— Ты кто? — глухо спросил Зарубин, обжигая Снегирева неистовым взглядом.
— С этого и надо было начинать. Сейчас я вас рассупоню… — Мишка принялся распутывать узлы на ногах Кости и Ляльки. — Очень приятно познакомиться, Михаил, — церемонно поклонился Ляльке. — Давай руки, — обратился к девушке. — Все.
— А мне? — сделав усилие, Зарубин сел.
— Понимаешь, Костя, — да, да, я с тобой давно знаком, правда, заочно — прежде, чем я тебя развяжу, дай слово, что не будешь делать глупости. Идет?
— Как это?
— Дело в том, что я сотрудник угрозыска и знаю о тебе достаточно много. Поэтому извини, Зарубин, но мне нужны определенные гарантии. Знаешь ли, своей жизнью я дорожу, а ты парень честный, так что поверю тебе. Иного выхода нет — отсюда нужно сматываться и побыстрей.
— Ясно, — Костя нахмурился. — Обещаю. Но Крапленый мой!
— Заладил… — Мишка развязал ему руки. — Не волнуйся, от расплаты он не уйдет. “Вышка” ему обеспечена.
— Крапленый мой! — Костя морщась массировал занемевшие руки. — У меня к нему свой счет…
— Ладно, поживем — увидим. А сейчас не до жиру…
Профессор уже очнулся, ворочался, стеная и охая, пытался встать на нога. Завидев Костю, он обмер.
— Это не я, не я! — вскричал он; из его глаз хлынули слезы. — Все Крапленый. Пощади! Я старый немощный человек…
— Помолчи, дед… — Мишка прислушался.
Со стороны входа в подземелье послышались неясный говор, звуки шагов, а затем показался и прыгающий фонарный луч. Времени на раздумья не оставалось.
— Помоги! — скомандовал Снегирев Косте, подхватывая Профессора под мышки. — Сюда! — показал он на черный зев камеры.
Они затащили Профессора в темницу, закрыли дверь на засов и поспешили спрятаться в одном из ответвлений коридора…
Зуб гнал машину, особо не выбирая дорога. Страшный в своей ярости Крапленый сыпал проклятиями вперемешку с бранью, кусая губы до крови. Лишь Чемодан, грузно ухая своей тушей о сиденье на каждой выбоине, казался спокойным и апатичным. Его и впрямь волновал в этот момент лишь несостоявшийся ужин, и он изредка вздыхал с сожалением, вспоминая аппетитно поджаренную курицу в холодильнике и четверть ароматного домашнего вина в погребке.
Они торопились укрыться в подземелье монастыря, план которого Крапленый изучил еще в довоенные годы. Это было самое надежное убежище, где отыскать их было практически невозможно: чрезвычайно запутанная система подземных ходов и лабиринтов соединялась с заброшенными штольнями соляных выработок, которые тянулись на десятки километров под землей и имели несколько выходов на поверхность. В тайниках подземелья у Крапленого было припасено вдоволь продуктов и хранились награбленные деньги и ценности.
“Седой… Его работа… — ярился бандит, до судорог в пальцах сжимая рукоятку “парабеллума”. — Что я с ним сделаю! У-у-у… По кусочкам резать буду, кровь по капле выцежу…”
Когда Профессор сказал, что наконец вычислил виновника гибели Валета и Щуки и что это Седой, он вначале не поверил и посмотрел на него, как на сумасшедшего; спятил на старости лет, с того света еще никто не возвращался. “Ты что, того… — покрутил пальцем у виска. — Лупатому не веришь?” “Лупатого, хе-хе-хе, уже не спросишь, — рассмеялся довольно Профессор. — Кранты ему пришли, сердечко не выдержало. Пить надо было меньше. Тебе тоже советую, по старой дружбе — попри-держись…” “Да пошел ты, советчик хренов!” — вызверился Крапленый. “А и пойду. Понаблюдаю. Седой жив, голову даю на отсечение. Попомнишь меня. Только он один мог так…”
Да, Профессор оказался прав, что и доказал на последнем сходняке. Он сумел разыскать и рыбаков, которые спасли Костю, и даже его тайную квартиру. “То-то я заметил, что Краля запорхала. С чего бы, думаю? В гости напросился, а на вешалке курточка, хе-хе, нашего покойничка. Правда, прикрытая плащом Лялькиным, но меня-то не проведешь. На кухню не пустила, вытолкала за дверь. А я туда особо и не рвался, хе-хе…”
Грузовик на скорости загнали в глубокий отстойник на окраине Лиговки. Тяжело перевалившись через невысокую земляную насыпь, он с шумом плюхнулся с высоты пяти метров в маслянисто-черную гладь. А еще спустя десять минут они нырнули в подземелье, щедро посыпая свои следы махоркой.
Ляльки и Седого в камере не было. Только потерявший способность что-либо соображать Профессор ерзал по соломе, нечленораздельно мыча. Во рту у него торчал кляп.
— Где?! — затряс его Крапленый, подняв, словно перышко, с пола.
— Погоди, — Чемодан подхватил сухое легкое тело Профессора, вынес из камеры, положил возле фонаря, развязал. — Узнаешь? — спросил, присаживаясь на корточки.
— М-м… — округлившиеся глаза Профессора, казалось, вот-вот выскочат из орбит. — Б-болит… — потрогал здоровенную шишку на голове.
— Рассказывай, мать твою!.. — снова заорал Крапленый.
Они сгрудились вокруг Профессора, который никак не мог прийти в себя.
Мишка неожиданно почувствовал, как пальцы Зарубина крепко сжали его локоть. Он понял — последний шанс… Костя тенью выскользнул в главный коридор. Он передвигался какими-то странными шагами, мелкими и быстрыми, но, в то же время совершенно бесшумными. “Нужно ему помочь!” — мелькнула мысль, и Мишка поспешил за Костей. Небольшой обломок кирпича попался ему на пути и, отброшенный носком, откатился в сторону.
Крапленый услышал. Он резко обернулся. Луч его фонарика высветил Костю, Крапленый ощерился, поднимая пистолет, но Зарубин уже распластался в воздухе в неистовом прыжке. Яростный крик слился с громом выстрела. Фонарик Крапленого отлетел в сторону, кто-то опрокинул “Летучую мышь”, и фонарь погас. В кромешной тьме раздались звуки ударов, чей-то сдавленный крик. Мишка уже добежал к месту схватки, как раздался дикий вопль, оборвавшийся глухим стоном.
Споткнувшись о распростертое на полу тело, Мишка упал. Перекатившись на бок, он неожиданно нащупал какой-то круглый длинный предмет. Фонарик! Мишка нажал на кнопку — и яркий луч высветил картину, от которой ему едва не стало дурно. Профессор, обхватив голову руками, лежал под стеной и что-то чуть слышно бормотал, похоже, молился. Зуб валялся с неестественно повернутой головой. Из его приоткрытого рта стекала тонкая струйка крови, выпученные глаза постепенно теряли осмысленность, превращаясь в пустые стекляшки. А в двух шагах высилась громадная фигура Чемодана, который, по-медвежьи мотая головой, надвигался на Мишку.
— Алексей, не надо! — вдруг раздался требовательный голос Зарубина.
— Седой? — Чемодан неторопливо повернулся к Косте.
