— Какая мерзость! Меня от этого воротит.
Что поделать, подумал Вексфорд, надо выбирать из двух зол меньшее.
— Мы делаем все возможное, чтобы найти Санчию, — произнес он вслух. — И я могу сказать, надеюсь, это вас несколько утешит, что ни один из известных нам педофилов не причастен к ее похищению. Я имею в виду, в нашей стране. Она точно не в руках педофила. В подобных случаях виновником оказывается некая неуравновешенная личность, чаще всего женщина, недавно потерявшая ребенка, или которая вообще не может иметь детей. Потому я и просил вас с женой составить подробный список ваших друзей, среди которых может обнаружиться такая женщина.
Вексфорд уловил в лице Девениша еле заметную перемену, не более чем подрагивающее веко, расширенные зрачки или поджатые губы. И намеренно перевел разговор с личности вероятного похитителя Санчии на обстановку в «Лесной хижине» в ночь ее исчезновения.
— Вопрос не в том, мистер Девениш, у кого мог быть ключ от вашего дома или кто мог проникнуть в него как-то иначе. Главное другое — никто из вашей семьи ничего не слышал, и, главное, Санчия не закричала. Вас самого не удивляет тот факт, что чужой человек вытащил ее ночью из кроватки, а она не заплакала и не позвала вас на помощь?
— Я не знаю.
Вексфорд не хотел этого упоминать, но пришлось. Нужно выяснить раз и навсегда, что не так с умственными способностями Санчии.
— Ведь кричать она может? Вы утверждали, что Санчия почти всегда молчит, но она способна вообще говорить?
— Конечно, — с жаром ответил Девениш. — Она не немая. Вы что, хотите сказать, она ненормальная?
— Нет, мистер Девениш. Но признайте, что ситуация выглядит несколько странной. Вы не консультировались у врачей или психологов по поводу того, что в два года и девять месяцев Санчия почти не разговаривает?
— Не консультировались, — ответил Девениш. Он успокоился, лицо порозовело, к нему вернулось привычное обаяние. Он говорил тихо, со своей обычной полуулыбкой. — Мы не думали, что это необходимо. — Ребенок запаздывает в развитии, вот и все. Прошу прощения, однако так ли это важно? Выяснять, почему она не говорит, когда надо искать ее саму?
— Просто не люблю нераскрытых тайн, — ответил Вексфорд. — Кроме того, хотелось бы раскрыть тайну анонимных писем с угрозами в ваш адрес. Зависть делает людей врагами, а вам, должно быть, многие завидуют. Скажем, получив работу, вы могли кому-то перейти дорогу, или кто-то обозлился, когда вам повысили жалованье. Возможно, кто-то недоволен самой авиакомпанией, и это недовольство распространяется и на вас, поскольку вы ее представитель. Вы ведь меня понимаете, не так ли?
— Да, конечно. Однако ничего такого нет.
По открытому лицу Девениша сразу было видно, говорит он правду или лжет. В данный момент он лгал. Вексфорд был в этом уверен. Вернее, не столько лгал, сколько не хотел опровергать своих слов — что у него нет врагов, и все благополучно. «Это даже не обсуждается», — словно говорил его упрямый взгляд.
— Похоже, вы не понимаете, — начал Девениш подчеркнуто вежливо, — что их отправители — сумасшедшие. Им повод не нужен. Повод может дать любая статья в газете. Они безумцы.
— Я это понимаю, сэр. И знаю, что так бывает часто, хотя не всегда. А теперь я задам еще один вопрос, который вам покажется неуместным, но уверяю, это не так — Вексфорд выдержал паузу, глядя прямо в глаза Девенишу. — У вас есть второй дом?
— Вы имеете в виду загородный коттедж? Но мы и так живем за городом. Квартиры в Лондоне у нас тоже нет.
— И еще более бессмысленно спрашивать у такого верного мужа, как вы, есть ли у него другая женщина, или может, была?
Даже если Девениш уловил иронию в интонации Вексфорда и необычное обращение к нему в третьем лице, он этого не показал.
— Вы шутите, господин старший инспектор, — Девениш улыбнулся, качая головой, будто услышал небылицу. — Не верю, что вы говорите серьезно.
— Сэр, я предельно серьезен, — произнес Вексфорд жестко. — Я не вижу ничего смешного. Сегодня утром в мучениях погиб человек. Простите, но в данный момент мне надо вернуться к этому делу.
Останки Теда Хеннесси, убитого при взрыве бутылки с зажигательной смесью, лежали в морге. Ему было тридцать четыре года, последние четыре из которых он прослужил в Майрингемском региональном управлении по борьбе с преступностью. «Женат, двое детей», — сообщила о нем пресса. Заметка о его смерти вышла в национальной газете, конечно, не на первой странице, но в колонке «Дни рождения, бракосочетания и смерти». Там же написали, что он был «обожаемым мужем Лоры и отцом Джонатана и Кейт».
