От крайних деревьев до чудовища, расположившегося посредине огромной поляны, было метров сто. Увидев его, я приободрился — вряд ли оно могло устоять против заряженного разрывными ручного пулемета.
Как все сказочные чудища, оно являло собой вольную смесь реальных и мифических деталей. Этакое десятиметровое пузатое и хвостатое туловище ящерицы, к которому присобачена крокодилья голова на длинной мохнатой шее, зеленое, чешуйчатое, вдоль хребта от темени до задницы высокий красный гребень — в общем, мечта пулеметчика…
Оно ревело и щелкало пастью, и эти знаки внимания относились к всаднику на высоком муругом коне, облаченному в кольчужную рубаху и высокий шлем горшком. выставив перевитое ало-голубой лентой длинное копье, он кружился вокруг дракона, немилосердно шпоря коня, а конь вертелся на месте, брыкался, протестующе и жалобно ржал. Очень страшно ему было…
Зачем-то пригибаясь, я пробежал половину разделявшего нас расстояния, упал на траву, воткнул в землю сошки и поставил прицел на «50». Щелкнул затвором, повел стволом, примеряясь, чтобы не задеть всадника. Кати плюхнулась рядом, придвинула магазины.
Рыцарь наконец справился с конем, крича что-то, поучался на дракона, и я не мог стрелять, обязательно зацепил бы его.
Взметнулся длинный зеленый хвост, ударил с беспощадной меткостью. Раздался страшный чмокающий хлопок. Кати закрыла лицо ладонями.
Конь и всадник отлетели, как сбитая кегля. Разлетелось нa куски копье, покатился по земле всадник, забил ногами и истошно заржал конь. Я прицелился в шею у головы и нажал на спуск.
Рев перешел в утробный хрип и визг, фонтаном забила темная кровь, чудовище повалилось наземь, хлеща хвостом и суча лапами. Для верности я выпустил в него весь магазин, напрочь отсек башку и встал. Баталия окончилась с разгромным счетом.
Дракон лежал мертвый, конь тоже не шевелился больше а рыцарь стоял на четвереньках и, видимо, пытался сообразить, на каком это он свете. Такое состояние было мне знакомо…
— Живой? — спросил я его. — Костей не поломал?
Он уставился на меня испуганно и удивленно:
— Прекрасный сэр…
Белобрысый растрепанный юнец, бледное, почти мальчишеское лицо с маленькими несерьезными усиками. Честно говоря, я представлял себе рыцарей более матерыми.
— Прекрасный сэр… — повторил он, смахивая с лица кровь. Я помог ему подняться, он взглянул на меня, на Кати, на мертвое чудище. Пират, вытянув шею, осторожно обнюхивал кольчугу. — Оно мертво, я вижу…
— Не беспокойся, я его прикончил, — сказал я.
— Мертво… — повторил он с недоверием, словно не хотел верить гла-зам. — Нужно ли понимать так, сэр, и вы, леди, что вы спасли меня колдовской силой?
— Вот именно, — сказал я и для вящей наглядности всадил короткую очередь в брюхо дохлого дракона. — Как это ты полез на него с копьецом? Тут что, замешана прекрасная дама?
— Но, сэр… Как можно поступить иначе, если оно и ему подобные пожирают людей на дорогах?
— Да-да… — промямлил я.
Нет, ничего общего с тем граалящим болваном. В том, чтобы выйти на дракона с пулеметом, нет не только героизма, но даже элементарной смелости — обреченная на удачу эскапада, заранее известно о превосходстве бризантной очереди над первобытной свирепостью. Гораздо больше смелости нужно было иметь этому мальчишке, выехавшему заполевать чудовище с копьем — не из-за прекрасных глаз юной принцессы, не из тщеславного желания попасть в летописи и баллады, просто потому, что дракон топчет твою землю, пожирает твоих земляков и кто-то должен его остановить. Понимаете вы, Холмы, что это значит — человек скачет на Дракона с копьем в руках? Нет? Тогда мне жаль вас…
Пришлось взять на себя заботу о парне. Его лошадь погибла, а приехал он издалека — по меркам человека, для которого единственным средством передвижения остается конь. Он никак не хотел уходить без драконьей головы, твердил, что она ему необходима, что иначе не поверят и будут по-прежнему трястись от страха. Мы привязали голову к джипу, забрали рыцаря с собой и уехали.
Он проехал с нами миль сорок. По пути я пытался выведать у него побольше о его родных местах, но он отмалчивался, отвечал уклончиво, именуя меня прекрасным сэром, а Кати — прекрасной леди и принимал нас то ли за странствующих колдунов, то ли за чету архангелов, явившихся посмотреть, как идут дела у смертных. Мои расспросы его удивляли — он считал, что колдуны или архангелы должны все знать сами…
Все же кое-что я ухватил — где-то поблизости существовало крохотное феодальное государство. Живут себе помаленьку, сеют пшеницу, доят коров, молятся богу и святой деве, недавно изобрели горючую пыль (не порох ли?), и теперь лучшие умы ломают голову, как приспособить открытие против драконов. Драконы им здорово досаждали. Кати рассказывала, что и городу драконы в первый год принесли немало хлопот, но потом с помощью современного оружия удалось отвадить эту напасть. Несмотря на свою дремучую тупость, драконы вскоре прекрасно поняли, каких мест следует избегать. У соотечественников нашего рыцаря с обороной обстояло гораздо хуже. Арбалеты, мечи и копья — все, чем они располагали. Естественно, смертность среди драконоборцев была страшной. Он очень просил у меня пулемет, но я не мог доверить такое оружие парню из феодального то ли королевства, то ли баронетства. Чересчур идеализировать нашего нового знакомого тоже не стоило — он мимоходом похвастался, что имеет замок, угодья, сотни две сервов и вовсю пользуется вытекающими отсюда правами, правом первой ночи в том числе. Я ограничился тем, что велел ему предупредить своих о моем предстоящем визите в его страну, каковой вскорости последует. Он заверил, что имеет вес при дворе. Нам стоит только спросить дорогу к манору благородного Хуго де Бюрхалунда. Всякий покажет.
Расстались мы дружески. Мы высадили его там, где он попросил, — у холма с серым каменным истуканом, примитивно изображавшим богородицу. От большой дороги ответвлялась и уходила куда-то за лес изрытая копытами узенькая и ухабистая тропинка. На вторичную просьбу подарить или продать пулемет я сделал внушительное лицо и заявил, что Высшие Силы это безусловно запрещают. Аргумент подействовал на него как нельзя лучше, он и не подумал обижаться. Он долго благодарил нас в стиле Томаса Мэлори, с моего разрешения попросил у Кати косынку, пообещав носить ее на своем шлеме и обрубить уши каждому, кто усомнится в том, что леди Кати Клер — самая прекрасная и добродетельная. Кроме того, он заверил, что поставит в нашу честь пудовую свечу и отслужит мессу. Он ушел, волоча за собой на подаренной нами нейлоновой веревке перепачканную пылью и кровью драконью голову. Мы помахали ему вслед и поехали своей дорогой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
