– Это волшебство! – бормотали суровые воины, изо всех сил пытаясь изобразить служебное рвение. О том, какое наказание ожидает их за побег узницы, стражники даже не хотели думать.
Валет развернулся и молча направился к выходу. Слишком много событий в последнее время происходит как-то слишком… не так. Да, Слияние Сфер – великое по значимости событие, но тем не менее еще никогда ничего подобного не происходило. Было, конечно, всякое, но вот чтобы… чтобы абсолютно все наперекосяк: планы, заговоры, покушения, в общем – все! Валет привычно задумался, он обладал аналитическим умом и не мог не понимать, где кроется главная причина всех проблем. Нэд Гамильтон! Как только впервые было произнесено это имя, Мальдорор рухнул. Это, конечно, весьма вольное отступление, хотя, по большому счету, все выглядело именно так. Провал за провалом. Исчезновение Прекрасной Принцессы ставило последнюю точку в ряду случайностей и совпадений. В королевскую Игру вмешались иные, неведомые силы.
– Мне нужен Щур! – громогласно объявил Валет.
* * *
Рыжий рыцарь пришел в себя от холода. Его бросили в колодец старой канализационной системы, недалеко от дворца, и закрыли люк. Нэд попробовал пошевелиться, первое же движение отдалось скрежещущей болью в плече. Стараясь не кричать, он кое-как сел. Были связаны руки за спиной, жутко болели растянутые связки, но, кажется, ничего не вывихнуто и не порвано. Сэр Гамильтон-младший находился неизвестно где, без оружия, без друзей, едва пришедший в сознание после садистских пыток, но он был жив! Жив, и в его горячем сердце пылал огонь мести. Средневекового крестоносца не так просто убить, а поставить на колени – еще сложнее! Он потерял сэра Люстрицкого, человека, о котором обещал помнить и заботиться. Он не сумел уберечь от похотливых рук лжепророка свою возлюбленную леди Илону. И пусть она пока этого не знает (а может, и не узнает никогда), но как ему теперь жить на земле, если все самое дорогое – украдено, растоптано и смято! Нэд Гамильтон заорал так, что его крик долгим эхом разнесся по всему тоннелю. Отдышавшись, он попытался подняться.
– Я найду вас, леди. – Вставая, рыжий рыцарь задел больным плечом острый угол какой-то арматуры, торчащей из бетонной стены. Выпрямившись, он вновь нащупал его уже на уровне пояса. Железка оказалась ржавой, но острой: через полчаса упорной борьбы ему удалось перетереть веревки.
Наверное, самым легким было бы забраться по лесенке вверх, отодвинуть крышку люка и выбраться на волю. Беда в том, что, будучи человеком своего времени, Нэд и близко не представлял себе устройство современных канализаций. Ему и в голову не пришло искать выход наверху. Он бегло обшарил руками стены и, нащупав низкий свод, едва ли не на четвереньках двинулся по узкому коридору в черную неизвестность. Под ногами хлюпала вонючая вода, воздух был тяжел и насыщен миазмами сточной канавы, но откуда-то тянул ветерок. Где-то не очень далеко должен был быть выход, и он шел к нему с непоколебимым упорством.
На самом деле прошел добрый час, а то и все два, пока измотанный рыцарь вывалился в другой колодец и увидел над собой розовый круг предвечернего неба.
– Нас взяли утром… сейчас уже вечер, – бормотал Нэд, подтягиваясь по шаткой лестнице наверх. – Господи, сколько же времени я был без сознания? Что они успели сделать с моими друзьями? Леди Илона… сэр Валерий… только бы вы были живы…
Он выполз на поверхность в каком-то заброшенном квартале, довольно далеко от резиденции Вшивамбапшипутры. Видимо, адепты выбросили его подальше от щепетильных глаз Пророка. Стояли старые дома с выбитыми стеклами, кругом грязь и запустение, людей видно не было, и лишь старый, подранный кот перебегал улицу, однообразно мяукая: «Мать… мать… мать». Нэд попытался встать, но ноги плохо слушались его; стиснув зубы, он поднял обломок неструганой доски и, опираясь на нее, как на посох, тяжело пошел вперед. Куда? Этого он не знал. Он помнил лишь одно: где-то в этом мире есть злодей по имени Вшивамбапшипутра и его необходимо убить. Убить потому, что он подлец, негодяй и лжец, исказивший сам промысел Божий, толкнувший в братоубийственную войну толпы людей и принуждающий к браку несчастную леди Илону. Господь наверняка не оставит его без наказания и сурово покарает мечом святого возмездия. Держать этот меч будет рука Нэда Гамильтона, смиренного рыцаря-крестоносца.
