— Знаешь, деда, в латинских землях это целое герцогство, а то и королевство!
— А у нас — кусок княжества! — Дед задумчиво поскреб в бороде. — Так, где-то десятая часть! Ну, может, восьмая.
— И как мы эту часть назовем?
— Так и без нас назвали: Погорынье!
— Нет, деда, я не о том. Вот смотри: — Мишка широко развел руки. — Русь — великое княжество. Оно делится на удельные княжества: — Мишка чуть сблизил разведенные ладони — Черниговское, Турово-Пинское, Переяславское и прочие. А удельное княжество на что делится? — Мишка свел ладони еще больше.
— Кхе… Ну, есть города, села… Чего ты хочешь-то? — Не понял дед.
— У латинян королевства делятся на герцогства и графства, во главе которых стоят герцоги и графы. Герцогства и графства опять делятся на баронства. У каждого герцога или графа в подчинении несколько баронов. Баронства разделены на дворянские или рыцарские лены. Каждый владетель лена должен по приказу барона прийти к нему со своей дружиной. Чем больше лен, тем больше дружина. Барон их собирает и приводит в распоряжение графа или герцога…
— Понятно, понятно. — Перебил дед. — У нас так бояре по призыву князя конно и оружно собираются. У кого, конечно, вотчина есть. Так ты что же хочешь Погорынье герцогством обозвать?
— Нет, не в наших это обычаях, деда. Но вот у ляхов земля разделена на воеводства.
"Разделена или еще будет еще когда-то разделена? Не знаю, ну и неважно!".
— Вот это, деда, нам подойдет. Погорынское воеводство, и во главе его Пригорынский воевода боярин Корней сын Агеев из рода Лисовинов!
— Красота! Лавруха, чего молчишь? Нравится?
Лавр, невольно копируя отца, тоже задумчиво поскреб в бороде.
— Нравится-то, нравится, батюшка, и воевода ты и взаправду, а вот боярин…
— То-то и оно, — наставительно заметил дед — заврался ты, Михайла.
— И ничего я не заврался! Все просто решить можно!
— Сам, что ли, мне боярскую грамоту напишешь, "Княже Великий"?
— Да она уже написана!
— Вот ты о чем… — Дед, прищурившись, уставился на внука. — Помнится, боярин Федор при тебе об этом не говорил. Откуда проведал?
— О чем вы, батюшка? — Встрял Лавр.
— Погоди, Лавруха! — Корней отмахнулся от сына, как от зудящего над ухом комара. — Что-то мне не нравится, когда кто ни попадя, ненужные вещи узнает. — Дед набычился, шрам на лице начал наливаться кровью. — А ну признавайся, паршивец: от кого узнал!!!
Выдавать мать Мишке показалось недостойным и он решил воспользоваться любимым приемом «дерьмократов», умудряющихся, чуть ли не в любом событии, узреть происки спецслужб:
— В Туровском епископстве за нашей сотней внимательно следят, деда. Сам понимаешь. С чего бы меня епископский секретарь Илларион обхаживать стал? Феофана ко мне приставил, а тот, оказывается, с отцом Михаилом в Царьграде вместе учился…
"Пургу Вы, конечно, гоните, сэр Майкл, но выглядит весьма многозначительно. Дед должен клюнуть".
Дед клюнул:
— Знают, значит. — Пробормотал он негромко. — Только попы или князь тоже? Нет, Вячеслав только приехал, не мог прознать, а попы против сотничьей гривны и не пикнули. Значит одобряют?
— Илларион Православный орден создать хочет. — Напомнил Мишка. — Может с Погорынского воеводства и собирается начать?
— Может и собирается… — Машинально ответил дед, думая о чем-то своем.
— Да в чем дело-то?! — Не выдержал, в конце концов, Лавр. Батюшка, да объясни ж наконец!
— А? — Корней уставился на сына, словно только сейчас заметил его присутствие. — Чего тебе, Лавруха?
— Что за грамота, батюшка? О чем вы с Михайлой речь ведете? При чем тут попы, да еще туровские?
— Кхе… — Дед неожиданно подмигнул Мишке. — Задурили мы твоему дядьке голову, Михайла? А?
— Так может, объяснишь, деда. Я-то тоже не очень точно знаю. — "Прикинулся шлангом" Мишка. — Так только, намеками.
— Кхе… В общем, такое дело… — Дед все еще колебался. — Славка… Князь Ярослав Святополчич, когда на Волынском столе сидел, грамоту мне пожаловал… На боярство и воеводство Погорынское. — Дед умолк, снова о чем-то задумавшись.
Мишка затих, боясь спугнуть удачу. Ляпнешь что-нибудь не то, и дед, из чувства противоречия, возьмет и упрется, с места не сдвинешь — упрям сотник Корней, временами, как баран. Лавр тоже немного помолчал, но потом опять не выдержал:
— Ну, так и что, батюшка? Князю виднее: кого чем награждать. Что, пропала грамота, что ли?
