Горячая волна пробежала по горлу и слегка обожгла пустой желудок. Ника поморщилась, но пересилила себя и сделала еще один глоток.
Она налила еще. И снова выпила — все, до дна. Голова слегка закружилась. Захотелось курить. Ника прислушалась к шуму льющейся воды, доносившемуся из ванной, и грустно улыбнулась. Ей не хотелось, чтобы Андрей уезжал. Последние несколько дней стали самым лучшим временем в ее жизни. Где бы Ника ни находилась, она постоянно думала о том, что дома ее ждет любимый человек, сильный и в то же время беззащитный. Настолько беззащитный, что просто пропадет без нее. И Ника спешила домой — как на крыльях летела!
Самое удивительное, что, когда Андрей только появился не ее пороге — пьяный, в грязной одежде, с шальными, перепуганными глазами, он ей совсем не понравился. До этого она думала о нем. О его словах, о звонке Костырина и о том, почему же она все-таки не сказала Костырину правду. Действительно, почему? Почему она стала выгораживать Андрея? Ведь на самом деле в тот момент Ника не чувствовала ничего, что хотя бы отдаленно было похоже на любовь. Андрей ей понравился, но и только. Так что же случилось? Может быть, она почувствовала, что у нее и Андрея есть какое-то общее будущее? Да нет, не почувствовала. Тогда почему?
В сотый раз Ника спрашивала себя об этом и в сотый раз не могла найти ответ.
Настоящую нежность она почувствовала к Андрею только на второй день, когда увидела его спящим на диване с запрокинутой назад головой и по-детски открытым ртом. Было в этой позе что-то настолько беззащитное, что Ника умилилась. А когда Андрей проснулся, он посмотрел на нее с такой виноватой и беспомощной улыбкой, что сердце ее окончательно растаяло. Вот тогда она и поняла, что Андрей действительно ей небезразличен. А потом поняла, что по-настоящему влюбилась в него.
Наполнив бокал наполовину, Ника повернула кресло к окну, села в него, подобрав ноги, и стала смотреть в окно, потягивая виски маленькими глотками. Задумавшись, она не услышала, как в прихожей тихо скрипнула дверь. Не услышала Ника и мягких, приглушенных ковром шагов у себя за спиной. И лишь когда тяжелая рука легла ей на плечо, она встрепенулась и вскинула голову, однако вскрикнуть не успела. Широкая, пахнущая табаком ладонь больно зажала ей рот.
Бокал выпал из ее пальцев и с глухим стуком упал на пол.
Ника вцепилась пальцами в ладонь, зажавшую ей рот. Но в этот момент вторая рука схватила ее за горло, а тихий голос проговорил прямо ей в ухо, обдавая ухо и щеку жарким, вонючим дыханием:
— Тише, сучка. Будешь орать — шею сломаю. Поняла? Если поняла, кивни.
Ника вновь попробовала вырваться, но железные пальцы так больно сдавили ей горло, что она послушно закивала.
Мокрый, горячий язык прошелся по ее щеке. Ника замерла, зажмурив глаза от ужаса и отвращения.
— Хорошая девочка, — похвалил голос. — Вякнешь хоть слово — и ты труп.
За спиной у Ники скрипнула половица.
— Что за…
Раздался звук мощного, звонкого удара, и пальцы насильника ослабли. Ника скинула вонючую ладонь со своего лица и вскочила на ноги. Это был Бутов. Он стоял прямо за креслом, уставившись на Нику. Рот его был приоткрыт, и на в правом углу губ поблескивала слюна.
Не понимая еще, что происходит, Ника в ужасе сделала шаг назад. И тут она увидела, как из-под кепки Бутова стекла тонкая красная струйка. В то же мгновение Бутов покачнулся и упал грудью на спинку кресла. За его спиной стоял Андрей.
Бутов захрипел, пытаясь что-то сказать, но Андрей ударил еще раз. Бутылка виски описала дугу и, глухо цокнув, опустилась на макушку Бутова. На этот раз. бутылка разбилась.
Ника медленно села на пол, закрыла лицо ладонями и зарыдала.
Андрей подошел к ней, опустился рядом и, обняв за плечи, принялся утешать:
— Ну что ты? Ну перестань. Все уже позади.
Ника затрясла головой и зарыдала еще громче.
Андрей поморщился. Он терпеть не мог плачущих женщин и всегда терялся в их присутствии.
— Ника, слышишь меня? Все в порядке. Опасности больше нет.
Но она продолжала рыдать и, похоже, была не в себе. Тогда Андрей взял ее за острые плечи и встряхнул. Ника убрала руки от лица и посмотрела на Андрея красными, заплаканными глазами. Потом разлепила губы и, всхлипнув, спросила:
— Он… Он мертв?
— Не думаю, — ответил Андрей. — У него голова — сплошная кость. Такую и пулей не пробьешь.
