умов у нас должно измениться совершенно. Я говорю о низших и о высших умах. Вместо немецкого рационального, переобразовательного духа дух православно-русский проникнет все наши убеждения и действия. И правительство будет тогда увереннее в своей силе, и народ пойдет прямее и спокойнее в своем развитии — и тогда Божие благословение будет на каждом деле улучшения. Между тем как теперь каждая попытка улучшения производит только новый беспорядок. Потому теперь покуда мое желание одно: чтобы нас оставили в том положении, в каком мы находимся, — хорошо ли оно, дурно ли, — только бы не тревожили переменами и, что еще важнее, не тревожили бы угрозами перемен, которые производят нравственное расстройство хуже расстройства фактического. А что образ мыслей всего нашего образованного класса должен перемениться в самом непродолжительном времени и от немецкого рационального духа обратиться к русско-православному, эта истина может быть очевидно доказана для всякого, кто вникал в развитие западного просвещения и в историю русского. В границах письма, конечно, это изложить нельзя. Я и так уже наговорил много, и, кажется, слишком много. Обнимаю тебя и жду твоего ответа. Жена моя тебе кланяется. Извести нас о здоровье твоей жены[336] и твоих детей[337]. Мы на это время несколько беспокоимся об Васе[338], от которого давно не получали писем.
Твой И. К.
P. S. Протасьев[339] до сих пор еще денег процентных не прислал. Если имеешь с ним сношения, то напомни ему.
Диссертацию Кудрявцева[340], когда прочтешь сам, то, пожалуйста, пришли. Мне будет очень любопытно ее видеть, и я возвращу скоро.
79. А. И. Кошелеву
Весна 1851 года
Письмо твое, любезный друг Кошелев, возбудило во мне самое живое любопытство: так, несмотря на мои ежедневные видимые успехи в прилежании (жена говорит, будто я похитил это слово у нее, но я почитаю его моей собственностью, потому что хотя оно изобретено ей, однако посвящено было собственно моей особе), несмотря на прилежание, я пишу к тебе нарочно для того, чтобы просить тебя изложить мне подробнее твои планы и действия относительно предпринимаемых тобою новых мер хозяйственного переобразования. Я знаю, что если ты что-нибудь предпримешь важное, то это будет не легкомысленно обдумано, и потому сообщение твоих мыслей об этом центральном вопросе нашего времени будет для меня не только любопытно, но, может быть, и полезно. Я с удовольствием поспешу принять у тебя то, что найду для себя удобоисполнимым и согласным с моими понятиями об этом предмете. Начиная с дворовых, я желал бы знать, откупаются ли они у тебя или отпускаешь ты их по контрактам? В первом случае я желал бы знать, по скольку они тебе платят? А во втором — какого рода эти контракты и какую гарантию имеешь ты для их исполнения? Также прошу тебя сказать мне, каким образом поступаешь ты с теми, которые не хотят идти на волю или не могут по летам, по здоровью и пр.
В отношении к крестьянам я совершенно разделяю твою мысль, что легче их сделать свободными, чем обязанными. И не только легче, но и выгоднее для обоих сторон и для целого государства. Права будут яснее и последствия перемены существеннее. Но на каком основании думаешь ты это сделать? Мое мнение в этом случае таково, что так как их отпустить без земли не позволит правительство, ни Опекунский совет, а дать им пятидесятинную пропорцию земли было бы совершенное разорение помещика, то остается одно средство: дать им некоторое количество земли вместе с переводом на них некоторой части долга Опекунского совета. Десятинная пропорция на душу, кажется, будет в этом случае очень достаточное количество, ибо оно будет довольно важной поддержкой для крестьянина и вместе поставит его в необходимость искать посторонней работы, без чего все поля помещиков остались бы необделанными, по известному свойству русского народа искать работы только до тех пор, покуда она необходима для его пропитания. Какая же часть долга Опекунского совета должна за то лежать на крестьянах? Мне кажется, справедливее всего было бы в этом случае, во-первых, взять в соображение те цены, за которые продается обыкновенно душа на своз в той или другой губернии, и потом к этой цене прибавить пятую часть долга, выдаваемого на пятидесятинную пропорцию. Например: Опекунский совет выдает на душу с пятью десятинами земли в N губернии 75 рублей серебром. В той же губернии душа на своз продается обыкновенно за 25 рублей серебром, следовательно, к 25 прибавить 1/5 часть долга будет 25+15=40 рублей серебром. Эту сумму должен Опекунский совет перевести на крестьян или выдать помещику, когда имение не заложено. Но здесь представляется другой вопрос: в состоянии ли будут крестьяне платить ежегодно Опекунскому совету 6 процентов с 140 рублей, т. е. 8 рублей 40 копеек ассигнациями? И какие средства может употребить Опекунский совет в случае неуплаты? Очень бы любопытно мне было слышать это от тебя — я, признаюсь тебе, нахожусь в недоумении. К тому же на кого в этом случае лягут подушные и земские повинности? Справедливее всего было бы на землю, но как это сделать прежде кадастра? В другом отношении кажется мне это дело не менее затруднительным, т. е. в отношении к общему порядку вещей у нас в России. Ибо нет сомнения, что освобожденные крестьяне будут не только разорены, но вместе и развращены в самое короткое время с помощью кабаков, приказных и пр. Тогда кто ручается тебе, что твои леса не будут вырублены, твои луга потравлены, твой хлеб увезен в копнах, твои лошади уведены с пастбища и пр.? Беспрестанно относиться к Земскому суду было бы, может быть, возможно для откупщика, как ты, но для помещиков вообще это было бы то же, что сделать станового своим хозяином, т. е. разориться самому и разорить совершенно крестьян. К тому же когда не один, но все помещики в уезде освободят крестьян своих, то 50 становых не будут иметь физической возможности исследовать все дела, которые будут ежеминутно возникать между крестьянами и помещиками. Притом не надобно забыть и то обстоятельство, что если такое переобразование сделается всеобщим, то, вероятно, освобожденные крестьяне поступят в ведение какого-нибудь особого министерства и, следовательно, при каждом деле с ними нужен будет особый депутат со стороны этого министерства, а что значат эти депутаты и как легко иметь с ними дело, можем мы видеть из депутатов государственных имуществ.
Обнимаю тебя дружески и ожидаю скорого ответа.
Я получил из Новосильской конторы
