— Спасибо за лекцию, — с вежливой иронией сказал Турецкий.
— Пожалуйста!
— Напрасно вы бравируете, Сергей Михайлович. Вы не сможете справиться с ними самостоятельно. Скинхеды будут продолжать убивать ваших ребят. Я слышал, что в последние дни никто из графферов не выходит на улицу. Они боятся нарваться на скинхедов. Вынужденный многодневный простой, который сильно бьет по вашему карману.
Сергей Михайлович фыркнул:
— Вы что, заглядывали в этот карман, что так уверенно говорите?
— Я заглядывал в карманы людей, подобных вам. И надеюсь, что со временем удастся заглянуть и в ваш. Но не сейчас. Сейчас я хочу помочь вам, потому что мне не нравится то, что творится в городе. Мне не нравится, когда дети гибнут из-за грязных игр, в которые их втянули взрослые.
Сергей Михайлович надолго задумался. Наконец сказал:
— Вы хотите, чтобы я назвал вам имена? Ну допустим. Допустим, я назову вам их. А вы чувствуете себя достаточно сильным человеком, чтобы противостоять этим людям?
— Вполне, — твердо ответил Турецкий. — Можете навести обо мне справки.
— Правда? Что ж, это дельная мысль. Возможно, я так и сделаю. А на данном этапе я предлагаю свернуть нашу беседу.
Сергей Михайлович поднялся с кресла и протянул Турецкому руку.
— Прощайте, Александр Борисович. Мои мальчики довезут вас до гостиницы. Берегите себя.
— И вы тоже. Кстати, через два часа я буду в кофейне «Ярус». Это рядом с гостиницей. Вы сможете найти меня там.
12
Турецкий осторожно, чтобы не обжечься, отпил кофе. Нет, не зря Грязнов хвалил это заведение. Кофе был действительно превосходный.
Александр Борисович не успел просидеть и десяти минут, как дверь кофейни открылась и на пороге появился «разводящий» графферов — Олег Шевцов. Он оглядел помещение, увидел Турецкого и уверенно направился к нему. Подошел к столику и остановился:
— Можно присесть?
— А, Олег Николаевич! Рад вас видеть. Садитесь, конечно.
Николаич уселся. Он был угрюм и неприветлив. И, в принципе, его можно было понять.
— С чем пожаловали? — спросил Турецкий, потягивая кофе.
Николаич бросил на стол листок бумаги:
— Меня просили передать вам это.
Александр Борисович поставил чашку на блюдце и взял листок. На нем быстрым, стремительным почерком были написаны имя и номер телефона.
— Очень хорошо, — кивнул Турецкий, пряча листок в карман. — Кофе хотите?
— Нет!
— Зря.
Александр Борисович снова взялся за свою чашку. Николаич несколько секунд сидел молча, уставившись в клетчатую клеенку стола, потом поднял на Турецкого недовольный взгляд и сказал:
— Можно пару слов от себя?
— Валяй, — разрешил Александр Борисович.
— Зря вы так с нами. Графферы — мирные люди. Можно сказать, убежденные пацифисты. И если мы берем в руки оружие, то только для самообороны. А вы… — Он облизнул губы. — Вы ставите нас на одну ступень с бритоголовыми ублюдками.
— Вы сами ставите себя на эту ступень, — мягко возразил ему Турецкий.
Николаич непримиримо мотнул головой и сказал:
— А разве у нас есть выход?
— Выход есть всегда.
— Например?
Александр Борисович поставил чашку на блюдце, посмотрел Шевцову прямо в глаза и спокойно произнес:
— Приведите ко мне Андрея Черкасова. Я слышал, что он умный и смелый парень. И уверен — он знает много полезного.
— Я бы привел, — угрюмо отозвался Николаич. — Если бы знал, где он.
Турецкий пожал плечами:
— В таком случае советую вам поскорее это узнать. И кстати, вот еще что. Если узнаете, не говорите об этом вашему боссу Сергею Михайловичу. Сперва позвоните мне — так будет безопасней.
— Для кого?
— Для Андрея, — ответил Турецкий.
Николаич встал со стула.
— Вот в этом я очень сильно сомневаюсь. Всего хорошего!
Он приподнял над головой бейсболку, повернулся и вышел из кофейни.
…Перед тем как подняться на крылечко, Турецкий посмотрел на красивую красную табличку, прибитую к двери. Золоченые буквы гласили:
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ШТАБ ПАРТИИ «СОЮЗ СЛАВЯН»
— И почему это они так обожают называть себя славянами? — тихо проговорил Турецкий. — Хлебом не корми…
Он поднялся по ступенькам и нажал кнопку звонка.
— Вы к кому? — утробно пробормотал динамик.
— К Садчикову.
— Вам назначено?
— Да.
