Somewhere behind the cake stall (где-то за ларьком с кексами) a man was whistling and Martins knew the tune (засвистел человек, и Мартинс узнал эту мелодию). He turned and waited (он повернулся и ждал). Was it fear or excitement that made his heart beat (был это страх или было возбуждение, что заставляло его сердце биться)—or just the memories that tune ushered in (или просто воспоминания, которые привела за собой мелодия; to usher in — возвестить, объявить; usher — швейцар; консьерж; привратник; to usher — провожать, сопровождать; вводить /in/), for life had always quickened when Harry came (ибо жизнь всегда убыстрялась, когда приходил Гарри), came just as he came now (приходил именно так, как он пришел сейчас), as though nothing much had happened (как будто ничего особенного не произошло), nobody had been lowered into a grave (никто не был опущен в могилу) or found with cut throat in a basement (или найден с перерезанным горлом в подвале), came with his amused deprecating take-it-or-leave-it manner (пришел в своей веселой, насмешливой, безразличной манере; to deprecate — преуменьшать, умалять; take it or leave it = возьми это или брось это: «не нравится — не бери»)—and of course one always took it (и, конечно, человек всегда брал это /т. е. принимал Гарри, проникался симпатией к Гарри/).
threw [Tru:], expect [Ik'spekt], celluloid ['seljqlOId], consort /глагол/ [kqn'sO:t], correct [kq'rekt], diagnosis ["daIqg'nqusIs], enclosure [In'klquZq], queue ['kju:], coupon ['ku:pOn], patience ['peISqns], squad ['skwOd], usher ['ASq], amused [q'mju:zd], deprecate ['deprqkeIt]
"Harry?"
"I want to talk to him."
"Are you mad?"
I'm in a hurry, so let's assume that I am. Just make a note of my madness. If you should see Harry—or his ghost—let him know that I want to talk to him. A ghost isn't afraid of a man, is it? Surely it's the other way round. I'll be waiting in the Prater by the Big Wheel for the next two hours—if you can get in touch with the dead, hurry." He added, "Remember, I was Harry's friend."
Kurtz said nothing, but somewhere, in a room off the hall, somebody cleared his throat. Martins threw open a door: he had half expected to see the dead rise yet again, but it was only Dr. Winkler who rose from a kitchen chair, in front of the kitchen stove, and bowed very stiffly and correctly with the same celluloid squeak.
"Dr. Winkle," Martins said. Dr. Winkler looked extraordinarily out of place in a kitchen. The debris of a snack lunch littered the kitchen table, and the unwashed dishes consorted very ill with Dr. Winkler's cleanness.
'Winkler," the doctor corrected him with stony patience.
Martins said to Kurtz: "Tell the doctor about my madness. He might be able to make a diagnosis. And remember the place—by the Great Wheel. Or do ghosts only rise by night?" He left the flat.
For an hour he waited, walking up and down to keep warm, inside the enclosure of the Great Wheel: the smashed Prater with its bones sticking crudely through the snow was nearly empty. One stall sold thin flat cakes like cartwheels, and the children queued with their coupons. A few courting couples would be packed together in a single car of the Wheel and revolve slowly above the city surrounded by empty cars. As the car reached the highest point of the Wheel, the revolutions would stop for a couple of minutes and far overhead the tiny faces would press against the glass. Martins wondered who would come for him. Was there enough friendship left in Harry for him to come alone, or would a squad of police arrive? It was obvious from the raid on Anna Schmidt's flat that he had a certain pull. And then as his watch hand passed the hour, he wondered: was it all an invention of my mind? are they digging up Harry's body now in the Central Cemetery?
Somewhere behind the cake stall a man was whistling and Martins knew the tune. He turned and waited. Was it fear or excitement that made his heart beat—or just the memories that tune ushered in, for life had always quickened when Harry came, came just as he came now, as though nothing much had happened, nobody had been lowered into a grave or found with cut throat in a basement, came with his amused deprecating take-it-or-leave-it manner—and of course one always took it.
"Harry."
"Hullo, Rollo (привет, Ролло)."
Don't picture Harry Lime as a smooth scoundrel (не представляйте Гарри Лайма как вкрадчивого прохвоста; smooth — гладкошерстный /чаще всего — о породе собак/; гладкий, ровный; скользкий /о поверхности/; заискивающий, вкрадчивый, льстивый). He wasn't that (он не был таким). The picture I have of him on my files (его фотография, которая у меня в моем деле) is an excellent one (отличная): he is caught by a street photographer (он пойман уличным фотографом) with his stocky legs apart (с его коренастыми ногами расставленными: «врозь»), big shoulders a little hunched (с его большими плечами немного сгорбленными; to hunch — сгибаться; горбиться, сутулиться), a belly that has known too much good food too long (c животом, который знал слишком много хорошей еды слишком долго), on his face a look of cheerful rascality (на его лице вид неунывающего плутовства; rascal — жулик, мошенник, плут), a geniality (радушие; genial — веселый, общительный; добрый, доброжелательный), a recognition that his happiness will make the world's day (представление, что его счастье важно всем на свете: «сделает день всего мира»; recognition — осознание, понимание; сознание, представление). Now he didn't make the mistake of putting out a hand (теперь он не сделал ошибки протягивания руки)—that might have been rejected (это могло быть отвергнуто), but instead just patted Martins on the elbow (но вместо /этого/ просто похлопал Мартинса по локтю) and said, "How are things (как дела)?"
"We've got to talk, Harry (мы должны поговорить, Гарри)."
"Of course (конечно)."
"Alone (одни = один на один)."
"We couldn't be more alone than here (мы не могли бы быть больше одни, чем здесь)."
