— Чего, Аристарх?
— Я вот что подумал: угловые башни на себя могли бы другие взять. К примеру: Степан-мельник, Касьян с Тимофеем, Кондрат — им по силам. Ну, и я, раз уж такое дело, тоже мог бы. А тебе уж тогда проездную надвратную башню надо строить.
— Кхе! Ну… могу и надвратную. Потом с тобой вдвоем сядем и все сочтем: кому — сколько. Все понимаете, к чему дело идет? Городок у нас получается! А потому, будем ставить и посад. Перво-наперво, вынесем за стены мастерские. Мельница у нас и так там, и ничего — стоит, работает. А если кто захочет внутри мастерскую оставить, пусть платит в сотенную казну. Но кожемяк уберем непременно — больно уж промысел у них вонюч.
Последнее замечание сотника снова вызвало одобрительный ропот — кожевенные мастерские смердели нещадно, особенно летом.
— Ну, и третье. — Продолжил дед. — Твердость в вере и насаждение христианства. Начнем с себя! С тех, кто в церковь аккуратно не ходит, на исповеди и у причастия бывает от случая к случаю, буду брать виру! Так же и с тех, у кого холопы больше года живут и до сих пор не окрещены. И делу — польза, и казне нашей — прибыток! Всем все понятно? Кому непонятно, тому потом объясним, а теперь, Аристарх, пора жребии тянуть! Начинай!
Аристарх поднялся с лавки и торжественным голосом произнес:
— Отрок Михаил! По обычаю, пращурами заведенному, раз уж ты так отличился, что воинскую долю получаешь, тянуть тебе жребий первому, чтобы другим пример был и у тебя стремление появилось в первые люди выйти. Подходи!
Мишка неловко опираясь на неудобные костыли, подошел к столу.
— Рухлядью или душами?
— Душами.
— Бери вот из этого кувшина, да не копайся, бери верхний.
Мишка вытащил деревянный кругляш с выжженной на нем цифрой XXIV.
— Двадцать четвертая доля!
— Корней Агеич, подходи…
"Поздравляю Вас, сэр, вы только что присутствовали на произнесении тронной речи. Да какой! Лорд Корней, без преувеличения, гениален! Сначала посрамлен и унижен "лидер оппозиции", потом заявлена неукоснительная верность традициям и обычаям. И после всего этого реформы! Ратников, вроде бы, берем со стороны, но обычая не нарушаем — родня. Село, вроде бы, расширяем, как договорились, но на самом деле строим город. Христианство продолжаем насаждать, но как! С использованием экономических рычагов и внедрением идеологического надзора. И это только то, что лежит на поверхности!
А самое-то интересное то, на что никто и внимания не обратил. Плата с владельцев мастерских — в казну, штрафы с нерадивых прихожан — в казну, а дань с окрестных селений? Про казну — ни слова! Никто и не заметил, но, наверняка же, дед не случайно оговорился!
И еще один очень интересный момент, который пока никто не оценил. Пополнение за счет родни по женской линии! "Пимен и компания" переженились между собой — внутри своей замкнутой группы, поэтому пополняться им будет неоткуда. А те, кто сможет "поставить под ружье" родню из местного населения, очень быстро начнут набирать силу и влияние.
И, наконец, третье. Небрежно, как бы между делом, официально заявлено восстановление Младшей стражи, и назван ее командир. И ни у кого даже никаких вопросов не возникло, настолько дед это провел гладко и естественно!
Что же получается? На словах дед стеной стоит за сохранение обычаев, формально все тоже, вроде бы, правильно, а на деле все переворачивается с ног на голову. Предпринимателям дед организовал сразу две проблемы: плату за землю, занимаемую мастерскими и плату за холопов, не обращенных в христианство в течение года. Тем же, кто предпочитает предпринимательству воинское дело, дается возможность не только набрать себе подчиненных, но и самым радикальным образом изменить соотношение сил в свою пользу.
Плюс к этому — Младшая стража превращается в учебный центр для тех, кого дед туда допустить пожелает, а остальные высококачественного обучения не получат. В результате, через десяток лет, а то и раньше, у деда под рукой будет такая сила, что спорить с ним не решится никто. Ни в самом Ратном, ни в округе.
Налицо смена типа управления — от рефлексивного к следящему — нейтрализация дисфункций, сосредоточение функций. Но этого в нынешней ситуации мало, надо еще…".
— Михайла! — Раздался над головой голос деда. — Вон, Роська сани подогнал, садись, поедем людишек забирать.
