Устроив голову на плече у мужа, прикрыла глаза. Засыпала, чувствуя биение сердца у себя под ладонью, сильное, размеренное. И моё сердце тоже билось уверенно и ровно, а с губ почему-то не сходила улыбка.
Ну вот зачем ко мне прилипла?
Так и уснула, согревая короля, и сама согреваясь с ним рядом. И снилось мне что-то совершенно нереальное. Нереальное, но, к своему стыду должна признать, страшно приятное. Я в объятиях тирана задыхаюсь от жадных поцелуев, от жарких ласк. Дрожу от предвкушения неизведанного под тяжестью крепкого мужского тела и неразборчиво шепчу: «Редфрит». Повторяю его имя, желая большего и как можно скорее.
Здесь. С ним.
Сейчас.
Открыв глаза, поняла, что сон незаметно стал явью и уже не я обнимаю, а меня обнимают, лаская губами всё то, что в былые (лучшие) времена пряталось под ночной сорочкой. Покрывают поцелуями всю меня, с пылом и жаром, от которого идёт кругом голова.
В общем, зря я сюда пришла!
Они не ждали атаки и даже не предполагали, что накаи выйдут из-за завесы таким большим отрядом. Но случилось то, что случилось, — Дикие мстили. За охоту, за смерть собрата. В мотивах этих тварей Редфрит не сомневался.
Он был их целью, они жаждали его крови. Дикие считали его убийцей, благополучно позабыв, что их руки, их когти, их отравленные ядом клыки тоже обагрены в крови.
В крови юной девушки, ещё почти ребёнка.
Он и сам не понял, как сумел спастись, не сразу ощутил присутствие Мильдгиты. Чары ведьмы закрыли его, словно щитом, в тот самый момент, когда он уже был не способен не то что атаковать — был не в состоянии обороняться. Рухнув на колени, во влажную землю оврага, напитавшуюся кровью и дождями, будто в трансе наблюдал за жестокой резнёй.
Поняв, что к владыке Треалеса им теперь не подобраться, Дикие отступили, исчезли так же внезапно, как и появились. Редфриту и его отряду оставалось считать погибших и уповать, что раненым хватит сил добраться до столицы живыми.
Хвала богам, из выживших ни у кого не было серьёзных ранений, и поначалу король решил, что тоже легко отделался. Подумаешь, рассечена грудь и, судя по ощущениям, сломана пара рёбер. С этими повреждениями легко справятся королевские лекари и его чародейка. Главное скорее оказаться в Хельвиве.
Возвращаясь в столицу, он то и дело впадал в беспамятство, рискуя выпасть из седла. А чтобы этого не случилось, крепко сжимал поводья, не желая показывать слабость перед северянами и своими воинами. Стоило лишь на миг утратить связь с реальностью, как образ невинной девушки, загубленной накаи, вставал перед глазами.
Очередная их жертва… Наверное, никогда не забудет хрупкое безжизненное тело, почти полностью скрытое грубой полотняной материей. Только и выглядывали что маленькие ступни да узкие кисти неестественного серого цвета. Такими же были и губы покойницы, и лицо со впалыми щеками. Лицо, обезображенное выжженным на лбу знаком.
Ни Ярый, ни его люди не смогли понять, что он означает, равно как и узоры на теле покойницы им ничего не подсказали. И тем не менее эта поездка была не напрасной. Велебор своими глазами увидел, на что способны нелюди, и, если не испугается неведомой силы, убедит своего правителя помочь Треалесу.
Благо северянин был не из пугливых. Бесстрашный воин, закалённый многочисленными битвами. Это обнадёживало. Но кое-что в нём и раздражало: князь был очарован его женой. Восхищение и интерес, звучавшие в голосе Ярого всякий раз, когда речь заходила о королеве, заставляли Редфрита нервничать. Он и сам не понимал, что с ним происходит, но был вынужден бороться с собой, чтобы не велеть послу тотчас же умолкнуть.
Почему он её ревнует? Почему хочет спрятать ото всех и никого к ней не подпускать? Почему думает о ней даже сейчас, находясь в полубреду, и представляет, как снова почувствует вкус её губ.
Неужели действительно чары? Но если не магия этой девчонки, то что же? Как так вышло, что ещё совсем недавно безразличная ему женщина, достойная лишь ненависти и презрения, вызывает такие сильные эмоции?
