Как истинный парижанин, Жоржи вскидывает руку, щелкает пальцами и привлекает внимание проходящего официанта – в Париже он уже долго, пусть и с перерывами. На свободном “парижском”, с паузами “э-э” и прочими особенностями, он второй раз заказывает нам по пиву. После того как наше небо смачивает первый глоток второй кружки за девять евро, Жоржи пускается в рассказ о движении Сопротивления среди рядовых рабочих “Шкоды”.
Сотрудники в цехах, будучи под постоянным наблюдением, редко совершали какие-либо акты открытого сопротивления, но могли доставлять серьезные проблемы сопротивлением пассивным. Это были мастера деликатного саботажа. Их тактикой могло быть изготовление бракованных снарядов путем недосыпания пороха в гильзы или затягивание проектов до того самого момента, когда уже немецкому руководителю приходилось лично контролировать его завершение. “Альберт никогда не обращал внимания на деятельность Сопротивления на “Шкоде”, смотрел на нее сквозь пальцы”, – говорит Жоржи.
Однажды в Праге Карел и его двоюродный брат почти переступили границу пассивного сопротивления благодаря творческому подходу к виноделию. “Однажды они взяли кое-какие травки… и им удалось бросить их… в большой резервуар с вином для немецких войск, – говорит Жоржи, как обычно посмеиваясь. – А на следующий день у всех, кто выпил вино, случился понос. Бегали без остановки”. Смех Жоржи медленно успокаивается, и он раскрывает личность саботажника, стоявшего за этими проделками: “Ян Моравек был главным в Сопротивлении на “Шкоде”.
* * *
Человек, возглавлявший Сопротивление в компании, по случайности также являлся очень хорошим другом Альберта Геринга. Ян Моравек был директором по экспорту Československá Zbrojovka Brno и одновременно бывшим начальником Карела Соботы. Именно в этом качестве он познакомился с Альбертом, тогда еще представителем фирмы Юнкерса в Австрии, Венгрии и Чехословакии, – в 1933 году на отраслевой выставке в бразильском Сан-Паулу. Два инженера мгновенно нашли общий язык. После слияния Československá Zbrojovka Brno и “Шкоды” их знакомство переросло в долгую и плодотворную дружбу.
Вместе с братом Бретой Ян был одним из ключевых участников чешского Сопротивления – факт, прекрасно известный Альберту. Ян был активно задействован в передаче стратегической информации, а его наиболее заметным и дерзким актом было участие в операции “Арбалет” – рейде британских бомбардировщиков на тайный завод по производству баллистических ракет V-1 и V-2 в германском Пенемюнде. Узнав расположение и назначение завода от друга-ученого, который там работал, Ян по каналам чешского Сопротивления 15 августа 1943 года донес информацию до Лондона.[155] Сорок восемь часов спустя королевские ВВС уже начали действовать, обрушив на этот печально известный ракетный завод на побережье Балтики град бомб.
Окруженный паутиной агентов гестапо и информаторов, Ян никогда не чувствовал себя нормально после нацистской оккупации. Тем не менее ежедневная угроза ареста до 1941 года оставалась только угрозой.
“Однажды ранним июньским утром, когда она [госпожа Моравек] еще не проснулась, ей позвонила моя тетя Либуше, которая попросила ее приехать к дяде, не став ничего больше объяснять по телефону, – пишет Эльза Моравек Перу де Вагнер, дочь Яна, в своих воспоминаниях “Мои корни на разных континентах: повесть о мужестве и выживании”. – По голосу моей тети мама заподозрила, что что-то не так!”[156] Когда мать Эльзы приехала домой к свояку, ей сказали, что ее муж в серьезной опасности – на него охотится гестапо и уже выписан ордер на арест.
За день до этого телефонного звонка гестаповцы совершили набег на загородный дом родителей Яна в Старом Плесе. Они якобы разыскивали незарегистрированную свинью – тогда это было серьезным преступлением, – но случайно обнаружили папку с квитанциями, отражающими незадекларированные зарубежные фонды и активы. Для Моравеков это даже стало облегчением – если б гестапо отработало как полагается, они бы нашли чемодан с бумагами, явно свидетельствующими о роли Яна и его брата в чешском Сопротивлении. Как пишет Моравек Перу де Вагнер, “ни отец, ни дядя, ни, возможно, вся наша семья не выжили бы, если б гестаповцы нашли что-то еще”.[157]
Ян находился тогда по делу в Югославии, и жене Моравека позвонила секретарша с завода, попросив ее прийти на следующий день на встречу в штаб-квартире “Шкоды”. С кем будет встреча, секретарша не сказала. С большой настороженностью жена решила прийти. В штаб-квартире секретарша провела ее в кабинет и “познакомила с высоким красивым мужчиной, который сидел за массивным столом и курил сигару. Внешностью он не походил на других известных ей нацистов. Напротив, в его облике было что-то цыганское”. Это был друг ее мужа Альберт Геринг. После приветствия по-французски он сказал ей “на немецком в нескольких кратких предложениях”, что ей предстоит скорая поездка в Румынию, где она воссоединится с мужем.[158]
Поначалу госпожа Моравек, естественно, с опаской отнеслась к такой щедрости со стороны немца, тем более брата Германа Геринга. Беспокойство госпожи Моравек немного улеглось, когда председатель Хромадко заверил ее, что “герр Геринг” настроен против нацистов, что ему можно доверять и что он устроит все для ее семьи.
В первую очередь Альберт дозвонился до Яна в Югославии и сказал ему ни в коем случае не возвращаться в Прагу, а ехать в Бухарест, где его поджидает руководящая должность надзирающего за румынскими производствами “Шкоды”. Вместе с должностью ему полагалось более чем щедрое жалованье, которое понадобится, когда придется платить штраф за бухгалтерские нарушения. После того как Моравекам была устроена новая жизнь, Альберт занялся воссоединением самой семьи. Действуя тайным образом, обманывая местное гестапо, Альберт весь следующий год планировал их побег. К тому моменту он уже имел навык обеспечения людей проездными документами, иностранной валютой и поддельными паспортами.
“Неизвестный человек” посетил дом Моравеков и передал семье билеты и немецкие паспорта. После чего человек сказал госпоже Моравек, что “ей надлежит уехать в тот же вечер в десять часов ночным поездом, взяв с собой только детей и не больше двух чемоданов”.[159] Позже “темноволосый молодой человек” появился в купе Моравеков и сказал, что его послали убедиться, что они благополучно добрались до Румынии.[160] Утром второго дня путешествия, на территории Румынии, поезд остановился в городе под названием Брашов, в 166 километрах от Бухареста. На остановке, выкрикивая имена детей, их поджидал папа. “Переполненные радостью и ликованием, мы все одновременно хотели обнять его”, – рассказывает Моравек Перу де Вагнер.[161] Моравеки фигурируют в “списке тридцати четырех” под двадцатым номером.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
