— Ты же не хочешь всю оставшуюся жизнь провести в постели. Ослушаешься мастера-лекаря, и не сможешь не только ходить, но даже держать в руках меч. Я, к примеру, не представляю тебя без меча.
Глаза Гунвальда стали откровенно испуганными.
— А меч-то тут причём?
— Кости на руках ещё не срослись, — тут же придумал причину Дилль. — Что за удовольствие, видеть оружие и быть не в силах им воспользоваться? Это ужасно. Илонна на собственном опыте почувствовала, каково это, и может тебе рассказать.
— Илонна? Это та нахальная вампирская девица, которая пыталась пробраться за мной в Чертоги воителей?
— Она не девица, — строго сказал Дилль. — Она — воин, немного маг и моя… вторая половина.
— Ух ты! — Гунвальд рывком принял сидячее положение и поморщился от боли. — Поздравляю. А она ничего, симпатичная.
— Я знаю, — улыбнулся Дилль.
— А чего она не может держать меч? Помню, она неплохо им орудовала.
— Тилисские святоши прибили её руки к кресту, — улыбка исчезла с лица Дилля, а в груди заворочался гнев. — Она долго не могла даже крепко сжать кулак, не говоря уже об оружии. К счастью, её муары вылечили.
— Такого воина к кресту? Сволочи! — Гунвальд зло сверкнул глазами. — Ну, ничего, я поправлюсь и всем им бошки поотрубаю.
— Я им уже немного отплатил за её кровь, — сказал Дилль, — но долг ещё в силе.
— И скольких ты отправил на тот свет? — живо поинтересовался Гунвальд.
— Говорят, тысячи полторы.
— Сколько?!! — возопил каршарец. — Ты шутишь?
Старичок-лекарь шмыгнул носом и опасливо посмотрел на мага — он явно вспомнил угрозу про жабоящера.
— Может, меньше, — пожал плечами Дилль. — Я не считал, некогда было.
— Да ты просто берсерк, — во взгляде каршарца читалось искреннее уважение.
— Гунвальд, давай об этом в другой раз поговорим. Я… некоторое время не смогу к тебе приходить. Дела магические. Пообещай мне, что будешь слушаться советов уважаемого лекаря.
— Ну-у, — уклончиво протянул каршарец.
— Мастер, — Дилль повернулся к старичку, — если он будет продолжать пытаться встать, я разрешаю привязать его к постели.
— Эй, так нечестно!
Дилль, не обратив внимания на возмущение каршарца, достал мешок с монетами и отдал лекарю.
— Здесь всё, о чём мы с вами договаривались. Продолжайте за ним ухаживать так, как считаете нужным. Он должен опять стать настоящим каршарцем.
Дилль легонько пихнул Гунвальда, и тот снова принял лежачее положение.
— Пожелай удачи — она мне понадобится.
— Удачи, брат! — Гунвальд поднял забинтованную руку.
Когда Дилль ушёл, каршарец посмотрел на кошель в руке лекаря и спросил:
— Сколько он заплатил?
— С-сто золотых, — старичок шустро спрятал кошель в сумку.
Гунвальд сжал зубы. Сто золотых — целое состояние для обычного адепта. Где Дилль раздобыл такую демонову уйму денег?
— Слушай, склянка, — ворчливо сказал он. — Ты помнишь, что сказал мой друг? Я должен снова стать настоящим каршарцем, а не развалиной, прикованной к постели.
— Тогда слушайтесь меня, сударь. Иначе я действительно вас привяжу к кровати.
— Я сделаю всё, что ты скажешь. Давай сюда свою настойку из лосиного дерьма.
Глава 16
* * *
— Как ты себя чувствуешь в роли официального святого? — спросил Адельядо у архиепископа, когда они сели в карету.
— Тебе бы только зубоскалить, — недовольно ответил Одборг. — Меня ещё не причислили к лику святых.
— Ну да, Конклав же надо собирать, — понимающе кивнул гроссмейстер. — Подожди-ка.
Адельядо начал делать пассы руками и что-то негромко бормотать. Его и архиепископа окутала слабо светящаяся клетка.
— От лишних ушей, — пояснил он удивлённому церковнику.
— Мы же в карете. Постой, ты ведь говорил королю, что не восстановился?
— Я только что понял, что силы у меня, оказывается, есть, — Адельядо хитро улыбнулся. — Ситгарская братия, надеюсь, ценит, что их начальник пообщался с самим Единым и спас короля?
