и городовым казакам выдавалось необходимое количество пороха и свинца. В воеводских наказах содержалось строгое требование о выдаче боеприпасов «при головах и при сотниках, и при атаманах», призванных следить, чтобы стрельцы и казаки «без дела зелья и свинцу не теряли», а по возвращении «будет стрелбы не будет», воеводы должны были порох и свинец «у стрелцов и у казаков имати в государеву казну».[462]
Власти добивались от стрельцов профессионального владения оружием, особенно огнестрельным. В сочинении английского путешественника Э. Дженкинсона сохранилось подробное описание стрелкового смотра, прошедшего в Москве в 1557 году, одновременно с артиллерийским (см. ниже).
Стрелковый смотр состоялся 12 декабря 1557 года, непосредственно перед артиллерийскими стрельбами. В нем участвовало 5000 стрельцов – по-видимому, весь московский стрелецкий гарнизон. К сожалению, только сейчас можно достоверно привести неточно процитированный Н. Е. Бранденбургом текст. С легкой руки этого исследователя в нашей науке утвердилось мнение, что в смотре 12 декабря участвовало всего 500 стрельцов.[463] В оригинале же записано, что перед прибытием царя на поле колонной по 5 человек в ряду пришли 5000 «аркебузиров», каждый с пищалью на левом плече и фитилем в правой руке.[464] На этот раз мишенью служила стена, сложенная из ледяных глыб, толщиной в 2 фута (ок. 60 см). Длина вала составила 3/4 английской мили (ок. 400 м.), а высота 6 футов (ок. 1,8 м.). Огневой рубеж был устроен на расстоянии 60 ярдов (54 м.) от мишени. Здесь и находились стрельцы, по команде царя открывшие огонь. Они продолжали обстреливать ледяной вал до тех пор, пока тот не был полностью разрушен стрелецкими пулями.
Стрелковый смотр 1557 года.
Сведения Дженкинсона подтверждает и Ф. Тьеполо, отметивший факт обучения русских воинов в мирное время иностранными солдатами. При их помощи «московиты по праздникам обучаются аркебузу по германским правилам и, став уже весьма опытны, изо дня в день совершенствуются во множестве».[465]
В отличие от дворянской конницы стрельцы обучались не только стрельбе, но и военному строю, носили особую форменную одежду. В XVI веке у московских стрельцов она была двух видов – повседневная (так называемый «носильный кафтан») из сермяжной ткани серого, черного или коричневого цвета и парадная – длинные красные кафтаны и высокие шапки с меховыми отворотами. Городовые стрельцы также имели суконные кафтаны и шапки, но материал на пошив обмундирования выдавался им гораздо реже, чем московским стрельцам.
В то время стрелецкие части еще не могли маневрировать на поле боя, действуя под прикрытием «гуляй-города» или засек.
Особую группу ратных людей в русском войске составляли люди «пушкарского чина» – собственно пушкари и затинщики (стрелки из крупнокалиберных затинных, «за тынных», крепостных ружей-пищалей), а также воротники, казенные кузнецы, казенные плотники, казенные сторожа и рассыльщики, зелейные, колокольные, шорные мастера, пушечные литцы, горододельцы, колодезники, чертежники; их ученики. Только пушкари, пищальники (затиннщики) и воротниики составляли постоянную часть крепостного гарнизона, другие категории людей «пушкарского чина» имелись лишь в наиболее крупных городах, являвшихся военно-административными центрами.[466] Подобно стрельцам, они делились на две категории – московские и городовые пушкари и затинщики. В случае совместной службы лучшие городовые пушкари («которые бы стреляти умели и собою резвы») служили в «поддатнях» (помощниках) у артиллеристов, присылавшихся из Москвы,[467] которые получали более высокое содержание. По-видимому, уже с середины XVI века существовала практика перевода «добрых» пушкарей из городов в Москву.[468]
Пушкари и затинщики первоначально верстались на службу из посадских людей и городских ремесленников, ведавших городовым «нарядом». Позднее в «старых» городах пушкарская служба стала наследственной: каждый готовил себе смену из подрастающих детей или племянников. Прием на службу производился на определенных условиях, с поручительством уже состоявших пушкарей. Каждый новоприборный пушкарь или затинщик принимал[469] на себя обязательства: выполнять всякую службу при «наряде» в мирное время и в походах, быть преданным Русскому государству, не воровать государевой казны, не пить, не выдавать тайн пушкарского дела и т. п. Поручители отвечали за нового пушкаря головами, давая за него особую поручную запись.
За службу пушкари получали денежное и хлебное жалованье и земельные наделы. В середине века московским пушкарям полагалось по 2 руб. в год, по осьмине муки и по 1/2 пуда соли в месяц. Кроме того, московские пушкари получали «по сукну по доброму, цена по 2 рубля». Во время походов выдавалось дополнительное хлебное содержание.
В 1556 году при верстании на Невли в службу городовых пушкарей, пищальников (затинщиков) и других служилых людей «пушкарского чина» (воротники, кузнецы, плотники, сторожа у казны) все они должны были получить в год денежного жалованья по одному рублю, по 2 пуда соли и по 12 «коробей» ржи и столько же «коробей» овса. Соль и хлебное жалованье, как правило, заменялось деньгами «по тамошней цене». Для устройства на новом месте им выдавался 1 рубль «на дворы» единовременно, с обязательным уточнением для ответственных за выплату новгородских дьяков: «а впредь бы есте им тех денег по рублю человеку не давали».[470]
Управление служилыми людьми «пушкарского чина» находилось в ведении нескольких приказов: Пушечного (позднее Пушкарского), Новгородской четверти, Устюжской Четверти, Казанского и других приказов, к которым они были приписаны. В боевом отношении русская артиллерия и ее кадровый состав находились в подчинении Разрядного приказа. Все же главную роль в руководстве русской артиллерией играл Пушкарский приказ, которому подчинялись пушкари и «наряд» Москвы, а также центральных и южных областей страны. Существование этого ведомства, как Пушечной избы Разрядного приказа) отмечено с 1577 года.[471] Приказ имел не только военно-административные, но и судебные функции. Он набирал людей на службу, назначал оклады жалованья, повышал или понижал в чинах, посылал в походы, судил, отставлял от службы и т. д. В мирное время начальники Пушкарского приказа ведали засеками и приписанными к ним засечными головами, приказчиками и сторожами. Только в период обострения ситуации на южной границе засеки и находившиеся на Черте служилые люди переходили в непосредственное подчинение Разрядному приказу.
В городах пушкари и другие служилые люди подчинялись первоначально городовым приказчикам, позже (с конца XVI века) – осадным головам (иногда в документах упоминаются пушкарские головы или «нарядчики»), назначавшимся в крепости, где числилось не менее 30 служилых людей «пушкарского чина». Если пушкарей в городе было немного и осадный голова над ними не назначался, то «нарядом» и состоявшими при нем служилыми людьми ведал воевода.
Подобно стрельцам, артиллеристы находились в сотенной службе и делились на сотни и десятки, которыми командовали пушкарские сотники, пятидесятники и десятники. Для выполнения особо важных поручений
