Заявление ЮНЕСКО о Всемирной декаде культуры (1988–1997 гг.) было направлено на то, чтобы привлечь внимание международной общественности к роли культуры в национальной жизни, особенно в развивающемся мире. Этот амбициозный проект был специально направлен на то, чтобы перейти от существующей узкой концепции экономического развития к более широкой, когда отдельный человек становится целью и инструментом развития. Декада была посвящена четырем основным задачам: поместить культуру в центр развития; поддерживать и укреплять культурные идентичности; расширять участие в культурной жизни; поддерживать международное культурное развитие[192].
Достижению этих идеалов была придана более существенная форма в работе Всемирной комиссии ЮНЕСКО по культуре и развитию (WCCD) (1992–1995 гг.), на которую мы ссылались в гл. IV. Одним из непосредственных результатов процесса WCDD стала международная конференция по культурной политике. Прошедшая в Стокгольме в апреле 1998 г. конференция привела к созданию декларации, принятой всеми присутствующими странами и охватывавшей многие аспекты формирования культурной политики, входящие в их юрисдикцию. Эта резолюция действительно обеспечила общие рамки для того, чтобы ввести проблемы культуры в политический мейнстрим как в развивающихся, так и в развитых странах. Признавая, что устойчивое развитие и процветание культуры носят взаимозависимый характер во всех странах, от наименее до наиболее развитых, конференция выявила основные цели культурной политики: «установление целей, создание структур и обеспечение адекватных ресурсов для того, чтобы создать среду, благоприятную для самореализации человека»[193]. Соответственно конференция порекомендовала, чтобы государства приняли пять политических целей:
• сделать культурную политику ключевой составляющей стратегии развития;
• поддерживать креативность и участие в культурной жизни;
• укреплять практику поддержки культурных индустрий и сохранения и упрочения культурного наследия;
• способствовать развитию языкового и культурного многообразия в информационном обществе и ради него;
• выделять больше человеческих и финансовых ресурсов на развитие культуры.
В этом списке целей культурной политики представлен ряд аспектов взаимоотношений культуры и экономики. Сделана попытка интегрировать культурную политику в широкий контекст экономической политики, осознается важность этой интеграции для распределения ресурсов, так же как и потенциальный вклад культурных индустрий в экономику, особенно в среду новых коммуникаций. В то же время эти цели и более детальные утверждения, касающиеся стоящих за ними мотивов[194], подразумевают, что соображения культуры (культурной ценности, в принятой здесь терминологии) отличаются от экономических целей и ограничений, влияющих на ведение дел в государстве, одновременно доплняя их, и что они должны быть должным образом приняты во внимание, чтобы весь процесс осуществления политики эффективно удовлетворял потребности общества.
Серьезной помехой международным усилиям по продвижению статуса и понимания культурной политики является нехватка данных и документации, касающихся культурных особенностей различных стран, что затрудняет проведение основательного эмпирического исследования в этой области. Чтобы решить данную проблему, многие страны сегодня пытаются собрать обширную и более надежную статистику, что способствует ощутимому увеличению интереса к культурной политике среди ученых, чиновников, политиков, администраторов[195]. Существенным шагом в обеспечении ресурсами исследований по культурной политике было появление «Всемирного доклада о культуре» ЮНЕСКО, впервые опубликованного в 1998 г. [UNESCO, 1998a]. Этот доклад, дополняющий другие крупные международные доклады, такие как ежегодный «Доклад об общемировом развитии» Всемирного банка, «Доклад о развитии прав человека» и др., – результат деятельности Всемирной комиссии по культуре и развитию. «Всемирный доклад о культуре» призван информировать о дебатах, посвященных культуре, и оказывать помощь тем, кто занят разработкой культурной политики, путем публикации сравнительных международных статистических данных по культуре[196] и независимого анализа вопросов культурного развития.
Таков международный контекст, в котором формируется культурная политика. Теперь мы обратимся к эволюции политики в отношении культуры в самих национальных государствах. Это касается прежде всего европейских стран и бывших британских доминионов (Канады, Австралии и Новой Зеландии). Эта проблематика имеет лишь косвенное отношение к Соединенным Штатам, которые в послевоенные годы вели в отношении культуры в основном политику невмешательства, и к развивающимся странам, пережившим свои собственные специфические проблемы в этой области, о чем мы уже упоминали в гл. IV.