— Да не пропала, Лавруша, не пропала. У Федора она хранится до сих пор.
— Так что ж тогда?
— Понимаешь, сынок. — Дед впервые за все время, что помнил Мишка, назвал Лавра сынком. — Князь Ярослав всегда считал, что имеет наследственные права на туровские земли, а князь Мономах, как раз наоборот, этих прав за ним не признавал. Так Славка… князь Ярослав Святополчич извернулся — взял и приляпал на грамоту отцовскую великокняжескую печать. И год поставил тот, когда еще его отец Святополк Изяславич Великим Киевским князем был. Так что, ни Мономах, ни Мономашичи эту грамоту оспорить не могут, но нечестно же!
"Ну и друг молодости у лорда Корнея был, позвольте Вам заметить, сэр Майкл. Трижды женат, причем последнюю жену выгнал с ребенком. Иностранных интервентов на Русь приводил, документы фальшивые фабриковал. Извините за прямоту, сэр, но пробы ставить негде, ей Богу!".
— Ну и что? — Похоже было, что Лавру плевать на юридические тонкости. — Или ты, батюшка не заслужил? Одно только Палицкое поле вспомнить! Ведь всех спас тогда! Что там князь куда приляпал, не наше дело — княжье. Тем более, что с покойника уже не спросишь, а оспорить, как ты сказал, невозможно. Да и не знает об этом никто… — Лавр осекся, вспомнив, видимо, мишкины намеки, на Туровских попов.
"Блин! Надо было правду говорить! Испугается дед епископской своры, да и откажется от воеводства. Дурак, на кой было врать? Мать пожалел? Да чтобы ей дед сделал?".
— Все равно! — Заключил Лавр. — Оспорить нельзя, и ты заслужил! Вот так!
В подтверждение своих слов Лавр стукнул себя кулаком по колену и выжидающе уставился на отца.
— Заслужил, не заслужил… Гм… Оно, конечно… — Дед поднял с пола кувшин со сбитнем, поболтал, прислушиваясь: сколько там осталось, но наливать себе не стал. — Съездить, что ли? Нет, снега вот-вот падут, да и дел не перечесть. Вот дороги просохнут, тогда съезжу. Ладно, Михайла! — Дед еще секунду поколебался последний раз и торжественно провозгласил: — Приговариваю: воеводству Пригорынскому быть!
Лавр шумно вздохнул и весело подмигнул Мишке. Мишка тоже подмигнул в ответ и только тут почувствовав, как взмок, принялся расстегивать на себе полушубок.
— Ишь, разморгались! — Дед и сам не удержал улыбки. — Давай, Михайла дальше излагай, чего ты там собирался… Не упомню уже.
— Дальше просто: нужны люди, для которых твое воеводство — дело такое же важное, как и для тебя самого, чтобы они за твое воеводство горой встали, если придется, то и с оружием!
— Да где же я таких людей возьму? — дед дурашливо охлопал себя, заглянул по очереди под обе полы кожуха, даже приподнял отстегнутый протез, словно под ним мог кто-то спрятаться. — Или ты опять людей из головы рожать собрался?
— Ага, деда. Из головы! — Жизнерадостно согласился Мишка. — Ты — граф, тебе нужны бароны! Пожалуй десятникам, которым доверяешь, земли в твоем воеводстве и по пятку холопских семей из добычи. Поверстай их в воеводское боярство. Из твоих рук получат, за тебя стоять и будут, а придет время (прости деда, жизнь есть жизнь) и за твоего наследника. Потому, что нет Лисовинов на воеводстве, нет ни их боярства, ни земель.
— Кхе… Вот оно как… Лавруха, ядрена Матрена… Михайла, ты это…
Дед непритворно растерялся, зрелище было совершенно удивительное.
— Что ж я как князь? Со своими боярами… Да-а-а… Кхе! Поганец!!! Удивил! Нет, ну как измыслил! Лавруха, ты слыхал? А? Поганец! Умница! Поди сюда, внучек, дай я тебя… Эх, Фролушка бы, покойник, порадовался. Ну как измыслил! Лавруха, да ну его к лешему это сбитень, вели… Там у нас в погребе, вроде бы, пиво еще оставалось, вели принести, и закусить чего-нибудь.
"Ну и как Вам, сэр, в шкуре змия-искусителя? Нет, но правильно же все! Надо, надо феодализм строить, по нынешним временам — передовое общество!".
— Деда, кого в бояре-то поверстаешь?
— Ну, придумаем… Потом.
— Сейчас надо решать, — возразил Мишка — чтобы завтра дядя Лавр мог выбрать: кого из холопов нам оставить, кого твоим боярам пожаловать.
— Кхе! Лавруха, да пошли кого-нибудь за пивом! Ну… Луку можно, Алексея Рябого еще… Люди верные. Кого ж еще-то?
— Может, Игната? — Предложил Мишка.
— Молод больно.
— Зато верность проявил, — поддержал племянника Лавр — и ратники его десятником выбрали.
