Рискнув предположить, что Пушкин задержался на день не из-за любви, а из-за организации побега, вернем слову "depart" в записной книжке более логическое значение: Пушкин написал это не о Воронцовой, а о себе. Но не об отъезде в Михайловское, а о своем побеге в ночь с 31 июля на 1 августа. Такой подход важен еще и потому, что он отводит на второе место полемику исследователей о любви Пушкина и Раевского к Воронцовой.
Воронцова была сердита на Пушкина за мужа. Теперь она могла считать графа виновным в наказании, не адекватном вине Пушкина. Пушкин был дамским угодником высшего класса, теоретиком и практиком в одном лице, галантным льстецом с отменными манерами, отличным французским и хорошей эрудицией. К тому же талантливый поэт, остроумный собеседник с развитым чувством собственного достоинства в сочетании с лихой русской беззаботностью. Дон-Жуан, некрасивость которого можно было списать на загадочное иностранное происхождение, не мог, особенно в стрессовой ситуации, когда он был в ударе, не поразить сердце одесской леди No 1. Александр Раевский уже принадлежал ей, и новый адюльтер старой связи помешать не мог.
Но Пушкин сам оказался в сетях, им расставленных. Он горел страстью. Он называл ее "принцесса Бельветрилль" за то, что она любила, глядя на море, повторять строку Жуковского: "Не белеют ли ветрила, не плывут ли корабли". Ей Пушкин посвятил (и перепосвятил посвященное сперва другим женщинам) не менее двенадцати стихотворений. Часть из них остались недописанными. К большинству этих стихов биографы не могут сделать никаких комментариев, кроме сообщений, что при жизни Пушкина они не печатались. На рукописях Пушкина имеется больше тридцати ее портретов, сделанных в разное время. О романе этом мы знаем очень много от многих свидетелей и очень мало от самих участников.
Дом, в котором жили Воронцовы в то время, до переезда во дворец над морем, сохранился, и мы внимательно рассматривали его много раз. Широкая лестница ведет на второй этаж, где две двери: левая половина дома принадлежала графу, правая его жене. Здесь Пушкин бывал часто, приходя официально и почти по-домашнему. Но в упомянутые дни Воронцова жила на роскошной и просторной даче, которую предоставил ей барон Жан Рено, француз, владелец отеля на углу Дерибасовской и Ришельевской, где Пушкин одно время тоже жил.
С Рено, его молодой, полной женой и сыном Осипом, числившимся чиновником Воронцова и одно время директором Оперного театра, Пушкин был в приятелях. И даже доверял им свою "extra-почту", когда они уезжали. Дача Рено была в двух верстах от города. Сюда Пушкин и раньше любил ходить пешком. Тут, с высокого, дикого и безлюдного берега, открывался дивный вид на море, ограниченный полукружьем бухты. В лунные ночи картина становилась волшебной.
Здесь, согласно легенде, гуляли Пушкин и Воронцова. Пушкина особенно занимала не видимая сверху темная пещера у самого прибоя - место, мало кому известное, а ночью не посещаемое вообще и потому для встреч удобное. Отметим попутно, что в Одессе часто путают это место с хутором Рено - районом на Пересыпи, где фирма Рено построила завод по сборке сельскохозяйственных плугов. Но при Пушкине этого не было. Пещеры той в настоящее время уже не существует: ее срыли бульдозерами, когда готовили площадки под песчаные пляжи для культурного отдыха пролетариата.
Приют любви, он вечно полн
Прохлады сумрачной и влажной,
Там никогда стесненных волн
Не умолкает гул протяжный.
Именно та пещера была выбрана в качестве наиболее удобного места, откуда Пушкину предстояло перебраться на корабль, отплывающий за границу.
Еще в марте Пушкин зазывал к себе на летний сезон Вяземского, предлагая снять для него дачу, которую нанимают Нарышкины (последние собирались за границу). Вера Вяземская загорелась этой поездкой. Князь Вяземский, который был в опале и под тайным надзором после того, как ему запретили вернуться на службу в Варшаву, обиделся и подал прошение о снятии звания. Вяземский назвал Одессу "острогом" и, отправив туда жену с детьми, сам ехать из Москвы не спешил.
Княгиня Вера жила с начала июня с двумя детьми на даче в Ланжероне, откуда в оперный театр плавали на ялике морем и от сходен поднимались вверх, в город. Она была старше поэта на девять лет и объясняла мужу, что у нее к Пушкину чисто материнское чувство. Отношения "полудружбы, полувлюбленности", как называла этот роман Цявловская. Пушкин любил играть с ее детьми: шестилетним Коленькой и двухлетней Надей.
