на пороге, посветила ей в лицо свечой и облегченно вздохнула.
— Где ты была?
В Аду? Говорят, есть такое место, где собирается все зло человечества. И если смертный туда попадет, то никогда уже обратно не вернется.
— Седьмой раз выхожу!
Правда? У горных народов, кажется, семь считается счастливом числом.
Ее подхватили подмышки и подняли. А потом затянули в теплую комнату.
— Спасибо, — пробормотала Аня, неловко вышагивая к спальне. Ноги казались деревянными и непослушными. Голова — чугунным котелком, набитым ватой.
— Все в порядке? — Обеспокоенно спросила Алина.
— Нет, — честно ответила Бер соседке и легла поверх одеяла, развернувшись к ней спиной. Перьева немного понаблюдала за ней и наконец с тяжелым вздохом тоже легла спать.
Аня заснула только с рассветом.
Проснулась она к обеду. С головной болью и ощущением, что ей на плечи взвалили небосвод. Было тяжело. И муторно. И страшно.
На столе стояла ее порция завтрака — видимо, Алина его взяла за нее, когда работники кухни раздавали еду. Аня посмотрела на нее с отвращением. А вот дождевой воды набрала и выпила с удовольствием две кружки.
На улице бушевала гроза. Анна боялась, что, когда она закончится, возобновятся занятия и ей придется как ни в чем не бывало на них ходить. А она не сможет. У нее до сих перед глазами стоял вывернутый на изнанку человек. По сути еще мальчик…
Она не выходила из комнаты весь день. Алина по-своему расценила ее поведение и судя по всему даже одобрила. Ане было все равно. Она просто не могла спуститься вниз. Иначе, смотря на каждого воспитанника, она гадала бы: а он — кто? Зачем он им нужен?
А она? Сама она?
К концу дня Анну обуяла жажда деятельности. Она перебрала все свои вещи, заштопала одежду, перемыла хорошенько кружку, расческу, нож и ножницы. И даже когда легла спать, во сне она все куда-то спешила, боялась, что не успеет доделать нечто важное. А проснувшись, обнаружила, что дождь прекратился.
На занятия она собиралась, как на эшафот. Внизу к ней хотела подойти Ева, но Анна, едва заметив движение в свою сторону, поспешила выйти на улицу. Она не желала ни с кем говорить. То, что они выставили ее ночью на улицу уже забылось, затерлось другими, более страшными впечатлениями.
— Да ты чего? Это ж шутка!
Аня посмотрела на миролюбиво хлопнувшего ее по плечу Павла и не здороваясь шагнула в сторону. Шутка… Но его вчера не было в прихожей. Где он был? В том кругу? Ведь не зря же у него особые отношения с Дивовым?
Завтракала она на краю стола. И все равно рядом пихались, шушукались, смеялись или негодовали. У Анны не получалось абстрагироваться от этого шума. Однако из-за стола она встала последней, попутно распихав по карманам ту еду, к которой не притронулись воспитанницы.
До обеда она просидела молча на последней парте. Даже грозный окрик Крысы не произвел на нее впечатления. Белина пригрозила работами на кухне и отстала. Воспитанники немного пошушукались на этот счет между собой и тоже отстали от Ани. И она этим была довольна.
Послеобеденные занятия отменили, и Анна отправилась в лес. После открывшегося ей ночью желание сбежать только усилилось. Хотелось кинуться прочь, помчатся через лес, как говорила нянька, "сломя голову", не оглядываясь, не задумываясь, с одной целью — быть подальше отсюда. Но она не могла так сделать. Она должна быть внимательной и осторожной. И упорной.
Чер появился рядом так внезапно, что Аня не сразу поняла, что это он. А когда поняла, инстинктивно отшатнулась, с ужасом взирая на его взъерошенный вид. Он замер, не решаясь подойти к ней ближе.
Парень стоял, пытаясь скоординировать свои действия в зависимости от того, как поведет себя Анна, Аня же выискивала на его теле следы повреждений. Молчание затягивалось.
— Упырь сказал, что придумал забаву, — сообщил, наконец, Чер. — Будь осторожнее.
Забава удалась на славу, но это уже не имело значения.
— Почему "Упырь"?
Чер замялся. Врать не умел, сказать правду не мог. Да и поверила бы она, если бы о подобном услышала, а не увидела все собственными глазами? Вряд ли. И да, она бы на его месте тоже бы молчала на этот счет, словно моридские партизаны в Белую войну.
— Здесь у многих клички, — нашелся с ответом Чер.
— И у тебя есть?
— Да.
— Собачья?
Она осеклась, но поздно, слово уже слетело с губ. Чер прищурился, внимательно всматриваясь в ее лицо. И весь как-то…подобрался что ли. Как зверь перед прыжком. Или побегом.
— Почему собачья?
Аня молчала. Перед глазами до сих пор стояло его превращение. От этого начинали дрожать руки, и в уголках глаз появлялись слезы.
Парень посмотрел на нее долгим внимательным взглядом и спросил:
— Ты больше не ищешь пса?
Она опять отступила назад, закрыв себе рот ладошкой. Его губы дернулись, потом сложились в тонкую упрямую полоску. Юноша медленно развернулся к ней спиной.
— Ты видела, — констатировал он.
Аня молчала.
Чер дернул плечом.
— Ну и.…было очень противно?
Ее руки дрожали, и девушка вцепилась побелевшими пальцами в подол платья, чтобы хоть как-то их успокоить. Его слова били наотмашь. Он думает совсем не о том! Он очень глупый!
…недоверчивый, одинокий, изувеченный.
— Ничего не скажешь?
Анна не видела его лица. Но ей хотелось, чтобы ему не было все равно на то, что она думает. И наверно так и было. Иначе зачем бы он продолжал стоять в паре метров от нее и задавать ей глупые вопросы?
Молчать дальше было невозможно. А Аня все никак не могла вспомнить простые человеческие слова. Те, которыми можно бы было все высказать, что творилось внутри. Но таких слов, кажется, еще не придумали. И она, боясь, что он все-таки сейчас уйдет, просто ляпнула:
— Это очень больно?
— Что?
Наверно, ей удалось его удивить. Юноша даже бросил через плечо на нее короткий взгляд.
— это…наверно это очень больно. То, что с тобой сделали.
Он промолчал. Жаловаться парню вроде как не с руки. Лгать ему тоже не хотелось. Но заданный ею вопрос заставил его развернуться и посмотреть на девушку по-новому.
Аня тоже смотрела на него. На криво подстриженные волосы, худое лицо, изношенную одежду, длинные ноги-палки, тонкие пальцы со сломанными ногтями. Странный. Его поведение, его рассуждения — тоже странные. Не вписывающиеся в ее, такой простой и понятный мир. Так же как она не вписывалась в этот. И так же, как и она, он имел на них полное право.
Она не выдержала. Ей было нечего
