По иронии судьбы, в ту последнюю встречу именно Марина стала инициатором расставания. А сегодня, когда она пришла с намерением возродить наши отношения, эту роль взял на себя я.
— Но я уже страдаю, — надтреснуто отозвалась гостья.
— Со временем ты переживешь это, — убежденно произнес я. — А если я буду рядом, то твой кошмар никогда не закончится. Оглянись. Посмотри, что стало с моей квартирой. Это прекрасная иллюстрация того, во что превращается и моя жизнь. Я не хочу подвергать тебя риску.
— Но, Юра…
— Нет, послушай! — перебил я девушку. — Я без пяти минут преступник, которого упекут в закрытое спецучреждение для одаренных. Власти не простят моего своеволия. Меня накажут. Обязательно накажут, как только обстановка в столице разрядится.
— Что ты такое говоришь⁈ — прижала ладони к лицу Маришка. — Преступник⁈ Ты⁈
— Я. С чего ты думаешь, ищейки ФСБН к тебе захаживали и выспрашивали про меня? Ты ведь обо всем догадалась сама. Мои ночные отлучки. Кровь на одежде. Несмываемый запах гари. Ты знала, чем я занимаюсь.
— Но как… ты ведь… ты же…
— Я действовал так, как велел закон небесный, — пришлось мне уклончиво пояснить. — А он не всегда укладывался в рамки закона человеческого. Зато теперь в Москве стало значительно спокойней, чем когда-либо. И я все еще не намерен останавливаться. Я пойду до конца.
Гостья осторожно высвободила свою руку и отстранилась. Сначала я решил, что ее напугало мое признание. Но спустя полминуты молчания она внезапно спросила:
— А как же лейтенант Носова? Ей бы ты тоже отказал, как и мне?
— Что? — опешил я. — А причем здесь она? Или ты полагаешь, я успел с ней закрутить роман?
— Будто на это нужно много времени, — поджала губки девушка. — Я видела, что Эвелина на тебя смотрит, как голодающий на витрину мясной лавки. Тебе стоит лишь поманить ее пальчиком, и она сразу же из одежды выпрыгнет…
— Марина, перестань, — прервал я поток неуместных фантазий. — Как бы это грубо не звучало, но мои взаимоотношения с лейтенантом тебя больше не касаются. Но я все равно скажу, что у нас с ней ничего нет. Не было. И уже никогда не будет.
— Почему? — по-детски наивно захлопала глазками Маришка.
Отец небесный! Вот как ее понимать? Только что строила из себя ревнивую жену, а когда убедилась, что никакой конкурентки у нее нет и в помине, то будто бы огорчилась. Правду говорил Изюм. С упырями гораздо проще воевать, чем разгадывать выверты дамской логики. Там-то всё просто и понятно. Вот клыки, вот когти. Не подворачивайся под них и стреляй точнее. Ну либо же хватай «Пекло» с пояса и жги дотла. С женщинами так не сработает. Хотя-а-а…
— Потому что проблема во мне, и она никуда не ушла, — задвинул я отвлеченные размышления на задний план и красноречиво обвел рукой выбоины в бетонных стенах. — Никто не сможет долго выдерживать подобное.
— Эвелина сможет, — с какой-то нелогичной убежденностью возразила гостья. — Она сильная. Не то что я…
Уже не пытаясь постичь умом причуды моей возлюбленной, я положил руки ей на плечи. Вся эта беседа с самого начала была очень странной. Но чем дальше она развилась, тем более дикую форму принимала. Пора это остановить.
— Не пытайся думать за меня, Мариш, — проникновенно заглянул я в ее глаза. — Со своей жизнью я разберусь. Ты прости, но мне нужно уходить.
— Куда? — упавшим голосом осведомилась она.
— Служба, — односложно буркнул я.
— Ах, ну да. Глупый вопрос…
Я не стал выгонять девушку сразу, поэтому она тихонько примостилась в уголке. Наблюдая за моими сборами, гостья не решалась нарушать воцарившегося молчания. Я кожей ощущал ее взгляд. Чувствовал, как он блуждает, рассматривая новые шрамы, которыми я успел обзавестись за один только последний год. Надеюсь, их вид убедит Маришку, что я плохой кандидат на ее сердце. Или, быть может, еще вернее это сделает правда?
