Беспощадная эффективность этих отрядов и секретность, их окружавшая, были такими, что Альберт Геринг – человек, осведомленный о почти всех делах Третьего рейха, – впервые узнал о них только спустя несколько лет после первой карательной кампании 1939 года, причем из довольно неожиданного источника. Летом 1942 года доктор Макс Винклер, секретарь главного оппонента Альберта среди немецкого руководства “Шкоды”, доктора Вильгельма Фосса, только-только вернулся из Польши в Вену и попросил Альберта встретиться с ним. Он знал, что Альберта очень заинтересуют новости, которые он привез, и что, скорее всего, тот захочет что-то предпринять. При встрече Винклер рассказал, что слышал о “целых эшелонах евреев – мужчин, женщин, детей, старых и молодых”, которых уводили в горы и расстреливали из пулемета.[165] Альберт уже довольно навидался варварства своих соотечественников в Вене и Праге, но, когда услышал эту историю, ощутил буквальную тошноту от мысли, что этими культурными, образованными и когда-то рациональными людьми совершались такие зверства.
Альберт не находил покоя, его душила ярость. Он мгновенно составил отчет для своего брата с подробным описанием того, что слышал, хотя и не раскрывая источника. “Я в тот день не мог пообщаться с братом, и так получилось, что мне пришлось вернуться в Бухарест через Прагу, – рассказывал Альберт следователям в Нюрнберге. – Тем не менее я направил этот отчет в Министерство воздухоплавания с просьбой передать моему брату. Потом, когда я вернулся через какое-то время, я спросил, что с отчетом, и получил ответ, что он был передан компетентным лицам, что, на мой взгляд, могло означать только Гиммлера, и, таким образом, порочный круг замкнулся. Иначе говоря, все кончилось там, откуда происходили убийства”.[166] Помимо предоставления Гиммлеру бесценного оружия против Германа в их борьбе за власть отчет закончился выпуском второго гестаповского ордера на арест Альберта. Доверие Гитлера к Герману в ту пору убывало с каждым подбитым самолетом люфтваффе, однако всегда верный семье Герман и в этот раз пришел на помощь младшему брату.
* * *
Если гестапо и раньше считало Альберта бельмом на глазу, то теперь блюстители порядка перевели его во “враги рейха” – он стал тем, кому полагается постоянная слежка. Каждое его движение фиксировалось, каждое отступление от правил откликалось попытками его наказать. Пражскому гестапо было хорошо известно, что Альберт Геринг – первое имя на устах каждого, у кого портились отношения с гестапо. Альберту это стало ясно, когда Герман показал ему отчет, подготовленный пражским гестапо. Там говорилось, что “кабинет обердиректора Геринга на заводе “Шкода” является настоящим штабом заступничества за “бедных” чехов”.[167] Учитывая весь список небольших заступничеств Альберта за жителей Праги, эти образные формулировки не кажутся лишенным оснований.
Например, Альберт помог пражскому стоматологу доктору Энгельмайеру, который оказался в тяжелом положении из-за того, что взял себе ассистенткой чистокровную еврейку. Альберт сгладил ситуацию и смог сохранить рабочие места как врачу, так и его помощнице.[168] Альберт получил еще одну возможность помочь пражскому сообществу стоматологов, когда чешскую дантистку доктора Духкову вдруг решили выселить из помещения и тем самым лишить средств к существованию. Услышав об этом, Альберт опротестовал решение в “соответствующих инстанциях” и добился отмены распоряжения о выселении.[169]
Чем больше Альберт принимал участие в судьбах других дюдей, тем шире распространялась его репутация “хорошего немца”. Его рабочий и домашний телефоны разрывались от просьб о помощи. “В 1943 году, во время закрытия предприятий, в список также попала стекольная мастерская “Пенькава” на Водичковой улице в Праге, – писал чехословацкому Министерству внутренних дел Альберт, находясь под стражей. – Владелец и его жена, оба пожилые люди, пришли ко мне в “Шкоду” и попросили, чтобы я вступился за них. Я обратился к господину Федештадту, работнику администрации рейхспротектора, и мне удалось добиться, чтобы магазин остался в их руках и вновь открылся для работы”. При похожих обстоятельствах Альберт сумел помочь Франтишеку Шимонеку – номеру тридцать в “списке тридцати четырех”, – чей семейный участок со всеми строениями, включая замок XVI века под названием Странов, попал на карандаш земельным властям Праги. Когда обратились к Альберту, большая часть владений был уже изъята, но ему удалось спасти замок.[170] Замок и по сей день остается в руках рода Шимонеков.
Хотя Альберт заработал репутацию человека, у которого в случае чего нужно искать помощи, он не всегда дожидался, пока его о ней попросят. Как-то раз во время путешествия на поезде у Альберта завязался разговор с молодой парой, Карелом и Ханой Шон. Носившая звезду Давида Хана рассказала ему про каждодневный ад, с которым она сталкивается, и после того, как стало ясно отношение Альберта к нацистскому режиму, пара призналась, что намеревается бежать из оккупированной нацистами Европы. Узнав об этих планах, Альберт снабдил их солидной суммой в швейцарских франках и итальянских лирах для подкупа чиновников или любых других нужд. От родителей этой пары, которые всячески его превозносили, Альберт позже узнал, что они благополучно добрались до Буэнос-Айреса.[171]
Такого рода щедрость кажется мелочью в сравнении с прочими героическими делами Альберта, однако ее последствия не следует недооценивать. Александра Оцуп – ее семья фигурирует в “списке тридцати четырех” под номером двадцать два – рассказывает еще одну историю своевременного героизма со стороны Альберта: “Осенью 1939 года мой муж и его сын от первого брака были арестованы. Господину Герингу удалось заменить приговор о заключении в концлагерь на выдворение из страны и организовать отъезд”.[172] Все это – лишь несколько воспоминаний о добрых делах, которые Альберт совершил для чешского народа. Без сомнения, существует еще множество таких же, но не задокументированных историй, которые рассказываются чехами в семейном кругу. Имя главного героя может оставаться неизвестным либо он может фигурировать под псевдонимом – таким, например, как барон фон Мош.
* * *
Терраса кафе пустеет. Солнца уже село за парижские здания. Наша экскурсия в Париж подходит к концу, и Жоржи излагает нам последнюю главу повести об Альберте и его отце. К 1943 году Карелу стало окончательно ясно, что немцы начинают уступать военное преимущество. Русские перешли в наступление, и Чехословакия была одной из их целей. Внезапно должность секретаря при брате Германа Геринга перестала быть особенно привлекательным местом. Поэтому в один прекрасный день Карел встретился с Альбертом, чтобы обсудить свое будущее, и попросил о переводе. “Мой отец рассказывал, что Альберт очень удивился, – говорит Жоржи. – И [спросил]: “Но, герр Собота, зачем же вам переводиться? Может, дело в здоровье? Может, вам здесь не платят [достаточно]? Разве вы занимаетесь чем-то, что вам не нравится?” В ответ на выраженное Альбертом искреннее непонимание Карел ответил просто: “Да все в порядке, но, вы знаете, я не могу остаться”.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