Злость? Бесспорно. Раздражение? Сколько угодно. А вместе с тем интерес, влечение, страсть.
Велебор считает королеву Треалеса женщиной из стали, но с недавних пор Редфрит стал замечать в ней какую-то притягательную слабость. То, чего раньше в Даниэле не наблюдалось. Вроде бы всё та же дочь генерала Фантальма и в то же время как будто совершенно другая. Хрупкая, ранимая, уязвимая — такую Даниэлу хотелось заточить где-нибудь на краю света, но не чтобы наказать, а чтобы оберегать и защищать.
Совершенно абсурдная мысль, ведь это от девицы Фантальм следовало защищаться и оберегаться, но Редфрита не покидало ощущение, что из тигрицы Даниэла вдруг превратилась в домашнюю кошку. Вроде и пытается показывать клыки да когти, но если протянуть руку, не откусит. Так, лишь цапнет немного, пошипит негромко. А если её приласкать, то вполне может и заурчать.
Должно быть, он уже бредит. Иначе бы его не посещали столь странные мысли и сравнения.
Обратная дорога в Хельвиву далась королю непросто, но он справился, выдержал. Молча терпел боль и из последних сил пытался оставаться в сознании. Ничего, к вечеру уже забудет о паре царапин, оставленных когтями этих тварей. Да и от переломов даже следа не останется.
Так думал его величество, спешиваясь и выслушивая упрёки своей супруги. Неужели за него переживала? Нет, это уже точно из разряда сказок. Тогда почему злится и скользит по нему лихорадочным взглядом. Досадует, что выжил?
Непонятная. И такая забавная. Особенно сейчас, когда кулаки сжимает, стараясь привлечь его внимание.
Можно подумать, он хотя бы на секунду, стоило её увидеть, выпустил её из виду. А ведь так и не убедился, сохранила ли она для него невинность.
Напомнив себе сделать это в самое ближайшее время — убедиться, проверить, да вот хотя бы сегодня, Редфрит отправился в свои покои. Дошёл (кажется, чудом) и только потом осознал, что дело не в царапинах и не в переломах. Не от них ему так плохо. Рукав оказался прокушен, и на предплечье темнел след от клыков дикой твари. Это было последним, что заметил его величество, прежде чем оказался в мире кошмаров.
Путаные, пугающие видения… Рваные клочья воспоминаний… Трагическая смерть герцога Сканно… Слёзы в глазах его невесты и ненависть, леденящая душу…
Подступающий всё ближе холод… и вместе с тем выжигающее всё внутри пламя. Боль, от которой никак не избавиться… Ужасные картины не то прошлого, не то будущего.
Жертвы обрядов… Кровавые ритуалы, свидетелем которых он никогда не был, но которые создал его воспалённый разум, превратив в ужасающую реальность… Слепая ярость по отношению к накаи, неистощимое желание очистить от них земли и тусклый, едва различимый в этом кромешном мраке луч света — светловолосая девушка.
— Даниэла…
Редфрит и сам не понял, произнёс ли имя жены вслух или прошептал мысленно. Не сразу осознал, что боль отступила, и его тело наполняется жизнью и силой. Мильдгита сотворила чудо? Целители?
Это мысль оборвалась так же внезапно, как и появилась, стоило ему почувствовать рядом с собой спящую девушку. Его вторую половину. Совершенно нагая, она тесно к нему прижималась, льнула к нему доверчиво, пьянила своей нежностью и беззащитностью.
И он сорвался, наплевав на все обещания, данные себе и ей. В конце концов, она сама к нему пришла, сама решила разделить с ним постель. И как теперь устоять, удержаться от того, чтобы не поцеловать эти сладкие, как мёд, губы?
«Хватит над собой издеваться», — решил король и накрыл жену собой.
Сон как рукой сняло. Я шумно вдохнула, осознав, что этот недоубитый всерьёз намерен добраться до самого интересного на теле Даниэлы и уже точно убедиться, что его жена невинная девица.
Впрочем, если продолжит в том же духе, невинности у нас с ней больше не будет.
— Ваше величество уже проснулись? — ляпнула я первое, что пришло в голову, и охнула, почувствовав, что он таки добрался до стратегически важной точки.
