Я поспешил вперёд. Пробежал несколько шагов и остановился. Во рту загорчило и я сплюнул на пыльную землю. Меня задел какой-то пробегающий мужик.
- Разойдитесь, паскуды! - орал пожарник.
Я мало чем выделяюсь на фоне остальных погорельцев. Они тоже одеты как попало, чумазые и злые. Я побежал, что-то вопя, типа «дом, документы, всё сгорело». На меня никто не обращал внимания. Огонь пробивался сквозь панические струи воды, люди уносили ноги.
Над портом стрекотал вертолёт, но деваться некуда. На главной дороге я буду как на ладони. Прекрасная мишень. Остаётся смешаться с погорельцами и попытаться проскользнуть на корабль. Если не получится, придётся искать другие пути.
Большинство людей инстинктивно жались к воде. Собрались на берегу вдоль причала. Там была припаркована только одна баржа. На берегу небольшое бело-синее здание.
На длинном покатом склоне скопилось несколько сотен людей, которые только что выбрались из пожара. Женщины, дети, ошеломлённые мужики. Люди сидели прямо на траве, кто на причале. Счастливчики прижимали к себе пожитки. Почти никто не плакал. Люди смотрели друг на друга. Кто-то тупо смотрел в пространство.
Я пробрался поближе к барже. Но мои надежды не оправдались. Возле трапа двое охранников с автоматами наизготовку и электронными очками на глазах. Пробиться можно, но тут же примчится остальная кавалерия.
Я опустился на траву. Рот наполнился слюной, желудок скрутили знакомые голодные спазмы. Нужны калории. Но где их взять!
Тело оцепенело. Мне полагалось бы сейчас биться в ужасе от вида сотен людей, которых я оставил без крыши над головой. И если бы сейчас эти люди знали, что я виновник их бед, меня бы растерзали в клочья. Но меня не топил страх, и чувство вины не спешило вцепиться в глотку. Между мной и миром была прокладка, которая делала меньше все звуки, обесцвечивала реальность вокруг и глушила все мои чувства. Я просто смотрел на зелёную травку перед собой, и мне хотелось лечь, прижаться щекой к колючей горькой траве и лежать так, пока за мной не придут. Или просто забудут о моём существовании. Но я не доставлю им такого удовольствия.
Я встал. Пора уходить. Попробую пробиться в тайгу. У них не хватит охранников, чтобы оцепить весь город. С Диром на аэродроме была пара дюжин людей. Пусть ещё пару десятков взяли на базе. Ну, пусть человек пятьдесят максимум. Около десятка взорвались в Катином доме и мне их совсем не жаль. Значит около сорока человек. Городок конечно маленький, но даже для него сорок человек недостаточно. А значит, их разместят таким образом, чтобы они могли просматривать территорию и поднять тревогу в случае чего. И тогда сразу прилетит вертолёт. Но в тайге он будет бесполезен, лишь бы добраться до деревьев. А если по дороге придётся испортить настроение ещё парочке охранников, я плакать не буду. Шансы задержать меня у них небольшие. И они сами это понимают. Их единственная реальная возможность загнать меня – застать врасплох. Но они лопухнулись, а второго шанса я им не предоставлю.
Я пошёл вдоль реки, вдоль причала. Зашагал по траве. Голые стопы кололи камешки, впивались сучья, но я не останавливался. Прошёл метров триста, впереди мелькали нетронутые постройки в окружении редких деревьев. Я не выдержал и обернулся. Никто не смотрел вслед. Даже боевики отвернулись в другую сторону. Осталось пройти ещё с километр, а там, либо через железную дорогу, либо через дорогу в парк. Нет у них силёнок задержать меня. Бесполезно тужиться если беременность ложная. По сухим пыльным губам даже скользнула улыбка.
Всё хорошо, что хорошо кончается.
Я остановился, а улыбка спряталась обратно в губы. Для кого хорошо? Для меня может быть, но не для Кати.
В груди вскипело. Перед глазами замерцали багровые блики.
Сердце сжалось, и я прижал кулак к груди. Согнулся и упёрся ладонями в колени. Дыхание короткими рваными толчками мучило лёгкие. Желудок окончательно свернулся в трубочку, но терпимо. Я сглотнул слюну и вытер потные ладони о брюки. Медленно разогнулся.
Я не могу уйти просто так. Пора кое-кому поставить двойку в четверти.
В теле появилась какая-то лёгкая, почти невесомая ненависть, которая возникает, когда ты уже решил судьбу человека, который эту ненависть вызвал. Злость перестаёт давить на плечи и сжимать голову. Остаётся только холодок внутри, который греет мускулы, но остужает голову.
Начну поиски с Катиного дома. Там наверняка уже всё выгорело, и они теперь ищут меня и Психею.