Вяземская быстро подружилась с Пушкиным и Воронцовой. Мы знаем из писем, что они гуляли втроем у моря, ожидали девятого вала, наблюдали в бурю тонущий корабль. Проводить время на виду у публики втроем было удобно для обеих женщин и не скучно ему. Но, уверяя мужа то в материнских, то в сестринских чувствах к поэту и осуждая Пушкина ("Никогда мне не приходилось встречать столько легкомыслия и склонности к злословию, как в нем..."), Вяземская сходится с Пушкиным все ближе.
А он влюблен в Воронцову и называл Вяземскую доброй и милой бабой, прибавляя при этом, что мужу был бы рад больше. Будучи влюблена, княгиня Вера завидует Воронцовой, томится в одиночестве и обижена на мужа, что тот не хочет к ней приехать. Однако ситуация идет ей навстречу.
14 июня Воронцова уехала в Крым и вернулась 24 июля. Это были неприятные для Пушкина сорок дней. Зато Вяземская избавилась от конкурентки и получила Пушкина в свое полное распоряжение. Рассерженный на Воронцову и одинокий, он нашел в княгине Вере добрую подругу. Его вообще привлекали женщины старше него.
И вот княгиня Вера понимает, что не может без него жить. "Хороша я буду, если Пушкин покинет Одессу: у меня здесь, кроме него, нет никого ни для общества, ни для того, чтобы утешить меня, ни для разговоров, прогулок, спектаклей и пр.". Что бы она ни писала в письмах и ни рассказывала впоследствии Бартеневу, Пушкин проводил у нее на даче большую часть времени, и их отношения почти не оставляют у нас сомнений. И хотя Вяземский был и оставался одним из самых верных друзей Пушкина, она под именем Вера позже была включена Пушкиным в свой Донжуанский список. Впрочем, читатель волен с нами не согласиться.
Когда Воронцова возвращается, игра становится сложнее, но продолжается втроем: каждый играет отведенную ему роль. Что в точности происходило, мы никогда не узнаем, но заметим, что Вяземский начал всерьез ревновать жену к Пушкину, когда к этому, скорей всего, уже не было оснований: роман этот произошел в жестких временных рамках, до отъезда Пушкина.
Важнее другое: теперь, когда перед Пушкиным возникает жизненно важный и безотлагательный вопрос о бегстве из страны, в обсуждение путей и средств втянуты они все трое. Все трое пришли к соглашению, что необходимо сперва выбраться в Константинополь как наиболее близкую точку за морем. А оттуда уже двигаться в Италию, Париж, Лондон. За Пушкиным, несомненно, следили, и его свобода действий была скована. Воронцова практически помочь не могла, так как уезжала на день раньше. Помогать с готовностью взялась Вера Вяземская. В общем виде об этом плане есть упоминание в литературе, например: "Июнь-июль. Планы тайного отъезда в Константинополь при содействии гр. Е.К.Воронцовой и кн. В.Ф.Вяземской". О реализации этих планов известно мало.
Несколько дней назад Пушкин кутил с моряками на кораблях в порту, и теперь Вяземская связывается с ними через всемогущего пушкинского приятеля Али, чтобы окончательно договориться, как и когда осуществить задуманный шаг. Главное, что согласовывают: как пристроить Пушкина на отходящий в Константинополь корабль. Об этом упоминает, в частности, такой серьезный исследователь, как Цявловский.
Согласно договоренности, в условленное место ночью должна подойти лодка с гребцами-контрабандистами, которые доставят беглеца на корабль. Там сразу поднимут паруса и уйдут в открытое море. Место согласовано: это пещера у моря, возле дачи Рено. Лодка может причалить у самого грота, а вход в него не виден со стороны суши. Остается решить вопрос с деньгами.
Вяземская только что получила от мужа 6 тысяч рублей, из которых она теперь дала Пушкину 1260. Часть этих денег Пушкин сразу же роздал, в том числе извозчикам, которые давно ворчали, что он ездит в кредит. В день, когда Пушкин идет в оперу, он берет у Веры еще 600 рублей, с тем, что ей после вернет карточный должник Пушкина. Долг этот, своевременно должником не выплаченный, Вяземская и потом будет отказываться принять от Пушкина. Затем она тратит еще сто рублей, покупая Пушкину вещи, необходимые в дороге.
А Пушкин в ночь на 31-е прощается с Воронцовой, которая уезжает на сутки раньше. Местом этого тайного свидания (если положиться на легенды, вошедшие в пушкинистику) выбрана та самая пещера, из которой Пушкину на следующий день предстоит бежать. Уже почти стемнело, когда появилась Воронцова.
В пещере тайной, в день гоненья,
