– Уважаемые товарищи!
Перед встречей, которая определит, каковы будут отношения между новыми суверенными государствами и какое место они вместе и раздельно займут в мировом сообществе, хочу поделиться с вами некоторыми соображениями. Полагаю, у меня есть на это право – и моральное, и политическое.
Ратификация соглашения о создании содружества независимых государств Верховными Советами РСФСР, Украины, Беларуси и готовность Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Туркменистана войти в состав учредителей содружества коренным образом изменили ситуацию. Государственная форма жизни многочисленных народов великой страны начинает свою новую историю. На ее территории образуются несколько независимых государств… С самого начала перестройки мы шаг за шагом шли к тому, чтобы все республики обрели подлинную независимость. Но я все время настаивал на том, что нельзя допустить распада страны. Таково было и есть мое понимание воли народов, выраженное на референдуме как их стремление к независимости при сохранении целостности исторического союза…
Подчеркнув еще раз свою исключительно «гуманную» и «человеколюбивую» позицию в процессе решения сложнейших задач реформирования Союза, Горбачев перешел к пространному изложению «минимальных положений», без которых содружество в современных условиях «не сможет стать жизнеспособным»:
– Должно быть четко зафиксировано понимание содружества как многонационального образования… Проблема открытости границ и гражданства должна быть проработана особенно тщательно… На какой-то довольно длительный период придется согласиться с нормой – «гражданин содружества»… Решающее значение имеет создание социально ориентированной рыночной экономики, беспрепятственное развитие и защита всех форм собственности… Потребуются структуры экономического взаимодействия… Будет нанесен невосполнимый урон, если уже сейчас члены содружества не договорятся о координации в области науки и культуры… и т. д. и т. п.
Расхаживая в одиночестве у своего политического «кульмана», Горбачев увлеченно, штрих за штрихом, прорисовывал образ нового Содружества, которое должно было придти на смену Союзу. Уже идет! Явно потеряв ощущение политической реальности, назойливо обращаясь к тем, кто не пожелал его выслушать, он предложил… поменять прежнее название содружества на новое – «Содружество европейских и азиатских государств» (СЕАГ)!
Свое послание Горбачев завершил поучениями и рекомендациями:
– Начинать новую эпоху страны надо с достоинством, с соблюдением норм легитимности… Поэтому я предложил бы после ратификации документа о содружестве и обмена ратификационными грамотами провести заключительное заседание Верховного Совета СССР, который принял бы свое постановление о прекращении существования Советского Союза и передаче всех его законных прав и обязательств содружеству европейских и азиатских государств. Таковы мои самые общие соображения. Они продиктованы ответственностью за конечный успех великого дела, начатого в 1985 году…
Первое сообщение о результатах встречи в Алма-Ате было передано утром агентством «Интерфакс»:
– СССР прекратил свое существование. 21 декабря в полдень по московскому времени за закрытыми дверями руководители 11 суверенных государств на встрече в Алма-Ате достигли договоренности о прекращении существования СССР… Ожидается, что в течение ближайших двух часов будут подписаны протокол о согласии глав независимых государств, а также Алма-Атинская Декларация глав одиннадцати государств…
Чуть позже пришла «Экспресс-информация № 5»:
– М. С. Горбачева уведомляют о прекращении института президентства СССР. Лидеры 11 суверенных республик, образовавших Содружество Независимых Государств, приняли обращение к президенту СССР Михаилу Горбачеву, в котором уведомляют его о прекращении существования Советского Союза и института президентства СССР. В обращении главы независимых государств благодарят М. Горбачева за его большой положительный вклад…
Итоги Алма-Атинской встречи не оставляли надежд. Горбачев понял: все, конец, пора уходить. 21 декабря в телефонном разговоре с президентом Франции Франсуа Миттераном он объявил, что в ближайшие дни сделает сообщение о своей отставке…
Москва, Кремль, 23 декабря 1991 года
Встреча Горбачева с Ельциным «для передачи дел» была назначена на 12 часов дня. Первоначально, в соответствии с коллективным политическим решением республиканских лидеров, собравшихся в Алма-Ате, практические вопросы, вытекающие из их решения о прекращении существования института президентства СССР: уровень пенсии президента, условия его содержания, охраны и т. д. – планировалось обсудить и одобрить там же. Затем решено было отдать эти вопросы российскому президенту, по существу в качестве «трофея».
