— Чудной? — медленно проговорил дежурный опричник. — Ну, коли чудной… в шуты его. А вы ступайте!
Мои бородачи еще раз поклонились и ушли, а я остался с глазу на глаз с дежурным опричником. Он важно сопел, разглядывал меня и барабанил по столу толстым пальцем.
В комнату вошел мальчик в длинном кафтанчике и красных сапожках. Дежурный толстяк живо вскочил и низко ему поклонился Мальчик ему на приветствие не ответил:
— Не след тебе сюда ходить, царевич, — сказал дежурный опричник, — это государев кабинет Ненароком.
— А ты меня, холоп, не гони, — перебил его мальчик и с большим удивлением уставился на меня.
Я ему подмигнул. Он удивился еще больше. Я хотел было показать ему язык, но раздумал. Вдруг обидится. А мне этого не хотелось. Хотя его и обозвали «царевичем», мне он понравился. Лицо у него было грустное и доброе. Вот он бы и мог мне рассказать, что здесь к чему. Но познакомиться поближе нам не пришлось. Вбежала какая-то страшная старуха и с криком уволокла мальчика. Он, бедняжка, и пикнуть не успел.
Дежурный опричник снова принялся меня рассматривать. Я решил поздороваться с ним на всякий случай. Вежливость никогда не вредит делу.
— Здравствуйте, товарищ дежурный опричник, — сказал я как можно культурнее.
Толстяк вдруг весь побагровел и рявкнул:
— В ноги, щенок!
Я осмотрелся вокруг, но никакого щенка не увидел.
— Где щенок? — спросил я его.
— Ты щенок! — заревел опричник.
— Я не щенок, — твердо возразил я. — Я мальчик.
— В ноги, говорю! — Он просто задыхался от злости.
Дались ему эти ноги! И что он этим хотел сказать? Это надо было срочно выяснить.
— Простите, в какие ноги?
— Тронутый! — вздохнул дежурный, вынул огромный платок и вытер пот с лица. Щеки его побледнели. — Блаженный.
В кабинет ворвался запыхавшийся молодой опричник.
— Государь вернулся! — выпалил он с порога. — Гневается, страсть! И Малюта Скуратов с ним! Дежурного требует!
Толстяк вскочил, испуганно перекрестился и побелел.
Оба они вихрем вылетели из кабинета и затопали по лестничкам. Я остался один. Надо было подумать, разобраться во всей этой истории. Как жаль, что со мной нет моего Кузи! Совсем, совсем один, и посоветоваться не с кем. Я сел в кресло и глубоко вздохнул.
В кабинет вошел боярин с почтовой сумкой на плече. Он спросил, где дежурный опричник. Я рассказал, что дежурного опричника вызвал к себе царь, который чем-то разгневан. Почтальон испуганно перекрестился. Я думал, что он тут же уйдет, но он нерешительно потоптался на месте и спросил, разумею ли я грамоте. Я ответил, что расписаться сумею. Почтальон подал мне книгу, и я расписался. Тогда он вручил мне свернутую трубкой бумагу и объявил, что это послание князя Курбского. Сказав, что послание надо отдать дежурному опричнику, почтальон ушел. От скуки я развернул трубку и с большим трудом стал разбирать послание князя Курбского. Читать это послание было очень трудно, но я все же кое-как прочел о том, что на Русь движутся несметные полчища Наполеона Буонапартия. Вот так раз! Мало всех этих приключений, так еще надвигается война!
Кто-то настойчиво скребется в дверь. Мыши? Нет, они не могли скрестись так громко. Я потянул к себе тяжелую большую ручку двери, и в комнату вбежал мой дорогой Кузя.
Кот страшно запыхался, был весь в пыли. Шерсть на нем взъерошилась. Он не успел прилизаться. Я никогда не видел его таким неаккуратным.
— Едва добрался до тебя, хозяин, — сказал Кузя усталым голосом. — Чуть меня собаками не затравили. И куда мы с тобой попали? Какие-то странные люди! Совсем не уважают животных. Встретил рыжую кошечку по имени Машка. Так это просто дикарка какая-то! Спросил ее, где тут ветеринарная лечебница (хотел забежать, чтобы мне смазали йодом ранку: одна проклятая шавка все же хватила за ногу), так, представляешь, эта самая рыжуха, оказывается, и не знает, что такое «ветеринарная лечебница»! Даже кошки говорят здесь как-то не по-нашему. Бежать, хозяин, бежать! И как можно скорее!
Мы с Кузей стали обсуждать план бегства. Плохо было, что наш мяч затерялся, и мы, даже если бы нам и удалось сбежать, не знали бы, в каком направлении двигаться. Но надо было спешить. Дежурный опричник мог вернуться каждую минуту, если, конечно, царь не проткнул его насквозь клюкой, как он это проделал со своим сыном. И потом нам угрожала война…
Кузя снова завел свою старую песню:
— Вызови Географию!
