общая? Что-то ты высоко взлетела... Не будет больно падать?
Лицо Камиллы исказила злость.
- Да как ты смеешь? - прошипела девушка, наклоняясь ко мне. Только сейчас я поняла, что она была выше. Но меня это не пугало. - Жизни меня учить вздумала? Ты? Мать-кукушка!
Клянусь, я не хотела этого делать. Не хотела. Но вот мои пальцы сжали в кулак, рука поднялась... И я ударила Камиллу. Мой кулак с жутким хлюпающим врезался в нос этой суки.
Девушка тут же рухнула на пол, прижимая руки к окровавленному лицу. Все сразу же бросились к Камилле. Только Элая осталась стоять в стороне. Она смотрела на меня, но я не могла ничего прочесть в ее взгляде. Ни осуждения, ни злости, ни жалости.
Ее взгляд был пустой.
И мне стало вновь страшно. Я потеряла и ее.
Очередная потеря. Но справлюсь ли я?
Я быстро поднялась в свою комнату, закрыла дверь и пододвинула комод, чтобы никто не зашел.
Прислонилась к стене и медленно сползла на пол, прижимая шкатулку к груди. В моем секрете больше нет смысла. Закрыла глаза и почувствовала, как по щекам побежали слезы.
Я больше не могла держать это в себе. Слишком долго. Целых пять лет я молчала. Никому не рассказывала.
Да, Камилла была права.
Я - мать-кукушка. Но можно ли вообще назвать меня мамой? Ни одна нормальная мать не оставит своего ребенка. Так можно ли назвать меня мамой?
Нет, нельзя. Я ненавижу себя за этот поступок. И всегда буду ненавидеть. Я не ищу себе оправданий, но тогда у меня не было выбора.
Я была молодой. Да, черт возьми! Я была подросткам! Но, когда узнала, что беременна, я не получила поддержки: ни от мамы, ни от своего парня, отца ребенка. Я осталась наедине со своей проблемой.
А может... Может я все-таки могла оставить свою малышку себе? Не было этих долгих мучений. Но сейчас я понимаю, что скорее всего у меня бы отобрали девочку.
Я продолжала вспоминать те годы. Да, возможно я жалела себя сейчас. Но мне это было нужно. Я вспоминала, как выглядит моя дочь.
Я знала, как она взрослела. Я видела ее взросление. Но не учувствовала в этом.
Мои тихие рыдания быстро скатились в грандиозную истерику.
Я легла на пол, свернувшись в позу эмбриона. И не отпускала шкатулку. Она моя!
Я плакала и звала ее. И понимала, что виновата только я. Я всегда это знала. Но от этого легче не становится.
Мне казалось, что кто-то зовет меня по имени. Но я понимала, что это всего лишь мне кажется. Никто в этом доме не будет меня звать после случившегося. Сейчас я была в той стране, где за мой поступок, если бы я была восточной женщиной, меня бы убили, наказали.
Я слышала какой-то грохот. Но мне было все равно. Может, это грохот внутри меня? Разрушились остатки моей души и израненное сердце разбилось окончательна?
А потом я почувствовала, что меня поднимают на руки и куда-то несут.
- Арина... Арина...
Я слышала мужской голос. Кто это?
Я открыла глаза, но тут же зажмурилась, чувствуя боль в глазницах.
- Не надо, - тихо произнес строгий голос, и мне на глаза положили влажную тряпочку. Боль стала меньше, и от облегчения я застонала.
Немного стала приходить в себя и тут же поняла, что я больше не держу в руках шкатулку.
- Где... Она,.. Где! - я резко села, но меня тут же силой заставили лечь обратно. Горло пересохло, поэтому я зашлась кашлем.
- Тихо, не надо дергаться, - Баграт аккуратно приподнял меня, и я почувствовала, как между моих сухих губ просовывают трубочку, - Пей, но только аккуратно, Вот так, молодец, девочка. А теперь... Отдыхай.
Я хотела кричать, сопротивляться и искать свою шкатулку. Но я устала. Очень устала.
Я просто хотела закрыть глаза и больше никогда не проснуться.
Я годами залечивала рану, но сегодня тонкую корочку со всей силы сдернули.
И только вопрос...
Смогу ли я залечить ее вновь?
42
Я открыла глаза и увидела знакомый потолок. Это не сон.
- Арина, ты как?
Я приподняла голову и увидела Элаю, которая сидела на постели и держала меня за руку.
Я хотела поздороваться с ней, но почувствовала, как пересохло горло.
- Воды? - спросила Элая, и я кивнула. Девушка напоила меня и помогла лечь на подушки.
- Ну, как? - повторила вопрос Элая. Я пожала плечами.
- Чувствую себя отвратительно, немного болит голова и глаза...
Девушка сжала мою ладонь.
- Ты проспала практически сутки. Не мудрено, что ты плохо себя чувствуешь...
Я прикрыла глаза. Я все помнила. И мне почему-то было стыдно перед этой замечательной девушкой.
- Извини за это, - я усмехнулась, - не знаю, что на меня нашла...
- Не нужно извиняться, - я открыла глаза и увидела, что Элая слабо улыбается. - Все в порядке.
Я кивнула ей с благодарностью.
Несколько минут мы молчали. А я думала о том, ненавидела ли она меня? Где Камилла? И где моя шкатулка?
И все же я решила обсудить эти вопросы, как бы мне не было тяжело.
- Где Камилла?
Почему-то не повернулся язык назвать ее дрянью. А я ведь сама не меньшая дрянь.
Элая нахмурилась.
- Баграт... Разобрался с ней. Больше я ничего не знаю.
Баграт...
Теперь он тоже знает всю правду обо мне.
И теперь он отпустит меня. Наверняка. Я кивнула собственным мыслям. Приподнялась и оперлась спиной на подушки.
Посмотрела на Элаю, которая не сводила с меня пристального взгляда.
- Ты ненавидишь меня? - спросила я неожиданно. И в первую очередь для самой себя. Я боялась услышать правду. Ведь Элая одна из немногих, включая Лилу, смогла стать мне близким человеком.
Девушка отвернулась и начала рассматривать стену.
- Я не знаю. Я не могу и не имею права тебя судить. Я не проживала твою жизнь, не носила твою обувь и не шагала по дороге твоей судьбы.
Я кивнула. Я была благодарна ей за эти слова, хотя и видела, как тяжело они давались ей.
- Я хочу понять тебя. Почему ты так поступила? Расскажи мне... — Элая взяла меня за руку. На ее глаза навернулись слезы.
Никто, кроме троих людей не знал эту историю. Только я, мама и Давин.
Хотела ли я рассказать Элае правду? Да. Возможно, я
