– Мы же забыли про сибилло!
Лронг покачал головой:
– Тогда поторопись – он лукав и мстителен.
– Флейж, сопровождай его! – велела принцесса.
Ких обхватил своего товарища за плечи, рванулся вперед – и в следующий миг они уже стояли под щелястым навесом тюремного двора.
Стражники, заходясь оглушительным, неестественным храпом, лежали кто где, словно одурманенные мгновенным наваждением. Единороги, намертво прикованные к воротам, валялись кверху копытами. Полосатый дым вздымался невысоким столбом и расплывался кольчатым облаком.
Но ни сибилло, ни его сквернообразного шурушетра не было нигде.
XI. Мольвь-стрела
Мона Сэниа сидела на сухой траве совсем не в молитвенной позе, опустив подбородок на скрещенные руки и устремив взор ничего не видящих в действительности глаз прямо на солнце. Неслышно подошел Лронг с пучком курчавой синеватой травы, заткнутой да пояс, и невольно замер, пораженный способностью этой загадочной женщины не бояться прямого взгляда на божественное светило. Как раз в эту минуту облака разошлись, и ничем не замутненные лучи, казалось, согрели безжизненное тело, распростертое у ног принцессы.
– Благодарю тебя, всесильная, – прошептал Травяной Рыцарь, – теперь я спокоен – ты вымолила у солнца малую голику света, которая вечно будет сопровождать моего отца на ледяном пути…
– Да, да, – рассеянно откликнулась она. – Подожди немного, я сейчас.
Она нырнула в привычно раскрывшийся люк и тут-же показалась обратно с каким-то пушистым белым свертком. Она встряхнула его, и почти невесомый белоснежный ковер – дар землян ее Юхани – раскинулся на пыльной траве. Нечаянно забытая в нем маленькая погремушка в виде серебристо-голубой звездочки, неуверенно звякнув, откатилась к ногам великана. Мона Сэниа вздрогнула и инстинктивно отвернулась, чтобы не выдать чрезмерности своего отчаяния.
Когда она снова нашла в себе силы повернуться к Травяному Рыцарю, усопший узник уже лежал на ковре, усыпанный сизыми завитками нетленника. Лронг коснулся лбом его сложенных иссохших рук, потом резко выпрямился и запахнул края белого полотнища.
– Я готов, – просто сказал он, поднимая на руки запеленутое тело. Невозможный Огонь вот-вот погаснет, значит, анделисы уже покинули Травяной Приют.
– Идем, – просто сказала мона Сэниа, приближаясь к нему и с трудом дотягиваясь до его плеча.
– Постойте! – зазвенел голосок Таиры, и девушка, спрыгнув на землю, побежала к ним от корабля, протягивая что-то на ладони. – Я не знаю, как это у вас, но у нас на Земле когда-то полагалось заказывать молитвы… от-пе-вать. Кажется, так. А у тебя, Лронг, наверное, нечем заплатить. Вот, возьми!
И она протянула ему сияющую жемчужину – подарок шамана. Травяной Рыцарь несколько секунд стоял неподвижно, глядя на заплаканное личико с маленьким подбородком и высокими скулами, на котором размазанные дорожки слез не приглушили розового свечения, точно такого же, как и у драгоценного шарика, перекатившегося на его громадную серую ладонь, но жесткий профиль чужедальней принцессы нетерпеливо заслонил от него огненный ворох растрепанных до неприличия волос, и непостижимое чародейство мгновенного переноса через ничто растворило перед ним душистый полумрак анделахаллы.
Здесь ничего не изменилось – все было точно таким же, как и несколько часов назад.
– Скорее обратно! – крикнул Лронг, поспешно опуская свою ношу на ворох увядающей травы. – Анделисы еще не посещали этот Приют, они могут появиться тут в любой миг!
– Но почему…
– Не медли!
Пришлось не медлить.
Отирая мгновенно выступивший на лбу липкий пот, Лронг перевел дыхание и прислонился спиной к упругой обшивке корабля. Ему вдруг пришло на ум, что он уже воспринимает этот летающий девятиглавый терем почти как собственный дом, а суровых, хоть и молодых воинов в странной, наглухо застегнутой одежде как собственных братьев, давным-давно загубленных по воле проклятого властителя, который сам именовал себя Оцмаром Великодивным, но чье имя чаще упоминалось – разумеется, в темных углах, подальше от чужих ушей Оцмаром…
Он не успел произнести про себя то оскорбительное и не всем понятное прозвище, за которое даже не заточали в колодезную темницу, а скоренько и бесхлопотно, связав по рукам и ногам, закапывали в землю живьем. Смуглая сухая ладонь легла на его запястье, и требовательный голос повторил:
– Но почему мы не можем встретиться с этими анделисами?
– Они не хотят этого. А их желание – закон.
– Но если они ни с кем из тихриан не встречаются, то кто же знает их истинные желания?
– Спроси об этом сибилло, моя повелительница. Я просто не знаю. Так было всегда, и это первый и наиглавнейший закон Тихри. Любой, кто преступит его, будет проклят, как это случилось не так уж давно с тем, кто правит на нашей дороге.
Мона Сэниа уже привыкла к тому, что свою страну аборигены почему-то называли «дорогой».
– Ты говоришь о Полуденном Князе? – переспросила она.
Травяной Рыцарь кивнул
– А нельзя ли поподробнее?
Лронг оглядел сгрудившихся вокруг него дружинников, пожевал губами, словно прикидывая – говорить или все-таки не стоит? Может, и не стоило, но на чужой дороге трудно тем, кто не знает ее колдобин. Скрипнув влажной спиной по обшивке корабля, он опустился на землю и свесил громадные лапищи между колен. Никто не последовал этому примеру – все остальные приготовились слушать его стоя.
– Собственно говоря, история эта короткая, потому как известны только ее начало – и то, к чему все пришло, а это, сами понимаете, еще не конец. Так вот, еще при отце нынешнего князя Отногуле Солнцеликом на нашу дорогу снизошло довольство и сытая благодать. Может быть, урожаи были обильнее, чем прежде, а может, сосед по левой дороге, Аннихитра, еще не лишился рассудка и не пытался тревожить наши границы разбойничьими набегами. Так или иначе, жить стало спокойнее, столицы княжеские становились все богаче, а где богатство – там разврат и беспутство. Отногул уже был староват, а сибилло при нем состоял вот этот, которого при дворе не стеснялись в глаза называть пнем замшелым. Одним словом, когда появился наконец у Отногула поздний наследник, те из княжеских приспешников, что были помудрее, своих чад убрали от двора подальше. Но наследный княжич, ясное дело, рос при отце – и при всех его шлюхах, колдунах и фиглярах. Ничего удивительного, что при всеобщем баловстве он уже к пяти годам обнаружил свой характер, преломить который не под силу было даже его собственному отцу. Говорят, мальчишка и дюжины слов не знал, только «хочу!» – и пальцем в желаемое. Получал, естественно, все. Но однажды он захотел… анделиса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
