Ларч заметно осунулся, и выражение лица у него было невеселое и суровое.
— Как поживает твое семейство, Ларч? — спросил я по дороге к хижине.
— У меня умерла мать. Поэтому я и возвратился из Виктории в Топли-Лендинг. Отец тоже плох; похоже, что он не переживет зиму. Чилкотины требуют, чтобы мы с ним убирались подобру-поздорову, иначе они грозятся нас убить.
— А как насчет провинциального парка?
— Все идет к тому, что не сегодня-завтра, эти места объявят заповедником, но, по всей вероятности, в нынешнем сезоне парламент еще не решится принять постановление о создании провинциального парка. Так уж заведено у политиков: они отложат рассмотрение этого вопроса до следующей сессии, чтобы за время летних каникул улеглись страсти. Иногда обсуждение откладывается до самой зимы. Пока решено в качестве временной меры наложить запрет на охоту. Побывав тут, они осмотрели и оценили обстановку. Уж они-то знают свою выгоду. Мне кажется, мы можем спокойно надеяться на удачный исход.
— А что сам ты собираешься делать, Ларч?
В темной глубине его печальных глаз мелькнуло какое-то непонятное выражение, которого я в то время не мог себе объяснить.
У Дасти появляется ухажер
Ларч был уже не тем веселым и беспечным жителем лесов, каким я его знал год назад. Рассказывая о сопротивлении лесопромышленников, он сказал:
— Владельцы лесопилок со слезой в голосе говорят о переспелой древесине, которую якобы надо спасать. Никакой переспелой древесины на свете не бывает, это пустое слово из тарабарского языка коммерции. Об индейском населении Топли-Лендинга он говорил с горечью и разочарованием. Он знал, что если бы среди индейцев царило согласие по поводу будущего провинциального парка, то лесопромышленники и владельцы рудников никогда не решились бы увольнять местных работников и нанимать вместо них приезжих; эти новые рабочие вербовались не только из числа Бобров; на смену уволенным привезли индейцев племени китаматов из Форт-Принс-Руперта и квакиутлей из Белла-Кулы, говорящих на языке группы сэлиш и устраивающих тайные радения. Кругом вовсю идут потлачи; но индейцы секани, сарси, чилкотины и бабины, то есть все, кто принадлежит к группе Бобров, получили предостережение туда не соваться. Талтаны и каска еще не решили, с какой из враждующих группировок им выкурить трубку мира.
На мои настойчивые расспросы о том, как обстоят дела у него самого, Ларч наконец ответил:
— Я подал прошение в Департамент земель и лесов, чтобы меня приняли на работу в Лесной патруль. Я истратил почти все свои деньги.
Ларч прожил с нами неделю, все это время мы занимались перевозкой его имущества в мою хижину, так как он не собирался зимовать на озере Такла. Однажды во время обратного рейса, когда мы доплыли до самого глубокого места, он решительно побросал в воду всю свою трапперскую снасть. На этот раз, перед тем как нам отчалить, Расти и Скреч тоже попросились в лодку. Дасти только проводила нас к воде, но в лодку не полезла. Когда мы отчалили, она повернула назад и скрылась в лесу.
— Знаешь, я наблюдал за Дасти, — сказал мне Ларч на середине озера. — У нее есть ухажер, с которым она встречается на звериной тропе.
— Пустяки! — возразил я. — Черные медведи достигают зрелости в четыре года, а самки до трех лет не спариваются.
— Эге! — воскликнул Ларч. — Ты, видно, не знаешь, что на втором году самки начинают присматривать себе подходящего холостяка, это бывает за год или за два до спаривания. Так что не удивляйся, если малютка Дасти вдруг сбежит от вас! Яблоко от яблони недалеко падает.
— Теперь я буду заранее огорчаться, — сказал я, — хотя сам же именно этого желал для всех троих медведей. Я так и думал, что с тех пор, как они самостоятельно находят себе корм, их привязанность ко мне должна ослабнуть. А инстинкт продолжения рода окончательно разрушит нашу дружную семейку.
— Может случиться, что она приведет своего избранника к тебе в дом. Ты, наверно, слыхал, что медведи иногда живут колониями.
Было тепло, но в воздухе уже чувствовалась осенняя свежесть. В компании Расти и Скреча я отправился к хребту Хогэм, и мы поднялись на склоны Скалистых гор, откуда открывался далекий вид на озера Первис и Четло. Осина, сумахи, тополя, дерен, береза и клены, тронутые первыми заморозками, оделись в яркий осенний наряд. Наверху перевала медведи откопали зарытую тушу снежного барана, припрятанную, очевидно, местным гурманом-гризли, на чей привередливый вкус она показалась недостаточно «выдержанной».
— Будем надеяться, что хозяин не объявится как раз в ту минуту, когда они будут уплетать самые лакомые кусочки, — заметил с улыбкой Ларч.
Едва он проговорил эти слова, как в то же мгновение, еще прежде чем я успел добавить, что лучший способ разозлить гризли — это разорить его тайник с припасами, откуда ни возьмись примчался огромный серебристый самец гризли и остановился в шести метрах от Расти и Скреча. Бесстрашно, с поистине царственным достоинством, он выпрямился на задних лапах и с высоты двухметрового роста оглядел свои владения, в пределы которых нагло вторглись двое желторотых чичако. Ярость распалила старика до белого каления, и вот повелитель здешних мест оглушительно заревел во всю мощь своих легких. Мои годовики и раньше, бывало, встречались с представителями племени гризли и знали, чего стоит одна увесистая затрещина старого ворчуна; поэтому они, не задумываясь о том, чтобы сохранить свое мужское достоинство, дунули прочь и очутились на дереве, прежде чем смолкли громовые раскаты его рева.
Вопреки распространенному убеждению, гризли вполне способен взобраться на дерево, но он не полез за ними, а только поворчал снизу на обидчиков.
Медведь-гризли сметет все на своем пути как ураган, но только в ответ на враждебные действия; мелкие же обиды скорее всего стерпит. Как и все медведи, чаще всего не агрессивен. Но в схватке показывает себя более свирепым бойцом, чем кодиак — или большой бурый медведь, живущий на Аляске и являющийся его ближайшим, но не таким крупным родственником. Весящий от трехсот до пятисот килограммов гризли способен легко тащить тушу вапити в четверть тонны весом. Но только самая тщательная охрана может спасти от вымирания это великолепное животное. В безлесной среде его обитания он представляет слишком удобную мишень для мощных, дальнобойных ружей с оптическим прицелом.
