Жалость к старику сдавила горло Андрея. Взглянув снова вниз, он не поверил своим глазам — Свэнсон смеялся. Запрокинув голову и прислонясь спиной к валуну, Свэнсон смеялся…
Андрей вспомнил: еще мальчишкой любил он, стоя за спиной Владимира, смотреть, как брат рисует ему «артистов» для театра. Когда из-под карандаша на бумаге появлялись знакомые персонажи сказок, Андрей смеялся. Он не мог удержаться от смеха — радости творческого соучастия.
Почему смеялся Свэнсон?
Легкое прикосновение к ноге вывело Андрея из состояния задумчивости, он отполз назад по своему следу в глубоком снегу и осторожно оглянулся. Это был старшина Хабарнов.
На листке из блокнота Нагорный написал несколько слов, сунул листок в ствол автомата и, вытянув руку, передал записку старшине.
Когда Андрей вновь подтянулся к краю плато, Свэнсона не было. Его меховая шапка мелькнула где-то южнее в распадке. Вернулся Свэнсон с рюкзаком Райта в руке и, приподняв брезент, швырнул его в шлюпку, затем раскурил трубку, надел свой рюкзак, сверился по компасу и двинулся на запад.
15. ЧЕРНАЯ БРАМА
Тело Райта они нашли в распадке под снегом. Старик сделал первые шаги на пути к родине, когда его настигла пуля.
— Выстрел в затылок, — сказал Клебанов. — Прием, достойный Катынского леса и Бабьего Яра.
Хабарнов на двойке «Бенони» ушел в порт Георгий. Шлюпка с «Вьюги» была надежно укрыта в одной из расщелин.
Совещаясь с мичманом Ясачным, капитан уточнил маршрут. Из материалов следствия по делам «Сарматова» и «Благова» было установлено, что пути их скрещивались на Черной Браме. К той же цели стремился и Свэнсон. Чтобы не наступать Свэнсону на пятки, оперативная группа и пограничники углубились в тундру значительно южнее.
Впереди шел мичман Ясачный (он отлично знал все побережье залива), затем Клебанов и Нагорный с рюкзаком. Цепочку замыкал Аввакумов, рацию он нес в ранце на плечах.
Тундра незаметно перешла в холмы, часто встречались нагромождения камней и маленькие озера в ложбинах. К их берегам по южным склонам холмов сбегали березовые ерники. Попутный северо-восточный ветер дул путникам в спину.
Капитан Клебанов замедлил шаг и, когда его нагнал Нагорный, сказал:
— О результатах разведки вы, Нагорный, доложили толково, но мне хотелось бы знать, к каким выводам пришли вы сами после всего, что увидели и услышали в разведке?
— Мне кажется, товарищ капитан, — ответил Нагорный, — Свэнсон был в гитлеровском плену где-то под Мюнхеном. Заполярье он знает хорошо. Может быть, я ошибаюсь, но, думается мне, Свэнсон выболтал один факт из своей биографии, по которому можно определить, где он жил и работал до войны.
— Смелее, комендор!
— Свэнсон сказал, что кекур в самом начале губы он складывал сам, своими руками, много лет назад. Он так и назвал сложенный из камня знак — кекуром…
— Ну? Что же вы замолчали? — поддержал его капитан.
— Это малознакомое поморское слово. Не каждый скажет — кекур. Иногда его речь мне напоминала речь старшины Хабарнова. И тогда казалось, не из поморов ли он? Вот если бы узнать, кто ставил этот знак на сопке…
Капитан тихо свистнул.
Ясачный повернулся и, увидев поднятую Клебановым руку, остановился. Подошел и Аввакумов. Капитан присел на камень, вынул блокнот, написал текст радиограммы.
— Зашифруйте, товарищ лейтенант, и передайте в Мурманск… через «Торос три»! — приказал Клебанов. — Не позже завтрашнего утра мы будем знать, кто ставил кекур на сопке.
Пока Аввакумов был занят рацией, остальные разогрели на сухом спирте мясные консервы.
Передав в эфир запрос Клебанова, радист перешел на прием, получил подтверждение и принял новую радиограмму.
Из Мурманска сообщили, что мотобот «Бенони» задержан на траверзе мыса Малоприметного сторожевым кораблем «Буря» и отведен в порт. При проверке судовой роли выяснилось отсутствие боцмана Эрнеста Райта и матроса Хугго Свэнсона. В вахтенном журнале свежая запись: «5 часов утра. Траверз мыса Высокого. Во время поворота на новый курс смыло волной боцмана Райта и матроса Свэнсона». Запись в журнале команда подтверждает.
— Команда «Бенони» подтвердит что угодно, — усмехнулся Ясачный. — Ручаюсь, что механика Траммэра я уже встречал раньше на боте контрабандиста Хатчинса — бил зверя у Канина Носа.
— Во всяком случае, — в раздумье сказал капитан, — теперь мы знаем точно: убит Эрнест Райт, или, как он назвал себя, Микель Янсон, а Хугго Свэнсон пробирается к Черной Браме. Тактика меняется — «Благов» не был включен в списки судовой команды. Свэнсон числился в списке, но неожиданно погиб. Не проследи мы за высадкой, было бы трудно доказать, что это не так.
Когда Аввакумов покончил с мясной тушенкой, они снова двинулись на юго-запад. Солнце село за сопки. Снег перестал валить.
Холодный ветер забирался под куртки. Где-то громко ухала белая сова — хозяйка тундры. На озерах трещал лед, хрустел под ногами наст.
Прошло много времени. Небо потемнело, появились редкие звезды. Ветер утих. Наступила такая тишина, что Нагорный слышал, как, сжимаясь от мороза, скрипят кожаные ремни рюкзака.
Только теперь Андрей понял и оценил заботу Ясачного: одетый в новое штормовое обмундирование, он почти не чувствовал холода.
Преодолевая усталость, Нагорный уже с нетерпением поглядывал на капитана и облегченно вздохнул, когда, выбрав удобное для привала место, Клебанов решительно остановился:
— Отдохнем до света, — сказал капитан и, развязав рюкзак, извлек банку сухого спирта и морские галеты.
Вспыхнуло голубоватое пламя. Набрав полный чайник снега, боцман поставил его на огонь. Нагорный лег прямо на снег, подложив под голову рюкзак. Небо стало еще темнее, звезды казались ярче.
В ожидании, пока закипит чайник, капитан Клебанов и Ясачный при свете карманного электрического фонаря склонились над картой, чтобы уточнить маршрут. Завтра они будут у подножия Черной Брамы.
Слыша глухие, сильные удары крови, Андрей положил руку на сердце… Здесь, в боковом кармане тужурки, лежала фотография Светланы… Девушка смотрела на него испытующим взглядом, между ее бровями легла глубокая строгая складка. Теперь и надпись на обороте фотографии была не такой, как прежде, — в ней не было наивной девичьей простоты. Слова звучали торжественно и строго. «Всегда, всегда будь таким, каким я тебя знала». Андрею вспомнился большой, крытый зеленым сукном стол и слова: «Вручая вам билет члена Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи…» Он увидел себя на плацу учебного отряда. Вот он выходит из строя и получает из рук командира ленточку бескозырки…
