— А как насчет спросить саму девочку? — осведомилась она.
— А зачем? — произнес Вадим Иванович тоном, каким разговаривают с надоедливыми детьми, после чего занялся раскуриванием своей сигары, явно потеряв всякий интерес к беседе.
— Пиво пьешь? — Софья Семеновна протянула руку. — Угости бабушку. Если не брезгуешь.
— Я-то не брезгую, — Кира быстро сделала еще несколько глотков и отдала ей бутылку. — А вам разве можно?
— Можно, можно, мне, деточка, все можно, когда сын не видит, — Софья Семеновна сделала несколько глотков и глубоко вздохнула. — Я, милая, не намерена лишать себя удовольствий и только и делать, что баюкать свои болячки. Помру — так помру. Но доживу в свое удовольствие. Сын этого не понимает, молодой еще. Не понимает, какое это удовольствие в старости хлебнуть того же пивка. И насчет сигарет ворчит постоянно… как будто он мне может что-то запретить!
— Вряд ли вам вообще кто-то может что-то запретить, — заметила Кира. — Допивайте, если хотите. Значит, ваш девиз — помирать, так с музыкой?
— По-моему, очень мудрый девиз, — Софья Семеновна отпила еще пива. — Жизнь надо заканчивать весело, а не зарывшись в груду лекарств. Уходить в мир иной посреди шумного хмельного застолья или из крепких объятий любовника… А, Вадим Иваныч?
— Хм, — отозвался «майор», после чего пробормотал, что любовник, в таком случае, очень расстроится, и вообще это будет нечестно, а посему хмельное застолье, конечно, гораздо лучше.
— Дельный совет, Вадик, я над ним подумаю. А сам ты?
— Я в мир иной пока переселяться не собираюсь — и вам не советую, — пробормотал Вадим Иванович. — Могу я, наконец, спокойно покурить?! Как теток соберется больше одной, так начинается сразу балаган, и никакого тебе единения с природой!
— Вадик у нас ворчун, — сказала Софья Семеновна с неожиданной, удивившей Киру теплотой. — Ворчит, язвит… Но без него во дворе скучно. Мне, например, скучно.
— Я тронут, — кисло отозвался Вадим Иванович, рассеянно глядя на огонек своей сигары, и Кира не увидела, но почувствовала, как старушка подмигнула ей в темноте — мол, я же говорила. Кира едва сдержала улыбку, хотя ее все равно бы никто не увидел.
Наступила тишина. Софья Семеновна задумчиво попивала пиво, «майор» курил, и огонек его сигары дружелюбно светился в темноте. Кира вздохнула и полезла в сумочку за сигаретами, переводя взгляд с одной темной фигуры на другую. Странно, но ей было удивительно комфортно с этими людьми, и по сравнению с ними все остальные, коротавшие время в старом дворике, казались пустыми, ненастоящими, похожими на тени — и Антонина Павловна, и кучерявая старушка Нина Федоровна, и громогласный Сан Саныч, постоянный партнер «майора» по шахматам, и молодые мамаши Таня и Мила, с которыми Кире довелось переброситься парой фраз — больше гастрономического характера, и кумушки-домохозяйки — ни с кем из них ей бы и в голову не пришло посидеть на скамеечке и просто поболтать — разве что если б она преследовала какую-то цель. Ее приводила в ужас мысль, что когда-нибудь она может превратиться в такую же противную бабку, как Нина или ее собственная, или годам к пятидесяти будет так же сидеть студнем на скамейке и пересказывать пустоголовым кумушкам содержание какого-нибудь сериала, как тетя Тоня или баба Лена.
Когда ты состаришься, Сарандо, то станешь самой ворчливой бабкой в мире!
Нет, нет и еще раз нет! Лучше смерть! Как там сказала баба Соня? Под хмельное застолье или крепкие объятия любовника? Неплохо. А лучше все сразу и много! Правда, тогда и умирать расхочется.
Неподалеку раздался заливистый, чуть истеричный, дребезжащий смех, прозвучавший зловеще в густой темноте, словно неподалеку хихикал призрак. Кто-то шаркнул ногой по земле, потом послышался молодой раздраженный голос:
— Мама, оставьте это! Мама, не позорьтесь. Идите домой, у меня еще много дел!
Кира обернулась и увидела неподалеку от ларька, в истонченном полумраке среди ореховых стволов две идущие темные фигуры — высокую и чуть поменьше. Софья Семеновна взглянула в том же направлении.
— Влада мать домой ведет, — произнесла она с непонятной интонацией. Лорд сел и принялся яростно чесать ухо задней лапой.
— Влада — это та девушка с ирокезским макияжем? — спросила Кира и получила в ответ утвердительный кивок.
— Да. Она так густо замазывает глаза, что я удивляюсь, как она что-то видит… Ничего, с возрастом это пройдет.
— А сколько ей сейчас?
— Кажется, восемнадцать, — Софья Семеновна поставила пустую бутылку под скамейку. — Студентка, в торговом учится. Хорошая девочка. Юношеский максимализм, конечно, в ней играет, но хорошая. Только зря курит, — последняя фраза была произнесена тоном, не оставляющим сомнений в том, что курит Влада отнюдь не обычные сигареты.
— Смешной табак?
Вадим Иванович хмыкнул, не повернув головы.
— Глупая девчонка думает, что на анашу нельзя подсесть и она совершенно безвредна. Но когда-нибудь все это может кончиться очень плохо. Вот к чему приводит, если в семье нет отца, который бы вовремя разъяснил чаду, что алкоголь гораздо лучше наркотиков.
— Ладно тебе, может, это ненадолго. Да девочке и без того тяжело приходится, — извиняющимся голосом возразила Софья Семеновна.
Кира покосилась на Вадима Ивановича, который, словно почувствовав ее взгляд, поправил очки и отвернулся.
— А ее мать всегда…
— Нет, — перебила ее старушка, уловив суть вопроса. — Галя-то? Она раньше вполне нормальная была, по характеру на Нину похожа… или на твою бабушку… царство ей небесное… Тоже всюду свой нос совала. А пару лет назад у нее был какой-то нервный срыв… Уж не знаю, из-за чего…
— Никто не знает, — жестко сказал Вадим Иванович, стряхивая пепел с сигары, и в его голосе Кире почудилось скрытое предупреждение, потому что Софья Семеновна как-то сразу осеклась, сникла. Это ее удивило — до сих пор Кире казалось, что именно старушка была авторитетом. Она осторожно спросила:
— Почему же Влада ее не…
— … отдала в лечебницу? — снова подхватила Софья Семеновна, явно с негодованием относившаяся к термину «психушка». — Ну, Галя ж не буйная, все смеется да смеется — вреда от этого нет. Да и там таких сейчас не держат. К тому же и Влада этого не хочет — она мать любит. За Галей-то особо ухаживать не надо, только следить и на прогулки выводить, а так она целыми днями телевизор тихонько смотрит. Но, правда, все равно такая жизнь характеру девочки не на пользу.
Она замолчала. Кира взглянула на Вадима Ивановича, но тот, казалось, был всецело поглощен своей сигарой. Она посмотрела на свои окна. Теперь они оба были темными — очевидно, Стас ушел в гостиную. Верно, сидит в кресле и строчит свой роман.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