Когда силы окончательно оставили его, рыжий рыцарь просто рухнул навзничь. Из-под дрожащих ресниц выкатилась большая робкая слеза, скользнув по щеке и потерявшись в разметавшихся кудрях.
Быстро темнело. Грохот тяжелых шагов заставил асфальт ходить ходуном. К безвольно лежащему человеку неслось громадное ящероподобное чудовище. Нэд с огромным трудом открыл глаза и, вглядываясь в знакомый силуэт, восседающий на хребте динозавра, еле слышно выдохнул:
– Рада.
Он не слышал, как юная колдунья со слезами пыталась привести его в чувство, не ощущал своего тела, когда Рада с чьей-то помощью погрузила его на динозавра, как они добирались на другой конец города, как заботливые женские руки раздевали его и укутывали толстыми одеялами. Рыжий рыцарь провалился в спасительный сон и спал так крепко, как, может быть, не спал никогда в жизни.
Тот же знаменательный день прошел для Илоны совершенно иначе. Когда и куда двое рослых лбов в масках унесли Нэда Гамильтона, она не ведала по причине пребывания в некоторой отключке. Скользкий дедуля с маслеными глазками решил закрепить их брачное соглашение слюнявым поцелуем. Илона зажмурилась и сжала губы, но Пророк многоопытно попытался применить язык – от омерзения леди Щербатову вырвало! Опешивший жених, причитая, бросился на выход – ему предстояла большая стирка, а бедная невеста на какое-то время впала в легкое забытье. Очнувшись, она почувствовала, что веревки уже не режут ей запястья. Шестеро молодых девиц изо всех сил пытаются ей помочь. Двоих она помнила по первому визиту:
– Всем привет. Сестрички, не тягайте меня, как куклу, такой денек выдался – не бей лежачего! Сейчас я выдохну, встану и сама потребую подать сюда ванну.
– Не волнуйтесь, Благословенная, мы все сделаем. Держитесь, мы помаленечку, полегонечку…
Ее отвели в прежние покои, дали легкого вина, разведенного настоем пустырника, потом сопроводили в ванную комнату. Вот только там, чуть расслабившись и отдышавшись, она позволила себе… разреветься. Илона рыдала в голос, слезы лились в три ручья, и бедные девушки, сами плача от сострадания, утешали ее, как могли, умасливая, намыливая и споласкивая.
– Он… он же… просто зверь! Садист… н… н…стоящий… Нэда мучают, а он… ск…котина старая… мне глазки строит… Улыбается! Убила бы…
Девицы в белых одеждах хлюпали носами и вытирали слезы, делая вид, что не слышат угроз и оскорблений в адрес преподобного. Возможно, они не были так заражены верой в торжество «Обновленного Мира», а может быть, просто по-женски жалели разнесчастную новобрачную, рыдающую в ванной. Они ничем не могли ей помочь.
В конце концов это стало ясно и ей самой. Одна, без друзей, без защиты, в чужом мире, в чужих руках… Через полчаса из мыльной пены, подобно греческой Афродите, вышла совершенно другая девушка. Она хладнокровно принимала услуги старательных помощниц, она позволила переодеть себя во все новое и чистое, оставив при себе лишь черный медальон, который для надежности примотала кожаным шнурком к лодыжке. По ее приказу был доставлен крепкий кофе и бутерброды. Категорически отказавшись от всех платьев, Илона затребовала строгий брючный костюм и получила его. Она вела себя чрезвычайно спокойно и уверенно. Сдержанно отвечала на все вопросы, не проявляя со своей стороны ни малейшего интереса к делам и порядкам «Обновленного Мира». Многочисленная охрана, которая теперь следовала за ней по пятам, не находила в поведении Благословенной ни одного изъяна. Она была безукоризненно вежлива, врожденно аристократична, обворожительно неприступна и божественно религиозна: имя сиятельного Вшивамбапшипутры буквально не сходило с ее уст. Исправившаяся невеста Пророка очаровала всех! Если бы кто-то хоть на минуту заглянул в ее душу, он не обнаружил бы там ничего, кроме самой черной ненависти.
* * *
– Я выпущу тебя, – бормотал Щур, торопливо смешивая порошки и устанавливая на закопченный треножник поцарапанное серебряное зеркало. – Тебе нельзя здесь оставаться, сюда могут войти в любую минуту!
Валера неторопливо поправлял складки на помятом платье. Он не протестовал, когда карлик, нажав на что-то в углу его камеры, просто отодвинул в сторону целую стену. Не сопротивлялся, когда тот едва не волоком тащил его по совершенно темным коридорам, где единственным освещением служили красные, фосфорически горящие глаза встречных крыс. Не спорил, сгибаясь в три погибели, почти падая на крутых винтовых лестницах. И уж попав в тайную лабораторию дворцового мага, тем более не выражал ни страха, ни сомнений.
