына, брала его с собой спать. Но потом перестала это делать. Мальчик должен спать в своей кровати. Так думают все матери. И когда сын вырастет и сделается мужчиной, пусть его женщина ляжет к нему в постель, а не он – на ее ложе…
Прошел уж год, как они вместе. Живут обычной жизнью мужа и жены. Рядом растет Рови.
Сита хотела бы стать матерью во второй раз. Но ничего у нее не получается. Видно, боги ее не хотят продолжения рода Рови-Натхи. Все ж таки он другого роду-племени. Сита уж не знала, что и думать. «Один-то раз они позволили зачать от иноплеменника», – рассуждала Сита. Спрашивала она и Ровоама. Он подумал и объяснил: так природа противится смешению рас, заметь, не боги, а природа.
– Как она это делает? – изумлялась Сита.
– Как? Пока не знает никто. И наука не знает. Пройдет время – узнает. Поколения сменят друг друга, и наука разгадает тайну. Вот только люди не хотят ждать. Им нужно побыстрее, да чтоб еще и чудо было. Думают, помолятся, и все, что пожелают, сбудется, состоится.
– Ты это о чем? Не понимаю.
– Обо всем сущем на земле. Чудес, Сита, не бывает. Так было бы слишком просто жить.
– А надо жить не просто?
– Не поняла ты, Сита… Жить да поживать – как мы с тобой живем – нужно просто… Едим, пьем, спим… любим друг друга… Но изучать, стараться проникнуть в тайны мироздания нужно терпеливо и упорно. Шаг за шагом, опираясь на разум. Это и есть жить не просто.
– Рови, любимый мой, – Сита прижалась к его плечу, – ты такой умный, проницательный… терпеливый. Не стать ли тебе снова проповедником? Только надо так поставить себя, чтобы ты никуда не отлучался из дому, а чтобы люди приходили к тебе за советом, за знаниями. И нам не придется жить в разлуке.