— Деда, я одну семью Афоне отдал. Ругаться будешь?
— Кхе! — Было заметно, что дед пребывает в хорошем настроении. — А то я не догадался: о чем вы там шептались! Надо бы тебя, конечно… да, ладно. И этих-то пристроить. Ты хоть подсчитал, сколько народу у нас теперь поселится?
— Ну, пять семей родни, сорок семей тебе на двадцать долей пришлось, еще две семьи — доля дядьки Лавра…
— Ты и впрямь спал, что ли? Лавру двойную долю дали, за то, что он тайно в городище пробрался и ворота открыл!
— Значит, четыре семьи и еще одна от меня. Всего получается пятьдесят семей, то есть: больше двух сотен народу. И куда же мы их всех поселим?
— Поселим… не о том думаешь! — дед слегка поморщился. — Где мы для них землю возьмем, чтобы пахали-сеяли? Если лес сводить, то на росчистях только на будущий год сеяться можно будет. На выселках, где раньше наши холопы жили, земли, самое большее, на десяток семей, да и та заросла за столько-то лет. Понял?
С пахотной землей, действительно, было туговато. Не то, чтобы междуречье Горыни и Случи было особо густо заселено, но вся земля была занята лесами и болотами. Все удобные участки рядом с селом давно были заняты, не даром же деду пришлось устраивать выселки почти в пяти километрах от Ратного. Лесных полян, которые можно было распахать, не хватало, поэтому приходилось сводить лес — работа долгая и тяжелая.
"Каждой семье под пахоту требовалось хотя бы пара гектаров — четыре футбольных поля. На пятьдесят семей… М-да! А еще: луга для выпаса скотины, земля под огороды, да и сено на зиму надо было где-то косить. Плюс лён, для масла и тканей. И так далее, и тому подобное. Даже представить страшно, какая требуется организационная работа, чтобы обеспечить новые семьи всем необходимым.
Впрочем, у проблемы резкого увеличения населения есть не только организационная сторона. Можно, конечно, наставить в удобных для того местах несколько деревенек, так, чтобы поля и луга были под боком, но для этого нужен прочный мир с местным населением. В противном случае, каждое поселение придется превращать в укрепленный пункт наподобие Ратного.
Тоже, конечно выход. Крестоносцы в Прибалтике именно так и поступали, вернее будут еще поступать. Потому-то армии Ивана Грозного и будет так сложно и тяжело воевать в Ливонии. Придется расковыривать каждый замок в отдельности — терять время, нести потери… Эврика! Поздравляю, сэр Майкл, не сочтите за лесть, но идея представляется весьма плодотворной, с далеко идущими последствиями. Боярская усадьба, в сущности, тот же феодальный замок. Раздаем земли преданным деду десятникам — вот тебе бароны. Ратники их десятков — рыцари. Следовательно, Погорынье — графство, а Корней Агеич — граф!
Как известно, сэр, управленческое решение может считаться добротным только в том случае, когда дает выигрыш не по одной, а по нескольким позициям. Наделяя преданных деду людей землей, мы решаем проблему перенаселения, повышаем свой статус и статус дедовых ближников, превращая их в военную аристократию, а заодно, превращаем Погорынье в «укрепрайон» — козырной аргумент для любого, кто в нашем высоком статусе попробует усомниться или попытается проверить его на прочность. Кхе, любезный граф Корней, вы-то еще и не подозреваете, что стали "Вашим сиятельством", но вот под каким соусом Вам это преподнести?"
— Чего примолк, Михайла?
— Да вот, деда, думаю: как дело с пахотными землями утрясти?
— К Нинее поедешь. — Как о давно решенном, заявил дед. — Я, конечно, могу пустующие земли и так занять, но хочу дело решить добром. Скажешь ей, что будет она с этого иметь корм и помощь во всех хозяйственных нуждах. Отошлем туда тридцать семей.
— Там же только шестнадцать домов! — удивился Мишка.
— Пятнадцать! — Поправил дед. — А в шестнадцатом — самом большом — разместим Младшую стражу и воинскую школу. Туда же отправим потом станки и кузню, в которой самострелы делать будем.
— А по-другому нельзя, деда?
— Опять что-то выдумал? — дед подозрительно прищурился.
— Не сам, в книгах вычитал, но это долгий разговор, согласишься выслушать?
— Ну, если на пользу…
— Роська, — окликнул Мишка своего крестника — сходи-ка дядьку Лавра позови.
— Слушаюсь, господин старшина.
Дед дождался, пока Роська отойдет и подозрительно спросил:
