Гонт поднял рыла телекамер вверх, сфокусировал на колыхающихся ветвях деревьев и долго их снимал. Как чудо.
— Эта аллея деревьев — мелочь по сравнению с тем, что будет у нас в основном объёме.
— А это где? — тут же снова оживился Гонт.
Алексей широким жестом предложил двигаться дальше.
Они перешли через аллею и вошли в противоположный боковой коридор. Тут освещение было слегка приглушено, потому по всему его протяжению царил приятный полумрак. По дороге пересекли ещё несколько кольцевых коридоров и, наконец, вышли к ещё одному, весьма странному, на котором он и заканчивался. И заканчивался он прямо у большого окна с толстенным стеклом, явно многослойным, как и везде, где окна выходили в вакуум.
А за стеклом был мрак, в котором что-то периодически отсверкивало.
— А почему это в таком месте, внутри станции, такое стекло?
— Так и должно быть! Все крупные окна, неважно, куда они выходят, должны быть рассчитаны на перепад давлений минимум в одну атмосферу. Впрочем, за стеклом сейчас пока вакуум. — Пояснил Алексей.
— А что там?
— А ты приглядись. А если лень… — Алексей бросил взгляд на часы, — через двадцать минут там свет включат. Будет первое пробное включение системы световодов.
Гонт посмотрел по сторонам, повертелся, тяжко вздохнул и приготовился ждать. Так выдержал минут десять.
— Но, всё-таки, что там?
— Там «Основной жилой объём». Как на Л5. Только без зеркал и больших окон, потому площадь внутренней поверхности в три раза больше, чем там.
— А-а! Но… а как же освещаться будет?!
— Если на Л5 зеркалами, то здесь системой концентраторов и световодами.
— Поясни!
— Было бы, конечно, удобнее сначала увидеть, а потом получать объяснения… Но раз ждать долго…
— Вот-вот! Нетерпеливо подначил журналист и снова включил свои телекамеры.
— На Л5 цилиндр поделён на шесть полос-секторов. Три из них окна, а три, — напротив окон — жилые поверхности. Но у этой конструкции есть очевидный недостаток, который проигнорировали строители, просто тупо взяв за образец проект конца двадцатого века. Он состоит в том, что если конструкция вращается и создаёт на внутренней поверхности цилиндра нормальную гравитацию, то при раскрытии окон и отходе зеркал от главной оси в рабочее положение на их концах будет ускорение значительно больше одного «же». Это создаёт дополнительные трудности чисто конструкционного характера, и когда создаётся конструкция большего размера, то трудности тут же возрастают в энной степени. Конструктора «Звёздочки» вышли из положения очень просто — они проложили по оси жилого объёма маленький осевой цилиндр, в котором находятся световоды, берущие свет снаружи от концентраторов. Концентраторы и сам осевой цилиндр не вращаются вокруг своей оси, что начисто избавляет всю конструкцию от проблем с гравитацией… Вот! Сейчас увидишь.
Где-то далеко медленно начал разгораться пояс света. Сначала было непонятно, где он находится — то ли рядом, то ли где-то далеко. Но вот началась «заря» ещё одного пояса, ещё и ещё. Причём теперь было заметно, что загорается освещение именно от дальнего края внутренней поверхности гигантского цилиндра.
Пока вся внутренняя поверхность этого цилиндра была пуста. Только где-то далеко — километрах в полутора — было видно, как копошатся какие-то механизмы, ровняя насыпанный большими кучами грунт. Что делалось у дальнего края цилиндра, видно не было совершенно — слишком далеко.
Примерно через три минуты вся внутренняя поверхность была равномерно освещена, причём свет по яркости мало отличался от нормального солнечного дневного, к какому привык любой житель планеты Земля. Также стало ясно, что этот свет изливается от неширокого цилиндра, протыкающего всё пустое пространство по центру.
Сначала журналист рассматривал открывающиеся за стеклом пространства с жадностью истинно любопытного, но потом до него дошла некоторая неправильность того, что он видел.
И действительно — практически всё пространство просматривалось насквозь и без каких-то дымок, смазывающих детали дальних предметов. От этого всё, лежащее за стеклом, выглядело несколько нереально. Невозможно было сразу, без зацепок за ближние предметы, определить правильно масштаб. Да и тени в этом пространстве были изрядно резкими.
— Что-то оно какое-то нереальное… там, за стеклом… — наконец поделился он своими сомнениями с Алексеем.
— Что нереально?! — Не сообразил тот.
— Ну… вид за стеклом. Он какой-то слишком резкий…
— Так там же ещё воздуха нет! Там ещё вакуум! Ведь только-только заделали и загерметизировали. Весь объём. — С некоторым удивлением ответил Алексей. — Да и я говорил, что там сейчас вакуум.
— А чем будете заполнять? Откуда столько кислорода возьмёте? — подозрительно посмотрел на него Гонт.
— А зачем нам тут сразу кислород?! — удивился Алексей. — Тут же Венера рядом! Притащим жидкий азот — ведь семьдесят процентов должно быть его, сухой лёд, растопим всё это, получим углекислый газ, а дальше за нас всё хлорелла сделает — быстро и без затей.
— А кто такая Хлорелла?
— ?!!
— Это ваш специалист по атмосферам?
Сначала Алексей не понял — шутит ли журналист или действительно настолько необразован. Потом пригляделся и понял — действительно не шутит. Из глаз Гонта на пилота смотрел не просто недостаток образования, а самое настоящее дремучее невежество. Но тут Алексей просто не мог удержаться.
— Нет, не она, а он. Диего Хлорелла, лицо испанской национальности, высококлассный специалист, прекрасный семьянин, счастливый отец пятерых детей и наш добрый камрад — выпалил он, единым духом еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться прямо сейчас.
— Очень хорошо! И все его дети тут? На Поселении вместе с ним? Можно ли познакомиться с ним и его семьёй? — тут же зажёгся энтузиазмом Гонт.
После ЭТОГО сдерживаться не было никакой возможности. Алексей просто стёк по стене от смеху. Хохотал он настолько громко и заразительно, что даже издали, проходящие мимо люди косились на него с немалым интересом. Типа: «А это что там такое было рассказано, что человек буквально помирает со смеху?!! Вот было бы здорово это услышать и передать дальше. Чтобы и самому посмеяться и других повеселить».
Гонт же из всего происшедшего понял, что сморозил очередную феерическую глупость. Слишком уж откровенная реакция была у пилота-провожатого. Дождавшись момента, когда Алексей утомился настолько, что уже просто не мог смеяться и лишь повизгивал, он мрачным тоном попросил его объясниться.
Алексей посмотрел на журналиста, икнул, и еле сдержал очередной рвущийся наружу приступ гомерического хохота. С трудом успокоился и приступил к пояснениям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