Передо мной выросли чёрные дымящиеся холмы, истыканные чёрными обломками стен. На мгновение мир поплыл перед глазами. Неужели это сделал я!
На меня никто не обращал внимания. Здесь было полно прокопченных людей, которые пытались что-то искать в развалинах своих домов.
Я прошёл по улочкам, которые загорелись первыми и теперь уже дотлевали. Вот знакомое пепелище, над которым по-прежнему висит синяя сфера. Развалины ещё дымятся, но огня нет. Как и в соседних домах. Чёрный пепел летает по воздуху, ядовитому от гари. В горле першит, камешки впиваются в ноги, а лёгкие рвутся на волю.
Дир с людьми во дворе. В руинах копаются с десяток боевиков. На лужайке перед домом лежит брезент, под которым угадываются фигуры людей.
Я остановился поодаль, чтобы не мелькать. Спрятался за одним из домов. В отличие от хрупких соседей, он был каменным. Торчал среди пепелищ, как гнилой зуб, который наполовину съел кариес, но не дожевал, аппетит закончился. Я не решился забраться внутрь. Выглянул из-за полуобугленной стены и тихо выругался. Дира достать очень трудно. Я не ожидал, что здесь будет такая куча народа.
Один из охранников подошёл к шефу. Он был чумазый как чёрт. Психея позволила слышать каждое слово.
- Пока что все наши.
- Ищите дальше.
Тупик. Я не могу сражаться с кучей профессиональных бойцов. И у них есть ловушки. Если я дёрнусь, меня изрешетят пулями, а Психею запрут под замок, если не хуже.
- Руки вверх!
Я чуть было не провалился сквозь землю, но вовремя вспомнил, что земля твёрдая. Я поднял руки и медленно обернулся. Сзади стоял мужик лет шестидесяти с седой бородой, прикрывающей грудь. Седые волосы как пакля свисали по обе стороны лица. Чумазого, как и моё собственное. На нём была серая от грязи майка и старые треники. В руках держал настоящий охотничий карабин с оптическим прицелом. Но глаза у мужичка были белые и мутные, как деревенский самогон.
- Попался, сука. Мародёр хренов, – не кричал, а шипел мужик.
В животе, на который был направлен ствол, заурчало.
- Поджигатель! – снова прошипел он.
Спину жгло дневное солнце, но казалось, что я прислонился к холодильнику.
- Солнце в зените! – сказал я.
На мгновение мужик замер. Ствол дрогнул.
- Вор, - прохрипел он.
- А луна ещё не скоро, - сказал я. – Честным людям жить да жить, а вот помирать приходится. А солнце, оно никогда не заходит. Оно в луну обращается только.
Белые глаза погорельца потускнели. Пальцы дрогнули.
- Два года дом строил, - сказал он. – Два года. Этими руками. А теперь одни стены. Могло ведь не сгореть. Но нет. Всё сгорело, ничего не осталось. Бог всё видит! Он всё видит. Но нет.
- На нет и суда нет, - сказал я.
Мужик приоткрыл рот. Закрыл обратно и опустил ружьё. Махнул рукой и отвернулся. Сгорбился, поплёлся вдоль стены, волоча ружьё в опущенной руке.
- Постой!
Мужик остановился и медленно обернулся. Седые брови, серые от копоти нахмурены.
- Ты кто? – сказал он.
- Дай ружьё. Очень нужно.
Мужик приоткрыл рот. Его руки прижали карабин к животу.
- Ты дурак?
- Есть немного, - честно признался я.
Мужик покачал головой, пожал плечами и отвернулся. Поплёлся дальше. Я смотрел ему вслед. А по пятам за ним следовала Психея.
Я позволил отойти ему далеко, чтобы не мешался под ногами. Вскоре карабин пролетел по воздуху прямо мне в руки.
- Спасибо! – сказал я в пустоту.
А теперь нужно торопиться, пока мужик не разобрался, что к чему и не прибежал сюда с воплями.
Я лёг на горячую землю. Прижал глаз к оптическому прицелу. Дир по-прежнему стоял спиной ко мне. Я навёл прицел на круглую голову. Чёрные короткие волосы. Палец задрожал. Я первый раз хладнокровно, не в бою собираюсь убить человека. Я сжал зубы. Они Катю тоже не в бою убили. Я мягко нажал на курок.
Отдача ударила в плечо, карабин дёрнулся. Я тут же перекатился за дом. Психея видела, как Дир уткнулся в землю с кашей вместо головы. Почти в ту же секунду в стену дома забарабанили десятки пуль. Я съёжился за углом. Мускулы будто усохли. Крупная дрожь сотрясла тело. Я выдохнул и приподнялся на ослабевшие колени. Пригнулся, хотя меня и так не видно за домом. Побежал прочь. Сквозь дым, между чёрных домов.
