мелодичным голоском.
Кристиан поклонился одной головой и, проворно развернувшись на каблуках, быстро направился прочь. Но тут же, опомнившись, резко обернулся и громко осведомился:
— Могу я на днях навестить вас, Светослава Романовна? И справиться о вашем здравии?
Славе показалось, что индиговый взгляд молодого человека пронзил ее насквозь, и она смущенно сказала:
— Я думаю, да. Если ты, Любаша, будешь не против?
Девушка обратила взор на подругу. Артемьева, как-то испуганно засуетившись и понимая, что не может отказать этому человеку, хотя и жаждала этого всей душой, вымолвила:
— Как вам будет угодно, господин фон Ремберг.
— Тогда до свидания, сударыни, — вежливо отчеканил молодой человек и уже через миг стремительно направился к воротам.
Через минуту Слава и Любаша услышали громкий стук копыт его жеребца. Только после этого Артемьева, наконец перестав дрожать, облегченно выдохнула и, обернувшись к подруге, пролепетала:
— Слава, какой ужас! Как ты умудрилась повстречаться с этим жутким человеком?!
— Он спас меня. И помог мне добраться до Москвы.
— Но это же фон Ремберг!
— И что такого? Он вполне приятный молодой человек.
— Приятный?! — опешила Любаша. — Да один его взор леденит кровь, милая! Я до сих пор ощущаю мурашки на своей коже. И сколько времени ты ехала в его компании?
— С самой Астрахани.
— Ужас! Не приведи Господи!
— Не понимаю я, Любаша, о чем ты говоришь? Господин фон Ремберг молод, хорош собой и очень вежлив. Эту кобылу, что нынче стоит у ворот, он купил мне на постоялом дворе и вообще всю дорогу опекал меня, кормил и, — Слава чуть запнулась и, нахмурившись, вымолвила: — Ох, как неудобно, я же хотела попросить Семена, чтобы он рассчитался с ним по всем моим расходам. Ведь господин Кристиан не обязан был заботиться обо мне и тратить деньги.
— Я скажу Семену. Но думаю, он тоже будет в ужасе от того, с кем ты путешествовала от самой Астрахани. И вообще я не пойму, как Тихон Михайлович отпустил тебя с этим человеком сюда?
— Тихон Михайлович погиб три недели назад. А матушка умерла спустя два дня после того…
— Боже, что ты говоришь, милая! Пойдем в дом, ты мне все расскажешь…
Санкт-Петербургская губерния, 1717 год
(Московская Тартария, 7225 лето С.М.З.Х)
кирха св. Марии, Август, 31
Постучав железным кольцом в деревянную облезлую дверь, Кристиан замер, ощущая, как за дверью появились две темные ауры болотного и серого цвета. Внутренним чутьем фон Ремберг следил, как одна из аур приблизилась к двери. Уже через мгновение железное узкое окно на створке открылось, и человек выглянул на пустынную улицу, на которой ждал молодой человек. Едва различив высокий широкоплечий силуэт, монах засуетился и стремительно распахнул дверь.
— Прошу вас, мессир, — поклонился монах фон Рембергу и услужливо пропустил молодого человека внутрь церковной ограды католической церкви.
Быстро пройдя пустынный двор, Кристиан направился к мрачному собору и, обойдя его, спустился по каменным ступеням вниз к часовне. Отворив тяжелую дверь, он стремительно прошествовал по темному коридору, который опускался в подземелье и освещался лишь редкими факелами на стенах. Меряя шагами мокрые сырые камни пола подземелья, фон Ремберг думал о том, что очередной древний самоцвет, белый опал, он нашел всего за пять дней, и этот камень стал уже двадцать первым кристаллом Инглии, найденным им за последние пять лет. Все эти годы он, исполняя поручения Верховного, применял свои способности для прочтения древней книги Светлых, разыскивал места нахождения кристаллов и один за другим приносил их братьям Ордена Святого Креста.
Ему было всего двадцать семь лет, но Кристиану порой казалось, что он прожил долгую трудную многоликую жизнь. В свои годы он уже многое повидал, и его душа, казалось, уже познала все ужасы и лишения, которые сулила его неспокойная опасная кочевая жизнь. Он совсем не помнил своего детства. Первые воспоминания о себе начинались лишь с шестилетнего возраста, когда монах Лионель стал заниматься его воспитанием, вызволив его из какой-то жуткой сырой темницы с крысами, где Кристиан едва не погиб. Так рассказывал ему монах Лионель. Именно этот монах братства Святого Креста и стал наставником Кристиана. И он был единственным человеком, с которым мальчику дозволялось общаться долгие годы.
Все свое отрочество Кристиан прожил в Кёнигсберге при тайном монастыре. Он воспитывался братом Лионелем, который обучал его тайному искусству ведения различного боя, многим наукам, гипнозу, магии и многочисленным языкам. Будучи изначально талантливым и трудолюбивым, Кристиан схватывал все навыки и умения прямо на лету. Он был изолирован от остальных братьев ордена и ему было запрещено общение с другими людьми. За малейшее желание просто приблизиться к другим монахам Лионель жестоко его наказывал, запирая на сутки без еды и питья в подвал, порою не гнушаясь и жесткими розгами, шрамы от которых до сих пор украшали спину молодого человека.
Кристиан повзрослел очень рано, в шесть лет. Именно с этого возраста к нему относились как к взрослому человеку и требовали от него беспрекословного исполнения правил ордена. Оттого фон Ремберг не помнил, каково, это быть ребенком. Ему было неведомо, как могут баюкать любящие руки матери, и как это быть праздным и капризным. С самого раннего детства он жил в жестких суровых условиях, в одиночной маленькой комнатушке, спал урывками в холодном, неотапливаемом помещении даже зимой. Лишь стопка соломы служила для него кроватью. Благо в Кёнигсберге зимы были довольно теплыми. Питался Кристиан так же очень скудно. В основном его трапезу составляли сухой хлеб, сыр и вода. Правда, иногда его наставник Лионель давал мальчику курицу или небольшие пузатые сардельки, которые были главным лакомством. Лионель всегда твердил ему, что сильный непобедимый воин должен с детства приучаться к суровым условиям жизни, чтобы потом в дальнейшем он мог выжить в любых условиях.
Все свое время Кристиан проводил в военных тренировках, за чтением книг или занятиями алхимией и магией под руководством брата Лионеля. Ночной сон мальчика был кратким, не более пяти часов.