Кузя требовал, чтобы я перестал разыгрывать из себя героя.
По его словам, мы уже и так преодолели немало трудностей, а уж опасностям подвергались больше, чем надо для выработки воли и характера. Может быть, он и был прав, но мне не хотелось заканчивать свое путешествие так. Это все равно что лечь самому на две лопатки.
Во время нашего спора неожиданно загремели выстрелы. Началась настоящая пальба. Что случилось? Поднялся какой-то переполох, шум, раздались крики, окно осветило зарево пожара.
— Ну, все! — в отчаянии крикнул я. — Французы наступают! Дернуло же меня за язык сказать такое на уроке!
— Я так и знал, что это твои фокусы! — свирепо закричал Кузя и даже зафыркал на меня, чего прежде никогда не случалось.
— Даже я понимаю, что стыдно не знать историю своей родины, стыдно путать время и события. Двоечник ты несчастный!
Шум и выстрелы не прекращались. Без конца трещал телефон. В кабинет вбежали испуганные бояре и опричники. Все они что-то кричали и трясли длинными бородами. Я похолодел от страха. Началась война! И только я был в этом виноват. Этого нельзя было скрывать. Я вскочил на стол и закричал во весь голос:
— Стойте! Послушайте! Это я виноват, что французы наступают. Я сейчас постараюсь все исправить!
Бояре притихли.
— В чем твоя вина отрок? — сурово спросил самый старый из них.
— Я сказал на уроке, что Иван Грозный воевал с Бонапартом! За это мне вкатили пару. Если я вспомню, в каком году Наполеон начал войну с Россией, все это исчезнет. Войны не будет! Я ее остановлю.
— Немедля останови войну, отрок! — еще суровее потребовал старик. — Останови, пока тебя не казнил наш государь.
И все загалдели хором:
— Говори, а не то повесим!
— На дыбу его! Живо вспомнит!
Хорошенькое дело — вспомнит! Можно вспомнить то, что забыл, а вот как вспомнить то, чего не знаешь? Нет, я ничего не мог вспомнить. Брякнуть опять что-нибудь наугад? Это не выход. Можно наделать еще более страшных ошибок. И я сознался, что не могу вспомнить.
Все с ревом бросились на меня и, конечно, стащили бы со стола и растерзали бы, если бы в кабинет не ворвались гвардейцы с ружьями наперевес. Все заволокло дымом.
Сквозь выстрелы и крики я услышал голос Кузи:
— Зови Географию! Не хочешь? Тогда хоть папе позвони! И меня озарило!
— Вспомнил! Вспомнил! — закричал я. — Это была Отечественная война тысяча восемьсот двенадцатого года!
И сразу все стихло… Все вокруг побледнело… растаяло… Облако голубого дыма окутало меня и Кузю, а когда оно рассеялось, я увидел, что сижу под деревом в лесу, а на коленях у меня калачиком свернулся мой Кузя. Мяч лежал у моих ног. Все это было очень странно, но мы уже привыкли к странностям в этой странной стране. Наверное, я бы не удивился, если бы даже сам превратился в слона, а Кузя в дерево. Или наоборот.
— Объясни мне, пожалуйста, — попросил кот, — как ты вспомнил то, чего не знал?
— Когда папе поставили на работе новый телефон, мама никак не могла его запомнить, и папа сказал ей: «Но ведь это так просто! Первые три цифры такие же, как у нашего домашнего телефона, а последние четыре — год Отечественной войны — тысяча восемьсот двенадцатый». Когда ты просил меня позвонить папе, я вспомнил это. Ясно? Теперь я это твердо запомню, а вернусь домой — обязательно прочту и выучу все про Ивана Грозного. Подробно разузнаю про всех его сыновей, особенно про Федю. А вообще это здорово, Кузя, что я смог сам себе помочь. Знаешь, как приятно самому правильно решить задачу? Это все равно что забить гол.
— Или поймать мышь, — вздохнул Кузя.
Мяч шевельнулся и тихо покатился по траве. Мы с Кузей пошли за ним. Путешествие наше продолжалось.
— А все-таки здесь очень интересно, — сказал я. — Каждую минуту нас ожидает какое-нибудь приключение.
— И всегда или неприятное, или опасное, — проворчал Кузя.
— Что касается меня, я сыт по горло.
— Но зато как много необыкновенного мы здесь повидали! Все ребята будут мне завидовать, когда я им расскажу про эту Страну невыученных уроков. Зоя Филипповна вызовет меня к доске. В классе будет стоять тишина, только девочки будут ахать и охать.
Может быть, Зоя Филипповна пригласит даже директора послушать мой рассказ.
— Неужели ты думаешь, что тебе кто-нибудь поверит? — спросил Кузя. — Да тебя просто засмеют!