— Кто ценит, а кто, как, например, патриарх, косится. Он явно не верит в произошедшее, хотя и помалкивает. Вот и пусть молчит, иначе я его сошлю в какой-нибудь дальний монастырь.
Архиепископ помолчал, затем поглядев в глаза мага, сказал:
— Я всегда думал, что святые испытывают радость и благоговение, когда на них снисходит божья сила.
— А на самом деле?
— Это было страшно, — архиепископ зябко передёрнул плечами. — И больно. Страшно ощущать нечеловеческую энергию в себе, страшно понять, насколько ты ничтожен в сравнении с Богом. А больно было оттого, что мой организм не мог вместить божественную мощь. Я пытался сопротивляться, но мои усилия были тщетными.
Адельядо с состраданием поглядел на церковника.
— Я думаю, если бы ты не сопротивлялся мощи Единого, то король был бы исцелён сразу. Между прочим, что-то похожее испытывают маги во время восприятия элементалей. Каждое восприятие попросту убивает мага.
— Хватит ересь нести. Разве можно сравнить каких-то элементалей и Бога? Кстати, как же вы тогда выживаете?
— Маг должен принять силу, слиться с ней. Мало того, он должен отдать всего себя, и только тогда сила покорится ему. Если восприятие не удаётся, маг умирает. Видимо, Единый пощадил тебя, раз ты до сих пор жив. Но чтобы не было боли, в следующий раз попробуй не сопротивляться, а принять силу, даже если тебе покажется, что ещё один эрг, и ты умрёшь. Думаю, у тебя всё получится.
— Я больше не хочу испытывать это состояние, — буркнул архиепископ.
— Можно подумать, тебя будут спрашивать, — едко усмехнулся Адельядо. — К сожалению, помочь я тебе не могу — ты должен справиться с этим сам. Но во всём произошедшем я вижу один большой плюс — Единый всё-таки не отвернулся от Ситгара, если счёл необходимым спасти от смерти короля.
— Тогда почему боевые клирики не могут призвать Божий огонь? И молитвы о мести преступникам тоже не действуют.
— Почём мне знать? Скажи лучше, как тебе рассказ о яйце королевы драконов?
— Я потрясён, — архиепископ оживился. — Это та недостающая ниточка, которую мы никак не могли увязать в общий узел пророчества.
— Вот уж воистину узел. Намудрил Генетт.
— Но ведь он всё правильно предсказал. Теперь дело за малым: Дилль отправится в Запретный предел, сообщит драконам, что яйцо королевы у нас и заставит ящеров повиноваться. Это и есть спасение Ситгара.
— Не забывай, в пророчестве есть слова «если выживет». Он может и не добраться до драконов. Кроме того, пока что никакого яйца я не видел.
— Ты хочешь сказать, что адепт мог всё это придумать? — нахмурился архиепископ.
— Нет, слишком уж много всего. Даже буйная фантазия Дилля вряд ли способна выдумать такое, — маг помолчал и нехотя добавил: — Просто мне кажется, что он что-то скрывает. Или недоговаривает. У меня даже мелькнула мысль, что он просто хочет увести из города свою вампиршу. Опять же, дневник Адогорда самоуничтожился, и проверить правдивость слов Дилля мы не сумеем. А, может, и не самоуничтожился, а он его сам спалил.
— Сдаётся мне, ты стал излишне подозрительным.
— Станешь тут подозрительным, когда каждое слово пророчества имеет несколько смыслов. Кстати, мои опасения по поводу поля спокойствия не оправдались — Дилль интересовался им, потому что яйцо скрыто во временно́м коконе.
— Ну, вот видишь!
— С другой стороны, это не отменяет вероятности, что он откроет портал в мир демонов.
— Ты рехнулся.
— Я же не говорю, что он это сделает намеренно. Кто знает, вдруг он будет вынужден это сделать.
— Слушай, прими успокоительное. Или, давай заедем ко мне и разопьём бутылку-другую хорошего вина.
— Мне бочку нужно выпить, чтобы успокоиться, — проворчал Адельядо. — Мысли, одна глупее другой так и лезут в голову. Вот, например, знаешь о чём я сейчас подумал?
— О том, что ты начинаешь выживать из ума?
— Сам ты… Ну, ладно. Я подумал, а что, если адепт, заключив договор с драконами, захочет захватить власть?