А. Грачев (воспоминания):
– С одиннадцати часов (обычное время приезда Горбачева на работу) советско-американская телегруппа толкалась в отведенном для прессы помещении. Я зашел к Горбачеву, когда он перелистывал перепечатанный текст своего будущего заявления.
– Думаю выступить завтра вечером. Тянуть нечего, – сказал он.
– Михаил Сергеевич, – отреагировал я, – может быть, лучше в среду? Ведь завтра 24 декабря, канун Рождества. Во многих странах это главный праздник, а тут такая драматическая новость. Дайте им спокойно отпраздновать. Горбачев сухо согласился:
– Хорошо, но не позже среды.
Я попросил у него разрешения на то, чтобы телевизионная группа сняла хотя бы приход Ельцина на последнюю «встречу двух президентов»:
– Ведь это история.
Горбачев махнул рукой:
– Давай.
Выйдя в приемную, я утвердительно кивнул нетерпеливо ждавшему около двери оператору. Тот бросился за остальной группой.
Однако я не был до конца спокоен. Мне представлялось, что в условиях и без того натянутых отношений между двумя президентами Ельцин может заподозрить пропагандистский подвох со стороны Горбачева, если неожиданно для себя обнаружит у него в приемной телевизионные камеры. Поэтому, заручившись «добром» одного президента, я решил поинтересоваться мнением другого, и как в воду глядел.
Когда я встретил Ельцина, выходившего из лифта, и поинтересовался у него, не будет ли он возражать против съемки телевидением его прихода к Горбачеву, он резко отрубил:
– Ни в коем случае, никаких съемок, иначе встречи не будет!
Я, разумеется, заверил, что это его пожелание будет выполнено, и, к понятному разочарованию как американских, так и советских тележурналистов, выпроводил их из приемной.
Только убедившись, что «телезасада» снята, Ельцин пошел в кабинет к Горбачеву…
Эта встреча Горбачева и Ельцина продолжалась почти десять часов. Примерно через час после начала к двум президентам присоединился Александр Яковлев. Остальное окружение президента, как и томившаяся этажом ниже пресса, с напряжением ожидало результатов этого, пожалуй, первого в истории взаимоотношений двух лидеров откровенного личного разговора.
На шесть часов вечера у Горбачева был заказан телефонный разговор с Мейджором. Стало ясно, что к этому времени встреча двух президентов еще не завершится. Помощник президента СССР Анатолий Черняев уже готовился проинформировать английскую сторону, что разговор «по объективным причинам» не состоится, когда ровно в 18.00 разрумянившийся Горбачев вышел из Ореховой гостиной…
Мейджора дали быстро. Было видно, что Горбачев не сразу переключился на обычную интонацию общения со своими «закадычными» зарубежными партнерами. Однако через пару минут он мобилизовался:
– Сегодня, дорогой Джон, я думаю о главном – как избежать того, чтобы все, что здесь происходит, не обернулось потерями. Ты знаешь, я продолжаю считать, что лучшим вариантом было бы союзное государство, но есть реальный процесс, есть позиции республик. Пока я не вижу опасностей, сравнимых с ситуацией в Югославии. Для меня это самое главное. Для вас, я думаю, тоже.
Вот уже шесть часов, как мы беседуем с Ельциным. Могу тебе сказать, что у нас есть общее понимание ответственности перед страной и перед миром. Я хочу ему помочь – у него непростая роль. Я только что сказал: пока будет продолжаться демократическая реформа, я намерен поддерживать и даже защищать его. Что касается ядерного оружия, никаких опасений у вас не должно быть – все надежно защищено и существует самый твердый контроль. Моя просьба к вам – помочь содружеству и особенно России. Именно ей. Надеюсь, вы меня поняли.
В ближайшие два дня я оглашу свое решение, но я не хочу прощаться с Вами – ведь повороты еще возможны, даже самые крутые…
На другом конце линии Мейджор взволнованно поблагодарил за «ясность и всесторонний анализ». Он подтвердил, что на Западе есть воля и желание помочь и Горбачеву и лидерам содружества. Одна из причин – «благодарность за то, что вы сделали за последние несколько лет. Какое бы решение Вы не приняли в ближайшие два дня, Вы, несомненно, займете особое место в истории страны и мира…»
