– Ее сшила Стефани, – с улыбкой объяснила Кейт.
Коул изумленно воззрился на Стефани, и та захихикала.
– Не надо на меня так смотреть. Мне помогала Кейт.
– А почему я не слышал гневных воплей? Стефани гордо подняла голову.
– Я теперь шью гораздо лучше и ругаюсь только про себя.
– Стефани, это тебе от меня! – Джош протягивал ей маленький сверток.
Стефани разорвала оберточную бумагу и достала маленький деревянный свисток на кожаном ремешке.
– Джош, как красиво!
– Свистни!
Свисток издал высокий мелодичный звук, и лежавший у огня Сэм вскочил и бросился к Стефани.
Джош просиял.
– Если потеряешься, свистни. Сэм услышит, найдет тебя и отведет домой. – Вдруг его лицо омрачилось. – Я не хочу, чтобы ты опять потерялась.
– Джош! – Она не могла говорить и только крепко обняла мальчика.
Праздник продолжался, и счастье теснило Стефани грудь. Она чувствовала, что все вокруг любят ее и друг друга – чудесное, неведомое прежде чувство.
Под звуки удивленных и радостных восклицаний раскрывался один секрет за другим:
пара кожаных штанов для верховой езды для Джоша, кожаные рабочие рукавицы для Чарли, седельные сумки для Леви, шерстяная шаль с вышивкой для Кейт, новая шляпа для Коула и очень старая, пахнущая пылью книга «Мифы Греции» для Джонатана. Стефани недоуменно смотрела, как старик нежно гладит рваный переплет: остальные же нисколько не удивлялись.
– Я ее нашел в Сан-Франциско, – объяснил Леви. – У тебя на нее уйдет месяца два, не меньше.
Джонатан сиял.
– Давненько я не читал по-гречески, боюсь, и года не хватит.
Вдруг он с улыбкой повернулся к жене.
– Кейт, не пора ли достать коробку? Зря, что ли, я вез ее через полстраны? Небось по вашему с Беллой наущению!
– Конечно. Я не думала, что мы так скоро ее получим, но Рождество – прекрасный повод. – Кейт вытащила из-под груды подарков большую квадратную коробку и с радостной улыбкой поставила перед Стефани.
Та удивленно взглянула на Кейт.
– Это мне?
Кейт пожала плечами.
– Скоро весна. Начнутся танцы, вечеринки – надо же тебе в чем-то выходить в свет. Вот я и попросила невестку присмотреть тебе что-нибудь в Чикаго.
Стефани открыла коробку – и ахнула, увидев там изумрудно-зеленое шелковое платье.
– Ой, какая красота!
– А вот еще, – сказал Коул немного охрипшим голосом и протянул ей сверток. Стефани с волнением разорвала обертку и бечевку. Там был набор чудесных гребней с инкрустацией из перламутра. Стефани подняла глаза и, встретив пристальный взгляд Коула, поняла: он тоже хорошо помнит, как вынимал шпильки из ее волос в занесенной снегом сторожке.
После ужина, помыв и убрав посуду, Стефани взяла ведро яблок и отправилась на конюшню. Пожалуй, это лучшее место, где можно скоротать время: надо же дать Джонатану и Кейт побыть наедине. Полчаса спустя она скормила Сумраку последнее яблоко – и вдруг подпрыгнула от неожиданности, услышав знакомый голос.
– Я смотрю, ты опять прикармливаешь моего коня. – От взгляда Коула вдоль позвоночника у нее пробежал сладкий озноб.
– Нет, я угостила всех в конюшне. А Сумрака оставила напоследок, иначе он бы все слопал.
– Не думал я, что все наши яблочные пироги окажутся в лошадиных желудках, – рассмеялся он. – Ну да ладно. – Он сунул руку в карман и достал оттуда маленький бархатный футляр. – Я не хотел дарить это при других.
Гадая, что там может быть, Стефани осторожно открыла футляр. Внутри лежала крошечная золотая снежинка на тонкой цепочке, а под ней – записка.
«Ни ты, ни я не хотим извинений. Вместо извинения прими этот подарок на память обо мне.
Коул».
Слезы навернулись ей на глаза.
– Стеф, что случилось? – испуганно и смущенно воскликнул Коул. – Я думал, тебе понравится.
– Нет, нет, мне нравится, очень нравится. Такой был чудесный день, и теперь еще это! Я так счастлива, Коул! Я просто...
Он нежно обнял ее.
– Понимаю, Стеф, понимаю. Я сам чувствую то же. – Он прижал ее к себе, коснувшись подбородком ее макушки. – Я никак не могу поверить, что ты сшила мне рубашку. Совсем недавно ты бросалась подушками, когда тебе предлагали взять иголку в руки.
Стефани улыбнулась сквозь слезы.
– Она подходит к твоим глазам. Я как увидела ткань – сразу захотела увидеть тебя в такой рубашке. Я просто не могла противиться этому желанию.
– Я тоже не могу, – прошептал он и, приподняв ее голову за подбородок, поцеловал – мягко и удивительно нежно, затем ласково убрал с ее щеки прядку волос. – Я хочу только одного...
Но Стефани не узнала, чего он хочет, – в конюшню, насвистывая, вошел Леви. Двое отпрянули друг от друга. Если он это и заметил, то виду не подал и, сказав: «Привет!», исчез в кладовке.
– Спасибо за цепочку, – пробормотала Стефани. – Я буду ее беречь.
Он провел пальцем по ее лицу.
–Я рад, что тебе понравилось.
Улыбнувшись в последний раз, он повернулся и вышел.
Стефани лежала в постели. В душе ее царил мир. Кейт и Джонатан были в соседней комнате, но до нее долетало лишь тихое бормотание, никакие более откровенные звуки сквозь стену не проникали. И Стефани не чувствовала себя незваной гостьей, стесняющей чужой покой.
Может, не так уж плохо, если память к ней не вернется? Вряд ли где-нибудь ей будет лучше, чем здесь. Стефани дотронулась до золотой снежинки на груди. Уже закрывая глаза, она вспомнила о свистке Джоша, о платье Кейт... Да, эти Кентреллы умеют завоевывать женские сердца!
24
Джонатан сложил письмо и грустно взглянул на жену.
– Ничего не поделаешь, Кейт, надо ехать.
– Ох, Джонатан, ты же только что вернулся!
– Знаю, но дело неотложное. Губернатор Мунлайт хочет отдать всю Территорию фермерам. Если он забудет о наших правах на скрытые пастбища, мы потеряем все, ради чего трудились.
– Ассоциация скотоводов никогда это не допустит.
Джонатан поднял брови.
– Не обманывает ли меня слух? Неужели моя жена, вечная защитница фермеров и бедных поселенцев, возносит хвалы ненавистно Ассоциации?
– Как же, дожидайся! Но почему они и могут послать кого-нибудь другого, ты же них не один?
– Нет, но, возможно, только я смогу понять точку зрения обеих сторон. Мунлайт защищает мелких хозяев, а Ассоциация отстаивает интересы тех, кто обустраивал Территорию. Стороны должны прийти к разумному решению иначе начнется настоящая война.
– Он прав, Кейт, – вмешался Коул. – Похоже, во всей Ассоциации только папа не считает поселенцев какими-то злобными вредителями, вроде койотов.
– И только папа сможет охладить страсти и заставить противников рассуждать разумно, – добавил Леви.