В обычное время его и не должно было быть в Кингсмаркэме. Он входил в группу поддержки, которую запросил Вексфорд для поиска девочки. Можно сказать, что в тот день он находился у полицейского участка именно из-за Смита и Девениша, в чем виделась некая ирония.
— А я не вижу никакой иронии, — возразил Бёрден.
— Может, я и ошибаюсь, — задумчиво произнес Вексфорд. — Просто хочу сказать, что он погиб ни за что ни про что. Оказавшись тут из-за людей, от которых одни неприятности.
Он не стал уточнять, что имеет в виду. После обеда он снова встретился с Брайаном Сент-Джорджем. Редактор «Кингсмаркэмского курьера» не присутствовал на пресс-конференции, и Вексфорд догадывался, почему. По крайней мере, надеялся, что догадывается. Сент-Джордж «все видел». Ему повезло, и он видел, как бросили бутылку с зажигательной смесью.
— Рег, я не могу сказать точно, что видел это, — заявил Сент-Джордж. Казалось, он нервничает. — То есть, что все видел. Я не совсем об этом.
— Так о чем же вы?
— Ну, я видел, как попали в цель.
— «Цель» — это, видимо, детектив-сержант Тед Хеннесси? — Вексфорд еле сдерживал гнев. — У вас, как у журналиста, чрезвычайно неудачная манера изложения. Вы об этом так и напишете в своей газетенке?
Если как-то и можно было задеть чувства Сент-Джорджа, то лишь усомнившись в его писательских талантах. Он слегка поморщился. Сложил руки на голове, на лысой сердцевине ромашки, и поглядел исподлобья на Вексфорда.
— Я не видел, кто бросил бутылку. А если б и видел, не сказал бы, — опрометчиво добавил он. — Просто не хочу светиться, не в моем положении, Рег.
— Не называйте меня Регом, — попросил Вексфорд.
Когда вдове Хеннесси, Лоре, сообщили о гибели мужа, она сказала:
— Я всегда подозревала, что эта работа его угробит, но не так же, не так…
На следующее утро сгоревшую машину, принадлежавшую констеблю Арчболду, убрали со двора полицейского участка, сам двор очистили, а выбитые окна пока заколотили досками. Кого-то из толпы сразу арестовали, а полдюжины активистов, в том числе Бренда Босворт, Мария Майклз и Дэвид Хебден, предстали перед судом по обвинению в причинении ущерба. Барри Вайна и Линн Фэнкорт сняли с поиска Санчии Девениш, приказав им с двумя сотрудниками управления по борьбе с преступностью найти того, кто метнул бутылку с зажигательной смесью.
Одно дело, когда речь идет о разбитом окне и надо найти хулигана, швырнувшего кирпич. Совсем другое, когда речь идет о погубленной человеческой жизни. Правда, не все оказались такими трусливыми, как Брайан Сент-Джордж. Люди охотно общались с представителями власти, нашлось немало очевидцев со всего Кингсмаркэма, Стовертона и квартала Мюриэль Кэмпден, которые сами пришли в полицию. Проблема в том, что никто не помнил, у кого была бутылка с зажигательной смесью, и тем более никто не мог сказать наверняка, кто ее бросил. Убийца Хеннесси шел вместе с ними по Хай-стрит, разговаривал, пел «Будь опорой детям». Так, по крайней мере, казалось каждому из опрошенных. Но в этом месте каждый замолкал и беспомощно взирал на Барри и Линн. Никто не мог сказать наверняка, кто это был. никто бы не смог в этом поклясться, так что все только предполагали. Действительно, если кому-то светит пожизненное заключение, разве можно быть в чем-то абсолютно уверенным?
Энди Ханимэн, владелец «Крысы и морковки», оказался просто кладезем информации. Как позже Барри сказал Майклу Бёрдену, он будто был там, снимал на камеру и записывал в блокнот. А под конец Ханимэн припомнил один разговор, который подслушал за стойкой.
— И этот парень спросил «Как делают бутылки с зажигательной смесью?» Разве можно к таким словам отнестись серьезно? И приятель того парня тоже не принял их всерьез и ответил: «Чего? Что ты несешь!» или «Спятил, что ли?» Я подумал, что да, точно. Мне и в голову тогда не пришло, к чему все приведет. Затем подошел еще один тип.
— Погодите, — прервал его Вайн. — Я уже в этих типах запутался. Как их зовут, вы, конечно, не знаете?
— Ну почему же не знаю? Первый, который спросил, Колин, как бишь его, Кромвель? — нет, Краун. Ее бывшего звали Кромвель, а теперешний — Краун. Второй парень — Джо Хебден. Оба из этого квартала буйных — Мюриэль Кэмпден. И подходит к ним, значит, третий.