Ника еще какое-то время смотрела на Андрея, словно смысл его слов не доходил до нее, затем перевела испуганный взгляд на громоздящегося на полу горой тряпья Бутова.
— А он… — она снова всхлипнула: —…не встанет?
Андрей покачал головой:
— В ближайшие минут десять вряд ли. А вот тебе нужно подниматься. Скоро за нами приедет машина.
Ника посмотрела на Андрея непонимающим взглядом.
— Какая… машина?
— Я позвонил друзьям. Они нас спрячут.
Ника снова посмотрела на Бутова, затем — на Андрея и качнула головой:
— Нет, Андрюш. Я с тобой не поеду.
— Но тебе нельзя здесь оставаться!
— Я не останусь… Но с тобой не поеду.
— Как хочешь. — Андрей встал, обошел кресло, наклонился и пощупал шею Бутова. Затем взял с полки моток скотча и связал ему руки и ноги.
Ника наблюдала за его движениями с затаенным испугом и удивлением, словно впервые увидела Андрея по-настоящему.
— Ну! — сказал он, закончив с Бутовым. — Одевайся! Времени у нас в обрез!
Ника послушно кивнула:
— Да-да… Я сейчас…
Она поднялась с пола, но ноги ее задрожали, и она схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. Андрей посмотрел на нее, затем перевел взгляд на валяющийся бокал и нахмурился:
— Ты что, пьяна?
— Н-нет, — тихо произнесла Ника. — Просто ноги не слушаются. Сейчас это пройдет.
Это и впрямь прошло. Ника медленно вышла в спальню и стала одеваться, стоя у раскрытого шкафа. Андрей же натянул свитер, обулся и вышел на кухню перекурить. Когда он выходил из гостиной, Бутов зашевелился на полу, но Андрей, от внимания которого не ускользнуло это шевеление, не стал возиться с поверженным врагом.
Не успел Андрей выкурить и полсигареты, как зазвонил его телефон.
— Алло, Андрей, мы во дворе, — услышал он в трубке знакомый голос. — За тобой подняться?
— Нет, мы сами выйдем. Видели на углу дома продуктовый магазин?
— Ну.
— Подъезжайте к нему и ждите. Я пройду по двору и проверю, нет ли слежки. Если увидите, что ко мне кто-то подошел, вызывайте милицию. А сами уезжайте. Да, и еще, со мной будет девушка. Нужно будет отвезти ее куда она скажет.
— Хорошо.
— Ну все. Пока отбой.
Андрей отключил связь и запихал телефон в карман.
— Ника, ты готова? — крикнул он.
— Да, — донесся из спальни тихий голос девушки. — Я сейчас.
Андрей кивнул. Затем взял со стола небольшой нож, попробовал пальцем его острие, снова кивнул и спрятал нож в карман джинсовки.
16
Опасаясь, что Бутов приехал не один, Андрей покружил по двору. Однако двор был пуст и не опасен. Тогда он достал телефон, набрал номер Ники и, когда она взяла трубку, сказал:
— Выходи и ничего не бойся.
Ника вышла через пару минут. Держась за железную дверь подъезда, она пугливо огляделась, готовая в любой момент юркнуть обратно. Андрей невольно усмехнулся. Выглядела она смешно и трогательно.
— Да все спокойно, Ник, — сказал он. — Пошли. Мой друг нас уже заждался.
Удостоверившись, что опасности нет, Ника отпустила наконец дверь подъезда и подошла к Андрею. Он поцеловал ее в губы, затем крепко взял за руку и повел со двора.
Так они дошли до магазина. Возле железного крылечка стояла потасканного вида белая «шестерка». Увидев в салоне рыжую голову Семена Кондакова, Андрей окончательно успокоился.
— Андрюха, наконец-то! — завопил Семен, едва они подошли к машине. — Черт! А я сижу и думаю: звонить тебе или не звонить? Ну давайте, забирайтесь скорей!
В машине у Кондакова пахло, как в парфюмерном магазине. Андрей усмехнулся:
— У тебя тут не машина, а бордель на колесах.
— У каждого свои слабости, — отреагировал Семен. — Хотя к моему хобби слово «слабость» как-то не подходит.
Кондаков глянул на Нику и незаметно подмигнул Андрею: дескать, девочка — класс! Андрей в ответ нахмурился.
— Может, познакомишь меня со своей спутницей? — ничуть не смутился Кондаков.
— Ника, это Кондаков. Кондаков, это Ника, — представил их друг другу Андрей.
— Очень приятно, — пролепетала Ника. Она была бледна, под глазами пролегли тени, глаза все еще были красными от слез. Но, на удивление, Нику это ничуть не портило. Даже наоборот, во внешности ее появилось что-то трогательное и удивительно женственное.
— А уж мне-то как приятно! — воскликнул Кондаков и галантно поцеловал Нике руку.