He had always known the ropes (он всегда знал, что к чему; rope — веревка; to know the ropes — хорошо ориентироваться /в чем-л./ ; знать все входы и выходы), and even in the smashed pleasure park he knew them (и даже в разбитом парке развлечений), tipping the woman in charge of the Wheel (дав на чай женщине, ответственной за Колесо; to tip — давать на чай; charge — нагрузка; поручение; ответственность), so that they might have a car to themselves (чтобы они могли получить одну кабинку только для них). He said, "Lovers used to do this in the old days (любовники когда-то делали это в старые дни), but they haven't the money to spare (нет /на это/ денег; to spare — беречь, жалеть, сберегать, экономить; обходиться /без чего-л./; иметь в избытке), poor devils (бедные черти = бедняги), now (теперь = в настоящее время)," and he looked out of the window of the swaying rising car (и он посмотрел из окна качающейся поднимающейся кабинки) at the figures diminishing below (на фигурки, уменьшающиеся внизу) with what looked like genuine commiseration (с тем, что выглядело, как искреннее соболезнование).
Very slowly on one side of them the city sank (очень медленно на одной стороне от них город погружался; to sink — опускаться; тонуть); very slowly on the other (очень медленно на другой /стороне/) the great cross girders of the Wheel rose into sight (большие перекладины: «поперечные балки» Колеса становились видны; to rise — подниматься; sight — вид, видимость). As the horizon slid away (в то время как горизонт ускользал прочь; to slide — скользить) the Danube became visible (Дунай стал видимым), and the piers of the Kaiser Friedrich Brücke lifted above the houses (и сваи Кайзер-Фридрих-Брюке: «моста кайзера Фридриха — нем.» поднимались над домами).
"Well (ну)," Harry said, "it's good to see you, Rollo (приятно видеть тебя, Ролло)."
"I was at your funeral (я был на твоих похоронах)."
"That was pretty smart of me (это было очень находчиво с моей стороны; smart — умный, находчивый, красивый, шикарный), wasn't it (не правда ли)?"
"Not so smart for your girl (не так шикарно для твоей девушки). She was there too (она была там тоже)—in tears (в слезах)."
"She's a good little thing (она хорошее маленькое существо = милая малышка)," Harry said. "I'm very fond of her (я ее очень люблю/очень к ней привязан)."
"I didn't believe the police when they told me about you (я не поверил полиции, когда они рассказали мне о тебе)."
Harry said, "I wouldn't have asked you to come (я бы не попросил тебя приехать) if I'd known what was going to happen (если бы я знал, что случится), but I didn't think the police were on to me (но я не думал, что полиция меня раскусила/напала на след; to be on to — быть близким к тому, чтобы раскрыть чьи-либо махинации/преступные действия)."
"Were you going to cut me in on the spoils (ты собирался взять меня в долю; spoils — добыча, награбленное)?"
"I've never kept you out of anything (я никогда не держал тебя снаружи чего-либо = не оставлял тебя в стороне), old man (старина), yet (еще = до сих пор)." He stood with his back to the door (он стоял со своей спиной к двери) as the car swung upwards (пока кабинка взлетала вверх; to swing — качаться; махать, размахивать; переносить, транспортировать /при помощи подъемного крана/; совершать стремительные круговые движения), and smiled back at Rollo Martins (и улыбался /глядя/ на Ролло Мартинса), who could remember him in just such an attitude (который мог вспомнить его в именно таком положении) in a secluded corner of the school quad (в укромном уголке школьного двора; quad = quadrangle — четырехугольник; четырехугольный двор, окруженный зданиями), saying (говорящего), "I've learnt a way to get out at night (я узнал путь /как/ выбраться наружу ночью; to learn — выучить, узнать). It's absolutely safe (это абсолютно безопасно). You are the only one (ты есть единственный человек) I'm letting in on it (которого я посвящаю в это)." For the first time (в первый раз) Rollo Martins looked back through the years without admiration (Ролло Мартинс посмотрел назад через/сквозь годы без восхищения), as he thought (пока он думал): "He's never grown up (он так и не: «никогда» не вырос)." Marlowe's devils wore squibs attached to their tails (черти Марлоу[2] носили петарды, привязанные к их хвостам): evil was like Peter Pan (зло было, как Питер Пэн)—it carried with it the horrifying and horrible gift of eternal youth (оно несло с собой устрашающий и ужасный дар вечной юности).
scoundrel ['skaundr(q)l], excellent ['eks(q)l(q)nt], rascality [rRs'kxlItI], rascal ['rRsk(q)l], geniality ["Gi:nI'xlItI], pleasure ['pleZq], devil ['dev(q)l], diminish [dI'mInIS], horizon [hq'raIz(q)n], visible ['vIzqbl], fond [fOnd], quad [kwOd], admiration ["xdmI'reIS(q)n], horrible ['hOrqbl], gift [gIft], eternal [I'tq:n(q)l], youth [ju:T]
"Harry."
"Hullo, Rollo."
Don't picture Harry Lime as a smooth scoundrel. He wasn't that. The picture I have of him on my files is an excellent one: he is caught by a street photographer with his stocky legs apart, big shoulders a little hunched, a belly that has known too much good food too long, on his face a look of cheerful rascality, a geniality, a recognition that his happiness will make the world's day. Now he didn't make the mistake of putting out a hand—that might have been rejected, but instead just patted Martins on the elbow and said, "How are things?"
"We've got to talk, Harry."
"Of course."
"Alone."
"We couldn't be more alone than here."
He had always known the ropes, and even in the smashed pleasure park he knew them, tipping the woman in charge of the Wheel, so that they might have a car to themselves. He said, "Lovers used to do this in the old days, but they haven't the money to spare, poor devils, now," and he looked out of the window of the swaying rising car at the figures diminishing below with what looked like genuine commiseration.