Железная дверь легонько щелкнула и отворилась.
Садчиков оказался моложавым и крепко сбитым мужчиной. В лихо зачесанном назад чубе просматривалась седина. На лбу был небольшой шрам, затрагивающий нижним концом бровь, что придавало его лицу мужественное и вместе с тем какое-то лихое выражение.
Когда Турецкий вошел в кабинет, Садчиков как раз обедал. Завидев Турецкого, он слегка приподнялся с кресла, но навстречу не вышел. Сделал гостеприимный жест рукой и указал на стул:
— Присаживайтесь, господин Турецкий.
Александр Борисович сел. Садчиков слегка прищурился:
— Ничего, что я ем? В кафе обедать не люблю, там шумно и воняет кухней.
Турецкий пожал плечами — дескать, как вам угодно.
— По телефону вы сказали, что работаете в Генпрокуратуре, — продолжил Садчиков. — Можно уточнить вашу должность?
— Старший помощник генпрокурора, государственный советник юстиции третьего класса, — представился Турецкий.
— Звонко, — одобрил Садчиков. — А что вы в Питере забыли, господин советник? Не в гости же ко мне приехали?
— Выходит, что в гости, — усмехнулся Александр Борисович, с усмешкой глянул на тарелку с пловом и графинчик с водкой.
— Что ж, милости просим! Только обычно, перед тем как приехать в гости, меня об этом предупреждают. Ну да ладно. Мы, питерцы, народ гостеприимный. Раз пришел в гости — садись и пей. Брашной, как говорится, не обнесем. — Он взял в руки графин. — Выпьете со мной, Александр Борисович?
— Нет.
— Не пьете, что ли?
— На работе — нет.
— Ага, так значит все-таки на работе. А я, дурак, подумал, что вы и в самом деле по чистому зову души ко мне приехали. — Садчиков плеснул себе в стакан водки. Поставил графин, выдохнул через плечо и залпом опрокинул водку в рот. Поморщился, по-мужицки занюхал водку рукавом и снова посмотрел на Турецкого: — Так что у вас за работа, Александр Борисович? Зачем вы ко мне пришли?
— Я приехал в Питер, чтобы остановить бойню, которую развязали в городе подростки-скинхеды.
Лицо Садчикова стало грустным. Он кивнул:
— Да, я что-то слышал об этом. И мне это тоже не нравится. Но увы — не всегда все зависит от наших желаний.
Он снова взялся за плов.
— Курить тут у вас можно? — спросил Турецкий.
— А на здоровье, — махнул вилкой Садчиков.
Александр Борисович закурил. Посмотрел, как Садчиков уплетает плов, и сказал, сухо сощурившись:
— Похоже, вы не совсем понимаете, с кем имеете дело.
— Отчего же? Вы представились. Как вас там… Советник и все такое.
— Похоже, вы и впрямь думаете, что мой приход к вам — простая формальность.
— А разве нет?
Турецкий покачал головой:
— Нет. Я понял, что не очень интересен вам, а вот вы, Кирилл Антонович, напротив, очень меня интересуете.
Садчиков усмехнулся:
— Ну хоть кого-то я интересую. Приятно слышать. Позвольте спросить, а какого рода у вас ко мне интерес?
— А какого рода интерес бывает у Генпрокуратуры? — ответил Турецкий вопросом на вопрос.
Садчиков оторвался от плова и изобразил на лице удивление:
— Вы что, в чем-то меня подозреваете?
— Да, я вас подозреваю. Я, собственно, и пришел лишь затем, чтобы сказать: если ваши бритоголовые не угомонятся, я всерьез займусь вашей персоной. И тогда вам мало не покажется.
— Бритоголовые? — Садчиков наконец отодвинул тарелку, вытер рот и руки салфеткой и швырнул ее в урну. Холодно посмотрел на Турецкого. — Любезный, вы обознались. При чем здесь я? Я занимаюсь политикой, а не разбоем. Вы, вообще, видели табличку на двери нашего офиса? Если мне не изменяет память, на ней написано: «Партия «Союз славян». Там не написано: «Союз бритоголовых славян». А может, вы вообще перепутали мой офис с парикмахерской? Тогда я укажу вам правильную дорогу!
Лицо Садчикова было спокойным, однако щеки и лоб «вождя» слегка побагровели, а шрам на лбу, напротив, стал белым, словно его нарисовали мелом.
— Бритоголовые, а по сути фашисты… — начал Турецкий, но Садчиков не дал ему договорить.
— Какого черта вы мне тут толкуете о фашизме? — гневно воскликнул он. — Мой дед прошел всю войну и дошел до самого Берлина! А ты приходишь ко мне в офис и называешь меня фашистом! Да я вот этими вот руками вышвырну тебя за дверь! И не посмотрю на то, что ты советник юстиции!