— Скоро обо мне будут рассказывать страшные вещи, — объявил я, пряча жуткий шрам от аутопсии под одеждой. — Меня заклеймят убийцей, предателем и ренегатом. Вся эта грязь наверняка пролезет даже на центральные телеканалы. Поэтому ты вряд ли пропустишь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но это же всё ложь? — с робкой надеждой воззрилась на меня девушка.
— К сожалению, нет, — безжалостно разрушил я все её чаяния. — Мне в самом деле довелось заниматься похищениями, пытками и убийствами. Буквально на днях я лично спалил более полусотни человек. Жег «Фениксами», пока их тела не превратились в похрустывающие головешки. Трупов было так много, что вывозить их пришлось грузовиком.
— З-зачем ты м-мне это гов-воришь? — Марина ошеломленно вжалась в спинку дивана, будто рассчитывала провалиться сквозь нее и оказаться как можно дальше отсюда.
— Чтобы ты знала, кто я есть на самом деле, и не сожалела о нашем расставании. Радуйся, что бог тебя избавил от вороха громадных проблем, связанных со мной. Я пролил крови больше, чем ты израсходовала воды в своей уютненькой квартире. И тень этого всегда будет преследовать меня. Смирись с тем, что я уже никогда не изменюсь. А потом спроси себя, такого ли спутника хочешь видеть рядом с собой?
Как и я ожидал, Марина не нашлась с ответом. Она лишь потрясенно хлопала ресницами, с трудом переваривая мои откровения.
— И ведь это даже еще не всё…
— Не надо Юра, ничего больше не говори! — резко остановила меня гостья. — Я лучше пойду. Ты прав, не стоило мне приходить… Извини…
Я с легкой полуулыбкой наблюдал, как девушка протискивается мимо меня и торопливо семенит в разгромленную прихожую. Мне пришлось напугать ее, ведь на собственном примере я знал, что страх — лучшее лекарство от привязанности. Когда-то очень давно, еще до школы, у меня было два нормальных родителя. И мама, и папа. Я любил их обоих. А потом отец начать пить и вытворять по пьяни всякое разное. И вот уже моя детская любовь без следа растворилась в океане боязни. Она осталась лишь в моих воспоминаниях, где-то на задворках сознания. Слабая, многократно избитая и поруганная. Настолько ничтожная, что не сумела даже поднять головы, когда папаша на моих глазах вывалился из окна. Поэтому я очень надеюсь, что своей выходкой помог Маришке закрыть эту тему навсегда. Перелистнуть страницу жизни и оставить Юрия Жарского в прошлом. Так, чтобы никогда больше не хотелось к нему возвращаться.
* * *
— Здорово, Умар, — поприветствовал я напарника. — Чего ты хотел? Что за срочность?
— Командир, это просто трындец! — пылко воскликнул молодой боец. — Эти шайтаны… они… ух, суки!
— Успокойся! — слегка повысил я голос. — Сядь и объясни нормально. Что стряслось?
Салманов с силой сжал челюсти, зажмурился и шумно вдохнул. Дальнейший его рассказ значительно потерял в экспрессии. Но парень все еще часто срывался на крик и ругательства. Тем не менее, я теперь хотя бы мог понять причину его беспокойства. Оказалось, что он больше не служит в ГУБИ. Да-да, президент издал личный указ о переводе моего помощника в закрытый НИИ. И это решение, в целом, виделось мне не только логичным, но и запоздавшим. Все-таки носитель знаний о создании полноценных химер является очень дорогостоящим ресурсом. Негоже его утратить во время боестолкновения с нежитью или еще из-за какой неурядицы.
— Ты представляешь, Юрий, — эмоционально жестикулировал Умар, — они даже меня не спросили! Просто поставили перед фактом! А Гиштап, знаешь что? Он полностью поддержал идею! Они на пару с Крюковым меня стращали! Угрожали, что если я буду саботировать перевод, то они… сука…
— Так чего они? — поторопил я собеседника. — Чем тебя пугали?
— Короче, эти крысы штабные обещали устроить проблемы моей семье, — сквозь зубы процедил парень. — Завуалированно, конечно, не напрямую. Но я ведь не дурак, прекрасно понял их гнилые намёки.
— Вот, значит, какая игра у нас пошла… — разочарованно покачал я головой. — Не ждал, что комбат до такого опустится. Ладно генерал, но Петрович…
Салманов беспомощно развел руками, как бы показывая, что сам неприятно удивлен. Но повлиять на ситуацию не в силах. Он уставился на меня с плохо скрытой мольбой. И я, конечно же, не мог подвести напарника.
