— Давай занесем наши сумки наверх, — я подталкиваю Оливера к двери, избегая любого контакта глазами с Каем.
***
— Ты будешь милым на выходных?
Оливер ставит наши сумки на кровать.
— С кем?
Я подхожу к нему сзади и прислоняюсь щекой к его спине, обнимая руками за талию.
— С Каем.
— Я что, ребенок?
— Так казалось в машине.
— Что мне будет за то, что я буду милым? — ухмыляется он.
Я скольжу рукой под пояс его шорт и поглаживаю его.
— Я уверена, что смогу что-нибудь придумать.
Он становится толще в моих руках, когда дыхание в груди сбивается. Я начинаю вытягивать руку, просто намереваясь подразнить его немного.
— Не останавливайся, — он хватает мое запястье и толкает мою руку обратно.
— Это только анонс.
— Ну, мне нужен более длительный анонс. Не останавливайся, пока не доберешься до многообещающего достоинства.
— Они ждут нас внизу, — смеюсь я.
— Тогда поспеши, — его голос напряженный и нуждающийся.
— Развернись, — я вытягиваю руки, и на этот раз он не сопротивляется.
Становясь на колени, я расстегиваю его штаны, когда смотрю вверх на него, и мы обмениваемся грязными сексуальными улыбочками. Я пробегаю языком по всей его длине и обвожу головку. Его бедра дергаются вперед, и я улыбаюсь в полном удовлетворении.
— Сними свою рубашку.
— Для этого? — он морщит лоб.
Я киваю и поглаживаю его, в то время как мой язык продолжает дразнить головку. Он сбрасывает рубашку, и я смотрю вверх на его твердую рельефную грудь, а мои губы растягиваются в удовлетворенной ухмылке.
— Тебе нравится смотреть на меня?
Я киваю, и он улыбается.
— Ну, а мне нет, — говорит Кай, стоя в дверном проеме.
— Кай! Убирайся!
Оливер поворачивается и застегивает штаны, пока я поднимаюсь на ноги, покраснев от стыда.
— Прости, Вив, не хотел прерывать. Алекс хочет пойти с тобой в магазин.
Я топаю к двери и толкаю Кая в грудь.
— Скажи ей, что я спущусь через минуту. Вон! — я хлопаю дверью и разворачиваюсь, прислоняясь к ней. — Мне жаль.
Оливер натягивает рубашку.
— Не стоит.
— Я смущена.
Он проводит пальцами по моему лицу, слегка касаясь кожи, и ухмыляется.
— Это же не тебя поймали со спущенными штанами.
— Я знаю, просто…
— Что? Тебе стыдно за меня? Думаешь у меня маленький член?
— Что? — мои глаза округляются.
— Я шучу. Знаю, тебе не с чем сравнивать, но поверь мне…
— Подожди, что ты… а, девственность, — я усмехаюсь. — Оливер, я была девственницей в буквальном смысле, а не в широком спектре «нецелованная».
— Действительно? — он вскидывает голову.
— Действительно, и нет, я не думаю, что у тебя маленький член, — я начинаю обнимать его за талию, но он хватает мои запястья и отступает.
— Тебе лучше идти. Уверен. Алекс ждет тебя.
— Ты же не обижаешься?
Он отворачивается и кладет руки на бедра, опустив голову.
— Нет… просто… все хорошо.
Хватая его за руку, я тяну, пока он не поворачивается ко мне.
— Ты резко затормозил в ту же секунду, когда выяснил, что я девственница, а теперь знание того, что твой член не первый, который я увидела, является проблемой?
Он вырывается.
— Я сказал, все хорошо… просто иди.
— Невероятно. Временами ты действительно недоумок.
— Никогда!
Я подпрыгиваю на месте от его жесткого тона.
— Никогда … не… называй меня так.
Он только что дал мне словесную пощечину. Снова этот один процент. Та часть Оливера, которая чужда мне. Это та сторона, которую я не хочу знать, но мне это необходимо, потому что это либо соединит нас, либо разделит. Один процент — это практически ничего, но у меня такое ощущение, что для нас — это все.
Я ненавижу то, что он даже не может смотреть на меня.
— Я вернусь.
***
Кай становится счастливым обладателем моего смертоносного взгляда, когда я беру свою сумочку.
— Я буду в машине, Алекс.
Кай ухмыляется, а мои руки сжимаются в кулаки, борясь с непреодолимым желанием стереть эту тупую ухмылочку с его лица.
— Что происходит? — спрашивает Алекс, садясь в машину.
— Мой лучший друг — задница, а мой парень — придурок.
— Ой. И что теперь?
— Я не могу понять, что происходит с Каем. Почему он сказал мне, что Кейт оставила его, почему он ведет себя, как придурок по отношению к Оливеру, и почему он смотрит на меня, как будто я ему принадлежу?
Алекс съеживается.
— Что?
Она жует губу.
— Что?
Быстро глянув на меня искоса, она вздыхает.
— Он сказал Шону, что у него есть к тебе чувства. Вот почему он порвал с Кейт.
— Чувства? Что это должно означать? — я скрещиваю руки на груди.
— Ты знаешь, что это значит.
— Нет, не знаю. Кай просто устал от Кейт и ему скучно, поэтому он думает, что хочет меня, но это не так. Он просто хочет кого-нибудь, кого угодно.
Алекс приподнимает плечи.
— Возможно, но Шон сказал это так, будто Кай пришел к какому-то жизненно важному решению, что ты именно та единственная, созданная для него.
На это не существует ответа. Тяжело вздохнув, я смотрю в окно.
— Что сделал Оливер?
— Ничего, все… — я закатываю глаза, — я не знаю. Он что-то скрывает, но я понятия не имею, что это.
— Скрывает что? Например, жену или что-то такое?
— Нет, — смеюсь я. — Что-то из его прошлого, что преследует его. Я встречалась с его семьей. Они бы не приветствовали меня с распростертыми объятьями, если бы был какой-то камень преткновения.
— Почему ты не спросишь его?
— Не могу. Что бы это ни было, ощущается это как грань между Джекилом и Хайдом[49].
— Ты боишься того, как он отреагирует, если ты спросишь?
— Я боюсь всего — его реакции, моей реакции, потерять его, потерять нас. У него в коридоре есть дверь возле его спальни, которая заперта на ключ… на чертов ключ. У кого дверь в спальню или в кладовую, или куда-либо еще закрывается на ключ?
— Ты его спрашивала об этом?
— Он не один раз ловил меня на том, что я смотрю на нее, но я никогда не спрашивала. В эти моменты я вижу легкую тень Хайда в его глазах. Ну, и учитывая мое собственное прошлое, наполненное секретами, у меня проблема с тем, чтобы спросить его об этом. Я думаю, он расскажет мне, надеюсь раньше, чем позже.
Алекс заезжает на парковку.
— Шон и я встречались год, перед тем как он рассказал мне о своем дяде.
Я растягиваю губы в грустной улыбке. Мы с Шоном все время подкалываем друг друга, но на самом деле, он мне нравится, а его прошлое разбивает мне сердце. Его дядя принуждал его к сексуальным отношениям на протяжении десяти лет перед тем, как это выяснилось. Я знакома с его родителями, и они — лучшие. Я даже не могу представить себе, как это повлияло на них, когда они узнали.