В описаниях развития культурной политики в указанных странах выделялись разные стадии в эволюции политики, начиная со Второй мировой войны[197]. Выделение стадий варьируется от случая к случаю, но наблюдаются сходные общие тенденции. В 1950-е и 1960-е годы подъем государства всеобщего благосостояния привел к появлению эгалитарных представлений о культуре для всех. Были созданы механизмы для поддержки художественного производства, социальные программы поощряли развитие креативности в сообществах, образовательные стратегии признавали важность знакомства детей с искусством в раннем возрасте. В этот период растущее осознание угроз культурному наследию консолидировалось в практические политические усилия, направленные на охрану, сохранение и реставрацию собраний искусства и исторических зданий и достопримечательностей. Затем в 1970-е годы фокус начал смещаться в сторону более функционального подхода к культуре. Это сопровождалось признанием культурных индустрий в качестве двигателя экономической динамики и общественной трансформации. Эти процессы продолжались и в последующие десятилетия, при этом росло осознание экономической важности культурных индустрий: их потенциала для занятости, их роли в местном и региональном экономическом развитии, в особенности в городской среде, и их взаимосвязи с феноменом массового туризма. К концу 1990-х годов такие индустриальные мотивации формирования культурной политики уже прочно устоялись.
Можно выявить три крупных сдвига, характеризующих это развитие в послевоенную эпоху. Первый связан с переходом от монокультурной базы для обеспечения и распространения культуры государством к более многообразной и инклюзивной позиции. Этот сдвиг в современной культурологии интерпретируется как разрушение господствующей позиции норм высокой культуры высших и средних классов и создание культуры, складывающейся из трансакций «обычных» людей, причем больше внимания уделяется меньшинствам и ущемленным группам общества. С точки зрения политики этот сдвиг может восприниматься как ослабление в программах по поддержке искусства «элитарных» критериев художественного качества, как акцент на доступе и участии в культуре, а не на погоне за «качеством» в высоком искусстве, на поддержке мультикультурализма и культурного многообразия, большего признания местных культурных ценностей и культурных ценностей сообщества при определении направлений культурной политики.
Вторая трансформация, которую можно увидеть в развитии культурной политики в послевоенный период, – переход от господства государственного сектора к господству частного сектора. Хотя государство сохранило способность направлять и контролировать культурные изменения посредством культурной политики, его власть по отношению к ним неумолимо ослабевала в течение этого времени из-за сокращения государственных бюджетов, ухода государства от вмешательства в ряде областей и возросшего признания со стороны мира корпораций коммерческих возможностей культурного сектора. В результате характер культурных изменений и направление роста в искусстве, например, сейчас определяются в меньшей степени целевым вмешательством государственного сектора, чем давлением коммерческого спонсорства и частного меценатства. Эти тенденции отражают общее движение в сторону дерегулирования, приватизации, разгосударствления и рыночной либерализации, произошедших в 1980-е и 1990-е годы в либеральных демократических странах, в особенности в ходе трансформации экономики Центральной и Восточной Европы. Культурный сектор был затронут этими процессами несколькими способами. Уменьшение государственных бюджетов, в особенности в бывших коммунистических странах, привело к поискам новых источников финансирования для культуры. Например, Великобритания стала первопроходцем в использовании для таких целей дохода от азартных игр через создание национальных лотерей, которые собирали бы средства для культурных и прочих проектов[198]. Кроме того, велись поиски новых форм корпоративной организации культурных институтов, чтобы вывести их из тотальной государственной собственности и контроля. Например, в Нидерландах национальные музеи и галереи были реорганизованы в независимые бизнес-единицы. Тем самым государство сохранило собственность на здания и коллекции и продолжает предоставлять финансовую помощь на согласованных условиях, но управление институтами становится более гибким, динамичным и предприимчивым в том, что касается функционирования культурных учреждений и предоставления услуг публике[199]. В этом контексте культурная политика переходит на более открытое и гибкое осуществление государством своих обязательств по финансированию и регулированию, при этом четко сохраняя его фундаментальную роль в защите общественного интереса в культурной сфере[200].
